Рыжее знамя упрямства (сборник), стр. 145
— Ты спас людей, — проговорил Стаканчик и почему-то опять порозовел. — На войне за это медали дают…
Все посмотрели в нижний конец переулка, но развалин и бульдозеров теперь не было видно за изгибом забора.
— От этих людей дождешься… — сказал Лоська.
Я в кармане своих бриджей нащупала монетку. Ту, последнюю, с марсельной шхуной. Я всегда носила ее с собой.
— Томчик, подставь ладонь… На. Это тебе насовсем.
Он замигал (и ресницы были все-таки сыроватые). Заулыбался. Глянул недоверчиво. Он прекрасно знал, какая это монетка. Из тех, что были у каждого из нас и только у него не было.
— Этот кораблик называется “Резольют” По-русски значит “Решительный”, “Твердый”. В общем, как раз для тебя…
— Ну уж… — сказал он одними губами и порозовел, как Стаканчик.
— Да, — подтвердила Люка. — Не спорь.
Томчик смотрел на меня.
— А как же ты?.. Без нее… — Он качнул монетку на ладони.
— А у меня есть баркентина “Сибирь”. Не на монете, на картине, но это все равно…
Томчик, продолжая улыбаться, затолкал монетку в левый карман. А в правый стал засовывать револьвер. Глянул на Люку укоризненно:
— Ты перестаралась. Внутри зашила наглухо, дуло не просовывается…
— Ну, давай распорю. Рвать — не зашивать. Ник, дай ножик… Вот и все.
— Спасибо… — Томчик, пыхтя от старания, начал снова толкать в карман оружие. И… вытащил опять. Оглядел всех заблестевшими глазами.
— А можно я еще… выпалю?
— Давай! — сказали мы хором.
Он вскинул ствол и выпалил. Правда перед этим зажмурился, но такой пустяк не имел никакого значения…
Мы пошли к Ступовым, в новую квартиру. Встретила нас Варвара Михайловна. Развела руками:
— А наш морской волк укатил. Надумал снова путешествовать на старости лет. Правда не надолго, дней на пять. Из Тюмени получил письмо, объявился у него там давний дружок, еще с училища. Ну и заиграла молодость. “Поеду, — говорит, — вспомню былое. Не держи меня, говорит, в гневе я страшен…” Мы посмеялись. Лоська показал находку:
— Это не ваш? Там нашли…
— Ой… — Варвара Михайловна прижала фаянсового зайчика к морщинистой щеке. — Наш, конечно. Наташенька, внучка моя, каждый раз про него спрашивает, когда приезжает. Я искала, с ног сбилась…
Лоська победно глянул на нас: “Я говорил…”
Варвара Михайловна спросила, не хотим ли мы чаю с яблочным вареньем. Мы хотели. Взялись помогать ей ставить чайник и готовить посуду. Лоська за рукав оттянул меня в сторонку.
— Жень, вчера от папы было письмо. Пишет, что, кажется, начинают пересмотр… Это не точно еще, но есть надежда…
5
В начале июня мы с Лоськой побывали на пустыре у сухого дерева. Оно было не совсем сухое, зеленели отдельные ветки и побеги на коре. Мы привели в порядок и опять прикрыли травой Умкин холмик.
На обратном пути встретили Стаканчика, Люку и Томчика. Они искали нас, чтобы вместе пойти к Ступовым: вдруг Евгений Иванович уже вернулся?
Он и правда вернулся! Был веселый, даже помолодевший.
— Ах, ядреный корень, какая была поездка! И какой у меня друг, Володька Севастьянов! Кстати, интересуется тюменской историей. Он мне тут кое-чего подарил. Пару статей про плавания той поры и снимки…
Конечно, это интересовало прежде всего меня. Я увидела типографские копии фотографий: старый судостроительный завод, пароход “И.Капитановъ” с большущими гребными колесами, набережную с баржами у причала, какую-то одноэтажную улицу… Парусников не было. Зато был портрет человека с бакенбардами на строгом узком лице и в плоской фуражке с якорем.
— Евгений Иванович, это кто?
— Это, Женя, вроде бы, тот человек, который руководил плаванием в тыща восемьсот семьдесят восьмом году. Когда Михаил Дементьев ходил на Сибири…
— Шкипер Курсин?
— Нет. Курсин командовал “Сибирью”. Но сначала-то была целая экспедиция! Шли с “Сибирью” пароходы “Союз” и “Луиза”. “Союз” почему-то скоро повернул назад, “Луиза” буксировала шхуну против ветра, а потом попала в аварию. Но, прежде чем это случилось, они успели пройти северным рукавом Оби. До той поры большие суда там не ходили. Это плавание считалось в ту пору выдающимся событием в навигации, о нем писали в научных журналах. И руководил всей экспедицией, судя по сему, вот этот человек.
— Он кто?
— Пишут, что бывший директор какого-то прибалтийского штурманского училища. Звали его, кажется, Христиан. Христиан Даль…
Сперва я ничего не подумала. Потом вспомнила: вчера показывали “Приключения принца Флоризеля” и я грустно размышляла — артиста давно нет, а на экране он живой… Сердце — тюк… тюк… Потом: та-та-та-та… — как затарахтевший мотоцикл.
— Ник! У тебя случайно нет с собой мобильника?
— Случайно есть… вот…
Тьфу ты, пальцы не попадают на кнопки…
— Илья! Слушай! “Даль”! Пароль — “Даль”! Это был северный капитан, руководил плаванием из Тюмени! Папа наверняка знал!.. Что?.. Вот балда! Артист Олег Даль! Автор словаря Владимир Даль, друг Пушкина, знаменитый врач!.. Что “четыре буквы”? Это по-русски четыре, а пароль-то пишется латинскими буквами! Мягкого знака там нет! Дошло?
До Ильи, кажется, дошло. Но он не возликовал. Он помолчал секунд десять и сказал строго:
— Женька, зря ты это про телефону… Ч-черт… Вот что! Давай домой! Не-мед-лен-но.
Я сунула Стаканчику телефон.
— Ребята, я помчалась. Брат зовет срочно. Потом объясню…
Дети капитана Мезенцева
1
Я оказалась дома минут через пятнадцать. На третий этаж взлетела с разбега, затрезвонила. Илья открыл сразу. Он был сосредоточен и насуплен. Я сразу сделалась такой же. Сидела внутри какая-то виноватость, поэтому я сказала сварливо:
— Ты чего-то совсем… не того… Везде шпионы чудятся…
Илья не полез в спор. Коротко сообщил:
— Открылось… О чем там, пока не знаю, сперва какое-то предисловие. Я не читал, торопился перебросить файл по разным адресам…
— Зачем?
— Мучача бобаликона, — выдохнул он и малость обмяк. — Ладно, давай посмотрим, что там…
Монитор был включен, и я с полутора метров различила заголовок и крупный текст:
Предисловие
Все, что здесь написано, я не показывал до сих пор никому. Не оставляет опасение, что я полез не в свое дело. Вроде бы занимаюсь этим не первый день, но как подумаю, что надо будет эти страницы развернуть перед другими людьми, схватывает робость, как перед первым прыжком с самолета. Иногда спрашиваю себя: “Зачем тебе это надо? Куда ты суешься?” Но не написать все, что накопилось, тоже не могу…
Я шагнула ближе, присела к столу. Но Илья быстро сказал:
— Подожди. Слушай и запомни. Если вдруг появятся непрошеные гости, зайди в туалет. На полке слева, за полотенцем лежит мой мобильник. Наберешь двадцать два, ноль семь, двенадцать и скажешь; “Передайте Борису — они уже здесь”. Повтори…
Я повторила, как молодой агент в детективном фильме:
— Двадцать два, ноль семь, двенадцать. “Передайте Борису — они уже здесь”… Иль, а если Бориса не будет на месте?
— Неважно. Главное — скажи, что надо.
У меня что-то нехорошо ёкало под селезенкой.
— Иль, а…
— Подожди. Вот дискета, спрячь где-нибудь на балконе.
Я послушно пошла на балкон. Там слева от двери была прибита полка с цветочным ящиком (осталась от Лифшицев). Из него спускались плети молодого вьюнка. Я отодвинула их, приподняла ящик, сунула под него дискету.
— Готово, мистер Ноль-ноль-семь…
— Вот и хорошо. Теперь наконец почитаем… — Он уселся в широкое твердое кресло перед монитором. Я пристроилась рядом, на изогнутом подлокотнике.
“Предисловие… Все, что здесь написано, я не показывал до сих пор…”
Резко, незнакомо как-то забрякал звонок в передней.
— Ну вот… — обреченно сказал Илья. — Иди, спроси кто. Никому не открывай, сперва скажи мне…