Леди Дейзи, стр. 3

А сам подумал: «Знаю».

— Вот и хорошо, милый, — улыбнулась бабушка. — Когда-нибудь он станет твоим.

— Моим?

— Да. Твой отец ничего не говорил тебе? О заповедном имуществе?

— Заповедное имущество? Что это?

— Не знаешь? Ну хорошо, я думаю, настало время объяснить. В конце концов, скоро тебе пойдёт уже второй десяток. Так вот, дом со всем имуществом и землёй не может быть никому продан. Он наследуется членами семьи. Дом принадлежал твоему дедушке, а до этого — его отцу, а до этого — отцу его отца и так далее.

— Но теперь он принадлежит тебе?

— Нет, он принадлежит твоему отцу, который наследовал его. Но они с мамой совершенно счастливы там, где сейчас живут, собственно, где живёшь и ты, так что они дали мне возможность продолжать жить здесь. Но когда меня уложат в мою коробку…

— О, бабушка, не надо!

— Хорошо-хорошо… Когда моя песенка будет спета, если тебе так больше нравится, тогда вы все переедете жить сюда. И, будем надеяться, в очень отдалённом будущем этот дом станет твоим.

Некоторое время, пока бабушка орудовала секатором, Нед хранил молчание. Ему трудно было осознать всё то, что он услышал. Дом когда-нибудь будет принадлежать ему. Казалось, каким-то образом это связано с Леди Дейзи.

— Бабушка! — сказал он наконец.

— Да?

— Я никогда не слышал имени твоего мужа, моего дедушки. Его звали Сидней?

Бабушка выпрямилась и повернулась к нему лицом.

— Нет-нет, — ответила она, — моего мужа звали Гарольд. А вот его отца звали Сидней — твоего прадедушку. Должно быть, кто-то сказал тебе и ты перепутал поколения.

— Значит, Сидней жил здесь?

— Да, конечно.

— А были у него братья или сёстры?

— Была сестра, младше его. Она приходилась бы тебе пратётушкой, но умерла от скарлатины, когда была ещё маленькой.

— Сколько ей тогда было?

— Погоди-ка… ей не могло быть больше пяти. Да, верно, она умерла в тысяча девятьсот первом году, чуть позже, чем старая королева. Её и назвали в честь королевы — Виктория.

Глава 3

Не 1901-й

Пока бабушка готовила ланч, Нед поднялся в свою комнату. Он достал куклу из коробки и поставил.

Как только её глаза открылись, она закончила предложение, которое начала несколько часов назад, будто и не было никакого перерыва.

— …стороны, — сказала она. — Ты хорошо воспитан. В каком пансионе ты учишься?

— Я хожу в нашу местную начальную школу, — ответил Нед.

— Как странно, — сказала Леди Дейзи. — Сидни занимается в одном из лучших в Англии подготовительных пансионов, а потом он будет учиться в частной школе.

— Наша школа общедоступная, — сказал Нед. — В ней может учиться каждый. Скоро у меня опять начнутся занятия — каникулы заканчиваются. Завтра мои родители приедут за мной.

— Они приедут по железной дороге? — спросила Леди Дейзи. — Или у твоего папы есть этот новомодный автомобиль?

«Уж не знаю, новомодный ли он, — подумал Нед, — „Вольво-универсал“, шестьдесят тысяч миль на счётчике».

— Они приедут на машине, — сказал он, а потом, хотя и не собирался ничего такого говорить, вдруг добавил: — Поедешь с нами?

— Ты имеешь в виду — с визитом?

— Нет, навсегда. Жить с нами. Мне так хочется, чтобы ты поехала.

— Очень любезно с твоей стороны, Нед, что ты приглашаешь меня, — сказала Леди Дейзи, — но об этом не может быть и речи. Я должна оставаться с Викторией. Что она без меня будет делать? Кого же она тогда будет вынимать из игрушечной колясочки, кому подворачивать одеяло в кукольной кроватке, кому читать стишки, с кем повторять таблицу умножения? А что скажут хозяин дома, и хозяйка, и мастер [2] Сидни, не говоря уже о гувернантке, няне, кухарке и всех остальных слугах? Мисс Виктория — и вдруг без её любимой Леди Дейзи Чейн?! Видишь ли, не только моя мама Виктория предана мне, но и я предана ей.

— Но… — начал Нед, однако удержался и не стал продолжать — «она умерла восемьдесят девять лет назад».

— Боюсь, не может быть никаких «но», — сказала Леди Дейзи твёрдо. — Моё место здесь.

После ланча бабушка решила вздремнуть, а Нед расположился в гостиной с книжкой. Но не смог прочесть и строчки.

«Что же делать? — думал он. — Можно отправить её обратно в кладовку, в коробку из-под туфель, туда, где нашёл, и никто никогда ни о чём не узнает.

Но это было бы ужасно! Значит, я должен сказать бабушке, что нашёл её. А что потом? Ну спрошу я бабушку, могу ли взять куклу с собой домой. Наверное, она скажет: „Такой большой мальчик, а играет в куклы!“ Или решит, что кукла должна остаться здесь как фамильная реликвия.

Или отдаст её какой-нибудь маленькой девочке — может быть, одной из моих кузин. Или даже захочет продать, потому что, бьюсь об заклад, такая старинная кукла стоит довольно дорого. Ну ладно, могу спросить. Но как быть с Леди Дейзи, если бабушка всё-таки разрешит мне её взять? Кукла же думает, что всё обстоит так, как было в тысяча девятьсот первом году, и не представляет, что Виктория и Сидни, о которых она говорит, умерли в незапамятные времена. Но я должен ей обо всём рассказать. Это будет ужасный шок. У неё даже может случиться разрыв сердца».

Но тут совершенно неожиданно Нед понял, что — даже если оно, сердце, у куклы и есть — ничего такого не произойдёт; Леди Дейзи Чейн — отважная и решительная. Она справится с утратой обожаемой ею Виктории и примет покровительство другого человека. «Меня, — сказал сам себе Нед. — Я попытаюсь ей всё объяснить. И сейчас же!»

Он пошёл наверх, вынул куклу из коробки и стал думать, как лучше начать разговор.

— Какая странная мебель в этой комнате, — произнесла Леди Дейзи, осмотревшись. Мебели и каких-либо украшений здесь было по-современному мало. — Кровать очень низкая и кажется совсем неуютной. О, камин обшит досками, а стены-то! Куда делись все картины — пейзажи, миниатюры, портреты? И нет безделушек на каминной полке! А газовые рожки? Где всё это? Я ничего не узнаю!

Наконец они подошли к окошку. Нед держал куклу так, чтобы она могла смотреть на улицу.

— Куда делся кедр?! — вскричала Леди Дейзи.

— Какой кедр?

— Как же, перед этим окном рос великолепный ливанский кедр, и в нём был устроен домик для детей. А аллея вязов — ни одного не осталось! А где шортонские коровы? И что это за большие чёрно-белые создания пасутся на лугу? Я никогда прежде не видела таких!

— Эта порода называется «фриженс», — сказал Нед.

— Смотри, — продолжала Леди Дейзи, — какой-то монстр в поле!

— Это комбайн, — ответил Нед. — Он убирает урожай.

— А что за необычные сооружения там, на горизонте?

— Это электрические столбы. Видишь ли, Леди Дейзи, вообще-то сейчас не тысяча девятьсот первый год…

Тут неожиданно раздался оглушительный рёв, и они увидели, как над крышей дома, на небольшой высоте, пронёсся самолёт-истребитель.

Нед повернул к себе куклу, и она долго и молча смотрела на него. Потом произнесла:

— Ты, кажется, сказал — не тысяча девятьсот первый год? Нед, я склонна тебе поверить. Умоляю, ответь мне тогда: какой же?

— Тысяча девятьсот девяностый. Когда я впервые тебя разбудил, ты сказала, что заспалась. Ты и в самом деле спала очень и очень долго.

— В этой коробке?

— Да. В этой коробке, перевязанной бечёвкой и оставленной в кладовке, в углу.

— Но Виктория никогда не поступила бы со мной так жестоко!

Нед поставил куклу на подоконник, взял её маленькие ручки в перчатках в свои и мягко сказал:

— Виктория умерла. От скарлатины. В тысяча девятьсот первом году. Когда она сообщила о смерти старой королевы, это были последние слова, которые она тебе сказала. Её матери и отцу, я думаю, было тяжело видеть тебя, когда их дочери уже не стало, и они тебя спрятали.