Штирлиц, или Вторая молодость, стр. 4
– Понятно. Где его документы?
– У него.
– Документы на стол!
Штирлиц подошел к одному из столов, покрытых серым брезентом, и вывалил из портфеля кипу бумаг.
– Вам о повышении моей пенсии лично Леонид Ильич позвонил? – спросил он.
– Кто?
– Кто-кто! – передразнил Штирлиц. – Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев!
Стыдоба покрутил пальцем у виска.
– Старикан, твой Брежнев давно уже дал дуба! Газеты надо читать!
– Что вы говорите? В последнее время я что-то политикой не интересовался, – оправдался Штирлиц. – Газеты у меня из ящика воруют, поэтому я их не выписываю. А кто теперь хозяин?
– Михал Сергеич Горбачев.
– Не слышал… Он как, ничего?
– А то! «Даешь новое мышление, товарищи!» – ошибаясь в ударении, процитировал Стыдоба жизненную позицию нового хозяина страны. – «Надо углубить, и тогда все сформируется». Ладно, некогда нам лясы с тобой точить, – Мавр Феоктистович начал перелистывать документы Штирлица.
Штирлиц от нечего делать посмотрел на соседние столы. Вдруг он отчетливо увидел, что из-под одного брезента выглядывают чьи-то грязные, посиневшие ноги. Бывший разведчик насторожился.
– Странный у вас Пенсионный Фонд. Очень похоже на морг…
– Какая тебе разница, дед? – грубо спросил Гмертошвили. – Тебе все равно на кладбище пора! Днем раньше, днем позже…
«Ловушка», – понял Штирлиц.
– Спасибо на добром слове, – сказал он и неожиданным прыжком метнулся к двери.
Гмертошвили хохотнул. Поигрывая ломиком, оказавшимся в его руках, злодей приблизился к разведчику. Шкафчик достал из-под стола тяжелую цепь.
– Стой спокойно, а то сейчас как дам по голове! – угрожающе сказал Гмертошвили, замахнувшись ломом.
Штирлиц вмазал ему промеж глаз своим костылем, кавказец отлетел и повалился на один из столов, опрокинув лежавший на нем труп. Мертвец упал на пол и застыл в позе, словно нищий, просящий на пропитание.
Здоровяк Шкафчик ударил Штирлица цепью по ногам, а потом по голове. Заливаясь кровью, Штирлиц упал, и Шкафчик уселся на него верхом.
– Мавр Феоктистович, давайте хлороформ! На этот раз прыткий попался, в десанте, наверно, служил!
– Скоты! – стенал Исаев. – Избивать старого больного человека!
Стыдоба приложил к лицу пенсионера грязный платок, обильно смоченный хлороформом. Через минуту Штирлиц уже ничего не чувствовал.
Гмертошвили наложили на нос компресс, а тело Штирлица перенесли на стол, освободившийся во время потасовки.
– Кто он такой? Что там у него в паспорте? – спросил Гмертошвили.
– Написано Исаев, а больше ничего не видно, – ответил Стыдоба. – Все кровью заляпано.
– Хрен с ним, какая разница! Брось документы в топку. Теперь его прошлое не имеет никакого значения.
– Это точно, – заулыбался Шкафчик.
Трое негодяев снова подошли к Штирлицу.
– Однако, слишком стар, может не вытянуть, – заметил Стыдоба, осматривая добычу.
– Крепкий старикан, – кавказец пощупал сломанный нос. – Попробовать можно.
– Попробовать, попробовать! Ты-то смотреть будешь, а мне работы на два часа! За две недели – двенадцать трупов, не могут перенести операцию, и все тут! Эх, какие при Брежневе были пенсионеры! Блеск! Взять, например, Толика… Здоров, как бык! Жалко, крыша поехала…
Стыдоба натянул резиновые перчатки и достал чемоданчик с инструментами. Штирлица раздели и протерли ребра на правой стороне спиртом. Хирург нашел в куче сваленных инструментов скальпель почище и сделал разрез, из которого волнами хлынула кровь. Кровь остановили, и Стыдоба достал капсулу, которую приложил к желудку.
– Подсосалась?
– Кажись, да, шеф.
Капсула со смачным хлюпом вошла в желудок, Стыдоба удовлетворенно хмыкнул. Штирлица зашили.
– Может, хоть с этим повезет. Все органы у него в порядке.
– Наверно, вел здоровый образ жизни.
– Ясное дело, раз политикой не интересовался и газет не читал.
– Это точно. Есть еще такие старики, которые за собой следят, – сказал Стыдоба, ожидая, что его тоже похвалят, но двое сообщников промолчали. Тогда Стыдоба по-шпионски пошутил: – Хотя как можно следить за собой? Это же извращение!
Негодяи достали бутылку водки и, посмеиваясь, стали без всяких тостов пить, не обращая никакого внимания на окружающие их трупы.
Глава 5
Шесть месяцев в заточении
Штирлиц очнулся в отвратительном настроении. Так часто бывает, когда просыпаешься в заточении на железной кровати. Он вяло откинул одеяло и обнаружил на себе полосатую пижаму заключенного.
При детальном осмотре на левой стороне живота обнаружился большой шрам, замотанный бинтами. Под бинтами болело.
«Распотрошили, – подумал Штирлиц. – Садисты».
На соседней койке лежал заросший, нечесаный парень, который что-то бормотал во сне. Целый час Штирлиц прислушивался, но так ничего и не понял. Наконец, парень проснулся. Он резво вскочил и, не обращая на соседа никакого внимания, начал бегать по комнате, распевая:
– Эх, долго ли, коротко ли, шел я по кривой дорожке, да пришел черт-те знает куда…
– Эй, гражданин! – окликнул Штирлиц. – Где я?
– Здесь, – беспечно ответил придурковатый парень. – В жопе.
Штирлиц встал и схватил паренька за грудки.
– Я тебя, кажется, о чем-то спросил!
Парень посмотрел на Штирлица мутными глазами.
– Только тронь, попробуй! Я драться не умею, я если бью – сразу насмерть!
Штирлиц дал ему по зубам, парень повалился на кровать и заплакал.
– Ну что, пацан, будешь говорить?
– Какой я тебе «пацан»? – захныкал сосед. – Мне восемьдесят два года! Я здесь уже пять лет сижу… Меня Толик зовут… Как там наверху? Говорят, какая-то перестройка? Кто нынче у власти?
– Свои, – лаконично ответил Штирлиц, отпуская уже поднятый кулак.
– Здесь тепло, кормят каждый день, – сменил тему паренек, перестав плакать, и радостно запрыгал на кровати. – Хочешь я тебе неприличную частушку спою?
– Одну?
– Ага.
Толик вскочил с железной кровати и вприсядку прошелся по комнате. Обнаружилось, что одна штанина обмотана у него вокруг ноги, вторая оторвана вовсе. Потанцевав, Толик встал, широко раскинул руки в стороны и прокричал в лицо Штирлицу:
– Триппер – это не болезнь, то ли дело сифилис! Моя Манька заболела, все клопы повывелись! И-эх!..
– Чудак ты первой величины! – заметил Штирлиц, вытирая непрошеную слезу.
Да, тяжело жить рядом с придурком. Штирлиц вздохнул. Впрочем, это был не первый дурдом в его жизни.
Заскрежетали железные двери, в комнату вошел Шкафчик, одетый в белый халат.
– Здорово, старички. Пожрать вам принес…
– Ты санитар? – спросил бывший разведчик.
– Теперь санитар.
– Так бы сразу и сказали, зачем было лапшу вешать про пенсию…
Штирлиц нехотя поел. Потом Шкафчик нацепил на него какие-то датчики и полчаса снимал показания загадочных приборов. Закончив, он сделал Штирлицу укол, от которого разведчик снова забылся. На мгновение ему показалось, что сквозь дымку и пелену сна над ним склонилось лицо Бормана. Штирлиц перекрестился и пробурчал ему «Сгинь, нечистая сила!» – и отключился полностью.
Дни Штирлица были пусты, как глаза обнищавшего наркомана.
Месяцев через шесть Штирлиц обнаружил, что у него обновилась кожа, осанка выправилась, стали слушаться руки и ноги. Да и шрам, оставленный подземельным хирургом Стыдобой, вскоре бесследно рассосался. Штирлиц подошел к зеркалу и уставился на свое отражение. Перед ним стоял молодцеватый офицер СС, правда в изношенной больничной одежде, но все равно – красавец штандартенфюрер!
– Едрена вошь, господин Штирлиц! – сказал русский разведчик зеркалу. – Видимо, придется нам еще повоевать.
Когда снова пришел Шкафчик, Штирлиц принял самый воинственный вид.
– По какому праву меня держат в заточении?!
– Помолчал бы ты, старик, по-хорошему, – посоветовал Шкафчик.
– Я – Герой Советского Союза! – возмутился Штирлиц. – И не позволю, чтобы со мной разговаривал в таком тоне какой-то коновал!