Рауль, или Искатель приключений. Книга 1, стр. 81
– Какой?
– Я не могу определить ее вам иначе, как только сказав, что она молода и хороша…
– Знаю ли я ее?
– Да.
– Часто видал ее?
– Два раза.
– Давно? – спросил молодой человек, подумав об Эмроде.
– Я не могу отвечать на это. Остерегайтесь! Вот все, что я могу сказать вам.
– Но…
– Не настаивайте и если хотите спросить меня о чем-нибудь другом, не теряйте времени, потому что духу надоело повиноваться мне, и я чувствую, что он хочет оставить меня!..
Рауль продолжал:
– Долго я проживу?
– Дольше, может быть, чем желали бы сами…
– О! вот хороший ответ! – прошептал Рауль, улыбаясь. – Жизнь моя будет так продолжительна, что успеет надоесть мне!.. Браво!.. Верю предсказанию!..
На губах Молох снова показалась печальная и мрачная улыбка.
– Еще один вопрос, – сказала старуха прерывистым и почти невнятным голосом, – только один, потому что прежде, чем вы успеете досчитать до ста, дух удалится…
Рауль колебался. О чем спросить ему?.. Двадцать различных вопросов вертелись на губах его. Однако надо было поспешить.
– Что я буду делать ровно через десять лет? – спросил он наконец.
– Вы опоздали с вопросом, – сказала Молох. – Я не могу уже отвечать вам на него, но могу показать…
– Каким образом?..
– Взгляните на стол…
– Гляжу.
– Что вы там видите?..
– Черного кота… разложенные карты…
– Еще что?..
– Графин.
– Наполненный прозрачной водой, не правда ли?
– Да.
– Возьмите этот графин.
– Взял.
– Поднесите его к вашему лицу так, чтобы он находился между светом лампы и вашими глазами…
– Сделано.
– Теперь устремите глаза на графин и не спускайте их с него до тех пор, пока не узнаете того, что желаете знать…
«Не мистификация ли это? – подумал Рауль. – Не насмехается ли мнимая колдунья над моим легковерием?..»
И он чуть было не поставил графин на стол. Но любопытство одержало верх. Молодой человек повиновался указаниям старухи и устремил жадный взор на прозрачную воду. Он увидал сначала только игру света, придававшую воде перламутровые тона радуги и заставлявшие грань хрусталя сверкнуть подобно бриллиантам. Однако через минуту – был ли это обман мечты или действительность? – Раулю показалось, что вода теряет свою прозрачность и принимает молочную белизну. Рауль не ошибался, потому что через полминуты графин наполнился густым дымом. При этом неоспоримом феномене суеверие, страх, трепет молодого человека возвратились. Рауль испугался, но смотрел. Скоро пар сгустился у боков графина, оставив посреди пустое пространство, Рауль приложился глазом и увидал печальное зрелище, которое, казалось, не могло иметь никакого прямого отношения к его настоящему или будущему положению.
Это была внутренность подземелья, служащего тюрьмой. Стены были голы и сложены из огромных камней, вырванных из недр земли без сомнения рукой титанов. Сырость наложила на эти массивные стены свою зеленоватую плесень. Бледный и холодный луч проникал в узкое окно, находившееся в пятнадцати футах от земли. Там и тут заржавленные цепи, вделанные в стену, висели рядом с орудиями пытки – остатки варварских и кровожадных нравов средних веков. По неровной и грязной земле ползали холодные и отвратительные пресмыкающиеся и насекомые, которые живут и плодятся без воздуха и солнца в подземных тюрьмах и брошенных цистернах. Рауль одним взглядом обнял эти зловещие подробности, но ему показалось, что ни одно человеческое существо не страдало в этой ужасной тюрьме. Он ошибался. Мало-помалу взгляд его привык к глубине этого густого мрака. Тогда он различил предмет, сначала ускользнувший от его внимания.
Это была женщина, женщина неоспоримой молодости и такой ослепительной красоты, что она устояла от страшного клейма, налагаемого и болезнью и горем. Это несчастное существо сидело в углу тюрьмы на куче полусгнившей соломы, прислонившись спиной к стене. Голова, запрокинутая назад, висящие безжизненно руки выражали совершенную безнадежность и глубочайшее отчаяние. Исхудалые черты прелестного лица были покрыты такой бледностью, что, казалось, кровь уже не текла под тонкой и атласной кожей красавицы. Большие глаза, синие и глубокие, были неподвижны и тусклы и если не плакали, лишь потому, что источник слез истощился. Длинные и великолепные волосы, мягкие, золотистые, струились по плечам в беспорядке, еще более обнаруживавшем их красоту. Эта несчастная женщина была одета в черное платье, все в лохмотьях.
– «Боже мой! – спрашивал себя Рауль, видя эту неподвижность и бледность. – Боже мой!.. Уж не мертва ли она?»
Сомнение его скоро разрешилось. Вероятно, шум, неуловимый для слуха Рауля, послышался в подземелье, потому что заключенная медленно повернула голову. Взор ее принял необъяснимое выражение и обратился к двери, находившейся под лестницей в шесть ступеней. Рауль также взглянул в ту сторону. Дверь отворилась. В тюрьму вошел мужчина в черном бархатном платье. Он нес в одной руке глиняную кружку, наполненную водой, а в другой небольшой кусок хлеба. Несмотря на все свое внимание, Рауль не мог различить в темноте лица этого человека. Однако, приближаясь к заключенной, незнакомец непременно должен был пройти под слабым лучом света, который окно пропускало в тюрьму как милостыню. Рауль ожидал этой минуты со странным и лихорадочным беспокойством, потому что этот человек шел медленно. Наконец он дошел до освещенного места, и лицо его как будто отделилось от мрака.
Рауль глухо вскрикнул и выронил из рук волшебный графин, который разбился вдребезги. В человеке, одетом в черное бархатное платье, он узнал самого себя!..
XVI. Рауль и Венера
Крик Рауля, стук разбитого графина пробудили Молох от летаргического сна, который овладел ею. Голова ее, наклоненная на грудь, приподнялась, глаза раскрылись. Она взглянула на Рауля с беспокойством и испуганным видом, как будто не узнала его, и спросила:
– Кто вы?.. что вы здесь делаете?.. чего от меня хотите?
Рауль отвечал. Но старуха, казалось, его не понимала и два или три раза повторила вопрос. Очевидно, она находилась еще под влиянием галлюцинации, смущавшей ее мысли. Рауль ожидал, чтобы Молох оправилась от нравственного расстройства, причиненного слишком сильным потрясением. Мало-помалу ворожея успокоилась, провела рукой по лбу и прошептала:
– Ах, да!.. помню… Вы меня спрашивали… Я призвала того, кто знает все… настал экстаз… дух отвечал мне и я говорила, не правда ли?
– Да, – отвечал Рауль, – вы говорили…
– Стало быть, вы знаете теперь то, что хотели знать?..
– Нет еще… не совсем…
– Это жаль, но я не могу сказать вам ничего более.
– Не можете ли объяснить по крайней мере?
– Не могу! – вскричала старуха, – я ничего не знаю… ничего не понимаю… Не настаивайте и не спрашивайте меня. Усталость утомляет меня. Я страдаю, умираю… Докажите, что вы великодушны, и оставьте меня…
«Пусть так! – подумал Рауль, – на сегодня довольно, но я еще возвращусь к ней, и тогда она должна будет объясниться… Я должен узнать до конца эту мрачную историю, в которой, кажется, буду играть ужасную роль!.. Я должен узнать, неужели мне в самом деле придется сделаться когда-нибудь тюремщиком и палачом?»
Молодой человек сказал себе, кроме того, что он обязан щедро вознаградить старуху, не только за ее предсказания, но и за уход, который она оказала ему в прошлую ночь. И со щедростью, которая свойственна почти всем игрокам, много выигравшим, Рауль вынул из кармана три банковских билета в тысячу ливров каждый и положил их на стол перед старухой. Молох бросила дикий взгляд на драгоценные бумажки и, очевидно, не могла поверить своим собственным глазам. Она протянула костлявые пальцы к билетам, схватила их и сжала в руке с судорожной жадностью и радостью, потом начала испускать бессвязные восклицания, делать безумные движения, наконец схватила руку Рауля и покрыла ее поцелуями.
Молодой человек несколько задрожал от этих поцелуев, запечатленных холодными губами. Такой восторг и упоение от денег казались ему отвратительными. Он взял шляпу, лежавшую на постели, надел шпагу, отстегнутую Венерой, растворил дверь и вышел. Сойдя на первый этаж, он услыхал внизу легкий шшум двух маленьких ножек и шелест платья. Это была Луцифер, проворно всходившая на лестницу. Молодые люди очутились лицом к лицу и оба остановились в одно время. Сама не зная почему, Луцифер покраснела до ушей и прошептала своим нежным голосом: