Шпунтик собачья лапа, стр. 13

— Да, конечно, вы правы, милочка, — тихо сказала она. — Нам нужна помощь. Нам нужна пища. Но как нам их получить? Похоже, служитель плавать не умеет, а то бы его уже тут не было. А вам, не обижайтесь, лететь без толку — для людей мускусная утка со свиньями не связывается. И выходит, единственный, кому стоит плыть, это… — Она умолкла с открытым ртом. — О нет! — тут же закричала она. — Нет, только не ему!

— Да, именно Шпунтику придется это сделать, — подтвердила Фелисити. — Если никто не пойдет за помощью и никто за вами не явится, а наводнение не прекратится, скажем, неделю, здесь начнется ад.

— Но он может утонуть! — запричитала миссис Барлилав.

— Сомневаюсь, — возразила Фелисити. — Хотя допускаю, такая возможность имеется. Но, с другой стороны, — она произнесла это очень медленно и отчетливо, — если он останется тут, его… съедят.

Обе ненадолго замолчали. Вокруг шумели оголодавшие свиньи.

— Так и быть, — наконец уступила миссис Барлилав. — Ежели он согласится, то дай ему святой Антоний здоровья. — Она быстро заморгала белесыми ресницами. — Но вы ведь поплывете вместе с ним, милочка, да? Поплывете?

— Разумеется! Постарайтесь не волноваться, дорогая. Уверена, все кончится хорошо. Если где-то ниже по течению удастся найти других таких служителей, как птичник, в смысле свинарь, и они увидят пятна на Шпунтике, они сообразят, откуда он. В конце концов, в округе есть только одно стадо глостерских пятнистых, верно?

— Да вроде одно, — ответила миссис Барлилав.

— Значит, они поймут — что-то случилось, и так или иначе доставят пищу — на лодке или на вертолете.

Миссис Барлилав не имела понятия, что такое вертолет, но она испытывала полное доверие к Фелисити и потому громко позвала сына.

Шпунтик примчался в ту же минуту, весь черный, как туз пик. Он очень хотел есть, потому что молоко у матери уже кончилось, а более сильные собратья отталкивали и отпихивали его от всего, что напоминало еду. Несмотря на голод, глаза у него горели, храбрости не убавилось, и как только он услышал про задуманное, ему уже не терпелось немедленно пуститься в плавание.

Фелисити полетела вниз, к воде, миссис Барлилав последовала за нею по суше, с трудом проталкиваясь сквозь взбудораженную толпу, Шпунтик семенил за нею по пятам.

— Расступись! Расступись! — кричала мать, и остальные свиньи, услышав ее голос, стали пробираться поближе, чтобы узнать, в чем дело.

Все они задавали вопросы одновременно, но вдруг пронзительные визги где-то наверху заставили их оглянуться. Прямо на них сверху буквально катился Сквайр. Белые клыки на грязной физиономии сверкали, он отбрасывал с дороги зазевавшихся поросят.

— Что происходит? — рявкнул он низким голосом, когда достиг сгрудившихся внизу свиней. — Миссис Барлилав, дорогая моя, в чем дело?

— Да вот мой сын, Сквайр, отправляется за подмогой, — гордо ответила миссис Барлилав. — Он поплывет на тот берег, чтоб кто-нибудь доставил нам корму.

Ближайшие к ней свиньи услыхали ее слова, новость стала быстро распространяться дальше, стадо затихло, и все навострили уши, прислушиваясь к разговору.

— Ваш сын? — громко переспросил Сквайр. — Ваш сын?

— Наш сын, Сквайр, — тихо ответила миссис Барлилав, чувствуя, что белые части ее тела порозовели, и благодаря судьбу за то, что этого не видно из-за грязи.

— Вот так-то лучше. — Сквайр повернулся к маленькому поросенку и с любопытством вгляделся в него.

«Ну и козявка, — подумалось Сквайру. — Не намного больше крысы. А уж передние ноги…»

Теперь он заговорил тихо, так что свиньи на дальнем краю толчеи задрали головы, чтобы лучше слышать. Громадный боров, опустив голову, всматривался в малыша.

— Так, значит, это ты Шпунтик Собачья Лапа, э? — спросил Сквайр.

— Да, сэр, — вежливо ответил Шпунтик.

— И ты отправляешься за помощью, так, мальчик?

— Да, сэр.

— Течение, знаешь ли, очень сильное. И вода глубокая. Как я понимаю, ты недурно плаваешь, э? Но это, знаешь ли, чертовски опасно.

— Ничего, я справлюсь, — ответил Шпунтик. — Спасибо, отец, — добавил он, расхрабрившись.

Боров откашлялся, как будто что-то в горле мешало ему.

— Хорошо, желаю удачи, сын мой, — произнес он громким, напряженным голосом. — Клянусь святым Антонием, желаю тебе самой большой удачи.

И вся толпа вторила ему, как эхо.

— Желаю удачи! Удачи тебе! — кричали свиньи, а свинарь, заслышав шум, встал с муравьиной кучи и затопал вниз — выяснять, в чем дело.

Он как раз успел увидеть, как Шпунтик ступил на мелководье, как поток начал обмывать его, и скоро по реке поплыл белый поросенок с черными подпалинами, и вот он уже очутился на середине потока, и его подхватило, понесло бурное течение.

Все свиньи тоже успели увидеть, как красиво он плывет, и многие услышали его прощальный возглас, а одна свинья стояла по брюхо в воде, и по толстым ее щекам стекали слезы и плюхались прямо в воду. «Вернись целый и невредимый, Шпунтик мой!» — повторяла про себя миссис Барлилав.

В этот момент, откуда ни возьмись, над самыми головами у свиней пролетела утка. Свинарь как раз снял шляпу, чтобы почесать голову и тем выразить крайнее изумление при виде плывущей свиньи, и Фелисити спикировала прямо на него, схватила когтями шляпу и вырвала ее из его рук.

— Я возьму ее с собой! — крикнула она миссис Барлилав и бросилась вдогонку за Шпунтиком. — Может, там кто-нибудь знает, кому она принадлежит!

Она полетела прочь, шляпа болталась под ней на тесемках, а свинарь весь трясся от ярости.

— Чтоб тебя! — кричал он. — Пропади ты пропадом! Чтоб ты провалилась! — И он погрозил кулаком ей вслед. — Глупая некультурная утка! — орал он. — Ты и твой противный заморыш — хорошая парочка! Никчемушные вы оба, проку от вас никакого!

А свиньи, поднявшись на вершину склона, успели заметить, как мелькнул Шпунтик Собачья Лапа в разливе реки. Немножко дальше они видели Фелисити, которая летела низко над водой, прямо над пловцом. А дальше уже ничего не было видно, кроме сплошной водной шири.

Глава тринадцатая

Человек на плоту

Пока свинарь прыгал от злости, он стряхнул с себя туман безнадежности, в которую был погружен, и мозг его заработал. Он начал думать, как найти выход из создавшегося положения. Он сообразил (а гораздо раньше его это сообразила утка), что, если не накормить свиней, может случиться очень большая беда. Сарай с кормом, как он видел, погиб, а помощь, если она и придет, то, возможно, не скоро. Скрести в затылке ему пришлось довольно долго, но наконец в голове у него родилась простая идея. Приют отдохновения, как известно, находился лишь по одну сторону остроугольного холма, на котором застряли свиньи, стало быть, по другую сторону есть трава, кусты и деревья. А значит, надо только убрать ограду, которая сдерживает стадо, и тогда свиньи найдут по крайней мере хоть что-нибудь, чтобы продержаться, пока не спадет вода.

Проделать это, однако, было совсем не просто, поскольку загородку сработали на совесть — туго натянув и приколотив проволоку к крепким столбам или к молодым деревцам. Кусачками он бы проделал эту работу в минуту, но их, естественно, с собой у него не было. Пока он стоял так и глядел на ограду, к нему подошел Сквайр и встал рядом. И они поговорили — каждый на своем языке.

— Будь у тебя мозги, старина, — сказал свинарь, — ты бы подсунул под проволоку свою большую башку и приподнял бы ее.

— Если б ты хоть что-нибудь соображал, свинарь, — сказал Сквайр, — ты взял бы вон ту ветку и использовал ее как рычаг, приподнял проволоку повыше, а я бы подсунул голову.

— Было бы у меня что-то вроде рычага, — сказал свинарь, — я бы немного приподнял сетку. Может, тогда этот слабоумный кабан догадался бы, что я задумал.

— Ну и болван же этот субъект, — сказал Сквайр.

— Ух ты, да тут ветка лежит, — обрадовался свинарь. — Может, чего и выйдет.

— Дошло наконец. — Сквайр вздохнул, увидев, что свинарь подпихнул сук под предпоследнюю снизу проволочину, воткнул один конец сука в землю и налег на него. Огромным усилием он сумел приподнять нижнюю проволоку дюймов на шесть от земли.