Убийца с крестом, стр. 75

– Разумеется, Жанна.

– Да, мы ведь старые друзья.

– Новые друзья, смею заметить, что гораздо лучше.

– Спасибо, Джесс. Так вот, во-первых, мне бы хотелось, чтобы вы прояснили ситуацию нашим слушателям, имеет ли нацистская партия хоть какое-то отношение к Калифорнийскому клану, а то у них может сложиться превратное представление. Так существует какая-то связь между этими организациями?

– Абсолютно никакой, Жанна. Абсолютно никакой.

* * *

В темном гараже Уолкер, раздетый догола, энергично отжимался, сцепив руки за головой, а ступнями вплотную прижавшись к стене. Каждый раз, приподнимаясь, он крякал, с силой проталкивая воздух через плотно сжатые зубы. Он выполнял упражнение быстро и очень ритмично.

– Национал-социализм – идея, выросшая на чужой почве, привнесенная извне. Он не в силах справиться с множеством нерешенных проблем, которые стоят сегодня перед всеми американцами, и в особенности перед жителями Калифорнии. Американская нацистская партия – несерьезная организация. Она не способна выработать правильную линию поведения. Я думаю – нет, я знаю, что большинство ее членов – это незрелые, недисциплинированные люди, которые вступают в партию только для того, чтобы распивать пиво и щеголять в форме. Им очень нравится одеваться в кожу, бравировать свастикой и выхваляться перед девицами. Это больше всего напоминает фарс!

* * *

Не сбиваясь с ритма, Уолкер разомкнул руки и вытянул их вдоль туловища. Он коснулся пальцев одной ноги, потом другой. Его обнаженное тело было покрыто испариной, призрачно отливавшей в лунном свете. Он увеличил темп.

– Джесс, чем Калифорнийский клан отличается от нацистской партии?

– Как я уже говорил, Калифорнийский клан объединяет в своих рядах элитные кадры беззаветно преданных идее белых христиан, решивших посвятить жизнь святому делу защиты этой страны от засилья евреев, негров, атеистов, коммунистов, чье тлетворное влияние разлагает великую нацию. Для выполнения этой задачи мы не погнушаемся никакими средствами.

– Включая применение силы?

– Жанна, Калифорнийский клан готов предпринять любые шаги, чтобы спасти эту страну от господства евреев, монголов и прочих нехристиан. Мы резко отмежевались от крайне левых Европы и Южной Америки. Мы многому научились благодаря безжалостности и готовности к самопожертвованию. И, зная, что Господь на нашей стороне, мы будем делать все, что от нас потребуется, чтобы достичь намеченной цели.

– То есть вы хотите сказать, что оправдываете последние убийства в Лос-Анджелесе?

– Убийство, Жанна, всегда нежелательно, но порой его просто не избежать. Иногда это единственный способ высветить проблему, привлечь внимание к явно творящейся несправедливости. Американские евреи должны отдавать себе отчет, что они не могут безнаказанно смущать умы, развращать и деморализовывать великую нацию. Мы этого никогда не допустим. Кто-то обязан за все расплачиваться. И они должны быть готовы к тому, что выбор падет на них.

– Следует из этого, что вы считаете убийцу героем и были бы рады видеть его среди членов Клана?

– Пожалуй, да. Его можно назвать героем. В античном понимании слова. Этот человек в одиночку принял на себя бремя борьбы с международным сионизмом. Согласитесь, это героический шаг. Что касается его вступления в наш Клан, то, как я уже говорил в начале, он определенно принадлежит к тем ясно представляющим свою задачу личностям, которые Клан всегда готов приветствовать. Мы будем рады таким добровольцам.

– Так вы действительно заинтересованы в новых членах?

– Конечно, мы с нетерпением ждем встречи со столь отважными ребятами. Вроде морских пехотинцев! Ха-ха-ха!

* * *

Уолкер опять сцепил руки над головой. Пот заливал лицо, тело, затекал в пах. Мускулы на животе ходили ходуном. С каждым движением он дышал все труднее и труднее, но не сбавлял темпа. Он не позволял себе остановиться.

6.30 утра

В Лос-Анджелесе начинался тяжелый день. Накануне управление метеослужбы обещало изменение движения воздушных потоков в районе залива Санта-Моника, и прогноз полностью оправдался. За ночь похолодало, но из-за сильной жары температура в верхних слоях атмосферы оставалась прежней. В результате смог висел над побережьем мертвой пеленой. Машины на перетруженных автомагистралях извергали в уже отравленный воздух выхлопные газы, что никак не способствовало улучшению атмосферы, перенасыщенной окисью азота, серой, угарным газом и свинцом. Раскаленное августовское солнце превращало эту гремучую смесь в зловонную копоть, от которой слезились глаза, першило в горле, горели ноздри. Следующее тревожное предупреждение распространялось дальше, к востоку – на Алхамбру, Пасадену, в сторону Сан-Бернардино и Риверсайда. Детей не пускали на улицу. Фирмы, насчитывающие в штате более пятидесяти человек, должны были обеспечить организованную перевозку служащих. Предрасположенным к туберкулезу предписывалось оставаться дома. На центральных улицах мелькали люди в больничных масках. В Лос-Анджелесе начинался воистину скверный день.

Голд пил кофе с пончиками. По столу были разбросаны фотографии тела Ирвинга Роузуолла. На некоторых снимках встречалось изображение собаки Ирвинга – маленького терьера Куини. Она стояла, скаля зубы на каждого, кто смел приблизиться к телу хозяина.

У приехавших на место происшествия полицейских вид еще одного трупа не вызвал особых эмоций, но преданность собачки растрогала даже самых толстокожих. Особенно после того, как соседка сказала, что Ирвинг – вдовец, у которого совсем не осталось родственников. А еще больше – когда Куини искусала троих из «скорой помощи», пытавшихся установить причину смерти Роузуолла, хотя она была очевидной – пулевое ранение в грудь с очень близкого расстояния. Несколько полицейских сразу вызвались забрать собаку с собой, но тут встрял Долли Мэдисон, явившийся в шинели, накинутой поверх пижамы. Он вызвал ребят из ветнадзора, которые, понятное дело, были не в восторге от звонка в полпятого утра. Они наконец прибыли, набросили сеть на бедную псинку и погрузили ее в один из пластиковых ящиков своего драндулета. Полицейские обложили их по всем статьям.

Голд откусил застывшее тесто, липкая начинка заляпала ему рубашку. Ругнувшись, он промокнул пятно салфеткой.

Голд рассматривал фотографии маленькой отважной собачки, несшей посмертную вахту у тела поверженного хозяина. Голд знал, что у газетчиков есть копии, и не далее как в вечернем выпуске этот снимок облетит весь мир. Репортеров была тьма-тьмущая. Не успел Голд появиться, как телевизионщики наставили на него камеры. Корреспондент из «Пари-матч» объявил, что с тех пор, как стихла волна террористических выступлений в Европе, эта история находится в центре внимания мировой общественности.

Голд отхлебнул остывшего кофе и вытянул из пачки еще один снимок. На нем крупным планом были сфотографированы три красных креста, нарисованных на асфальте в нескольких футах от тела Роузуолла.

– По одному за ночь, да, лейтенант? – крикнул через перегородку репортер. – Парень отлично знает свое дело.

Голд поморщился от неприятных мыслей. Эту историю в управлении называли «Кресты», а самого убийцу – Убийца с крестом.

Голд закурил. До него донеслось легкое похрапывание Заморы. Тот дремал, положив голову на свернутую куртку. Голда самого клонило в сон. Он отвез Уэнди с ребенком к Эвелин, вернулся домой и два часа кряду тупо глядел в потолок, не в силах уснуть. Потом его вызвали по делу Роузуолла. В голове была страшная мешанина. Стоило чуть дольше посмотреть на снимки Роузуолла, как перед глазами вставало избитое, заплаканное лицо Уэнди, и ужас, смешанный с яростью, закипал в нем. Стоило больших усилий сосредоточиться на текущей работе.