Убийца с крестом, стр. 31

– Это где?

– Лестницу знаешь, как в уборную идти?

– Да!

– Иди не по лестнице, а мимо нее! Там увидишь!

– Спасибо, Чарли! Пока!

– Ты вернешься?

– Вряд ли!

– Домой поедешь?

– Наверно!

– Позвони мне!

– Хорошо, Чарли!

– Нет, серьезно!

– И я серьезно!

– Правда?

– Конечно!

– Ну ладно, давай!

Голд прикончил свое виски и с трудом протолкался через переполненный зал. Вестибюль показался ему райским уголком, прохладным и тихим. Голд отыскал дверь с табличкой «ОФИС» и уже хотел постучаться, как его остановил голос за спиной:

– Джек, я хотела тебя познакомить кое с кем.

Короткие волосы на Голдовом затылке внезапно стали колоть ему шею. Обернувшись, он увидел Эвелин и Питера Марковица.

– Вот это и есть мальчик сегодняшней бар мицвы! – Эвелин подтолкнула Питера вперед. Ее глаза, все еще красные от слез, горели торжеством. – Ну, разве он не картинка?!

Голд и светловолосый мальчик молча рассматривали друг друга. Голд пытался найти в нем что-нибудь знакомое, кусочек самого себя, осколок разбитого зеркала. Он протянул мальчику руку:

– Мазэл тов [52], Питер!

Питер пожал ему руку и широко улыбнулся.

– Спасибо, сэр.

Опустив руки, они смущенно замолчали. Внезапно Питер сказал:

– А я знаю, кто вы.

У Голда вновь закололи волосы на затылке, а мошонка сжалась, как от холода. Он взглянул на Эвелин: на ее лице боролись ужас и замешательство. Несмотря на загар, было видно, что она побледнела.

Голд повернулся к мальчику.

– Вот как? Ну, и кто же я такой, Питер?

– Вы первый муж мамы.

У Эвелин перехватило дыхание.

– Правильно, сынок, – ответил Голд.

Мальчик расплылся в улыбке.

– А еще вы отец Уэнди. Вы полицейский. Она мне о вас рассказывала. А можно ваш пистолет посмотреть?

Эвелин тихо заплакала – то были слезы облегчения. Голд ощутил некую смесь эмоций: напряжение отступило, но было и разочарование.

– А я не принес его, – соврал Голд. – Вообще, Питер, не следует носить оружие в общественных местах. Это очень опасно – может произойти несчастный случай.

– О! – сказал мальчик.

– Пистолет – не игрушка! – сказал Голд, чувствуя себя полным идиотом.

Внезапно возник доктор Стэнли Марковиц. Обняв за плечи Эвелин и Питера, он развернул их в другую сторону.

– Что это мы здесь делаем? – Он сурово взглянул на Эвелин. – Фотографы должны снять вас вдвоем, как вы танцуете буги. Пойдем, а то они уже домой собираются!

Он быстро повлек их через вестибюль. Обернувшись, крикнул Голду:

– Жаль, что ты так рано уходишь, Джек. Мы обязательно должны пообедать вместе. Позвони мне на работу!

Когда они скрылись. Голд с минуту постоял на месте. Потом тихо вздохнул.

Он деликатно постучал в дверь кабинета раввина. Ответа не последовало. Постучав еще раз, он открыл дверь. Уэнди сидела в большом кожаном кресле за раввинским столом. Комбинезон цвета хаки был расстегнут до пупка: она кормила маленького Джошуа. Она подняла голову и улыбнулась.

– А, папа! Заходи.

Засмущавшись, Голд топтался на месте.

– Да заходи же и дверь закрой. – Засмеявшись, она прикрыла грудь, насколько это было возможно.

Голд вошел, закрыв за собой дверь. Остановился перед столом.

– Иди сюда. – Она протянула ему свободную руку.

Голд обошел стол и взял ее за руку. Краем глаза увидел младенца, мусолящего раздутый сосок Уэнди. Голд сконцентрировался, пытаясь отвести глаза. На стене, по ту сторону стола, висела картина – вся в складках, как веер. Посмотришь справа – Голда Мейр, посмотришь слева – Давид Бен-Гурион. Голд изучал этот эффект тщательнейшим образом.

Малыш закашлялся. Уэнди склонилась над ним. Дверь слегка приоткрылась, и в кабинет заглянул Хоуи.

Он успел причесаться и привести в порядок одежду, но галстук он держал в руке, воротничок был расстегнут, а на шее – сразу под бородой – красовалась красная отметина. Увидев перед собой Голда, он вздрогнул. Голд ответил ему свирепым взглядом, давая ему понять, что он здесь не нужен. Бросив взгляд на Уэнди – та склонилась над мальчиком, – Хоуи вновь посмотрел на Голда. Голд молча указал ему на дверь. Хоуи помешкал еще чуть-чуть, уставившись на Голда, затем бесшумно попятился и прикрыл дверь.

Ребенок перестал кашлять и спокойно посасывал грудь. Уэнди подняла голову и взглянула на Голда. Ее глаза светились от счастья.

– Ну, признайся, папочка – ты ведь рад, что пришел? Ведь здорово было?

Голд улыбнулся ей.

– Просто отлично, Пирожок.

10.17 вечера

На углу Сансет-бульвара и Сьерра-Бониты стояла черная шлюха. Она махала рукой и вопила вслед автомобилям, проносившимся мимо на зеленый свет. Все в ней было чрезмерно: груди, зад, губы и глаза поражали своими размерами. Она походила на карикатуру или на обезумевшего персонажа диснеевских мультиков – этакая Минни Маус, наглотавшаяся депрессантов. На ней были ярко-оранжевые шорты и тенниска, обрезанная снизу, сразу под грудями. На ногах – черные вязаные гамаши. Когда из проносившейся машины раздавались крики мужчин, она исполняла нечто вроде танца стриптизерши, заканчивая эти вихляния бедер игривым выпячиванием зада в сторону машин. При этом она развратно проводила языком по губам.

– Не желаете сексу-у-у?! – выкрикивала она, хлопая себя по объемистому заду и заходясь в злобном хриплом смехе. – Хорошего сексу-у-у!

Через некоторое время к ней неторопливо подошла другая проститутка – худосочная белая девица в грязном платье из белого атласа. Она протянула «мультипликационной» шлюхе сигарету. Покурили, поболтали. Когда сигареты были выкурены, белая девица вяло утащилась прочь.

Пару минут спустя подъехал низкий черный «порше» – модель шестьдесят седьмого года. Карикатурная шлюха наклонилась к окну и обменялась с водителем несколькими репликами, после чего открыла дверь и влезла в машину. Оставляя за собой ошметки «линялой» резины, «порше» с ревом исчез.

По ту сторону Сансет-бульвара, примерно в четверти квартала от дороги, Уолкер завел свой фургон, зажег фары и влился в непрерывный поток машин. Четырьмя кварталами восточнее фургон попал в «пробку» (не было никакой возможности обогнать набитый какими-то босяками «шевроле», ехавший с опущенным до мостовой шасси, и «порше», проскочив на красный свет, скрылся из виду. Уолкер рывком вырулил на боковую улицу. Резко тормозя на каждом перекрестке, он добрался задворками до Голливудской автострады. Разогнав фургон до шестидесяти пяти миль в час, Уолкер направился на север, к пустыне. Он опустил все окна, и в машину ворвался горячий ночной воздух. Миновав северные пределы долины Сан-Фернандо, фургон катился через пустыню.

– ...Пытаясь довести до сведения американской общественности, Жанна, тот факт, что нас затопляет поток иностранных эмигрантов. Южная Калифорния в особенности переполнена беспаспортными рабочими – она просто задыхается от них: На прошлой неделе люди из Национальной безопасности опустили шлагбаум – ну, если вам угодно, провели проверку – на 405-й автостраде, в сорока милях к северу от Сан-Диего. Они обнаружили нелегально едущего иностранца в каждой пятой машине! Образовалась такая пробка, что им пришлось прекратить проверку и пропустить все остальные машины. Они не были готовы бороться с таким количеством иммигрантов!

– Я смотрела репортаж об этом в новостях, доктор.

– Это всего лишь один случай из многих, Жанна. Это верхушка айсберга. Каждую ночь по всей двухтысячемильной американской границе тысячи мексиканцев (фактически вы можете видеть их собственными глазами из окна этой радиостанции) проникают сюда и вливаются в поток американской жизни подобно вирусу, всасывающемуся в кровь здорового человека.

– Однако, доктор Тичнер, не стоит забывать о том, что мы находимся здесь и ведем эту передачу благодаря гостеприимству мексиканского правительства, мексиканского народа.