Убийца с крестом, стр. 118
– Позвоним сегодня, попробуем найти еще кого-нибудь.
Эстер потянулась за сигаретами, но вспомнила, что они кончились.
– Луп, давай-ка выбираться отсюда. Уже светает. Я вижу, у вас все почти готово?
– Еще чуть-чуть.
– О'кей. – Эстер встала.
– Мусор.
– Я оттащу пакеты вниз, в помойку. Заканчивайте здесь и расходитесь по домам. – Эстер остановилась в дверях.
– Si?
– Слушайте, сегодня воскресенье. Я заплачу вам вдвое.
– Не надо, Эс.
– Ну нет. Вы обе горбатились всю ночь, и я хочу, чтоб вы знали – я ценю это.
Луп кивнула.
– Gracias, Эс.
– Пока.
Эстер спустилась вниз и нашла черный ход, который показала ей Терри, секретарша Эйба Моррисона. Она толкнула массивную дверь. Не заперто. Ночь была тихая, теплая. Эстер потянулась всем своим длинным телом, поднялась на цыпочки, зевнула. И вдруг услышала сзади какой-то непонятный звук. Она быстро обернулась. Никого нет, но свет погас. В холле было абсолютно темно.
– Чаппи?
Никто не ответил. Она пожала плечами и пошла к стоянке. Контейнер стоял у помойки, под ярким фонарем. Она крепко ухватилась за железный край, вытащила тележку и покатила назад, в дом. Прошла по темному коридору, нащупала выключатель и зажгла свет. Эстер оставила тележку у лестницы и поднялась наверх. Луп и Флоренсия вынесли пакеты, набитые всяким хламом, из офисов второго этажа на лестничную площадку. Играло радио. Опять что-то меланхоличное. Унылые звуки разносились по пустому зданию. Эстер сбросила шесть пакетов в пролет, потом спустилась, погрузила их на тележку и проехалась по первому этажу, подбирая мешки, которые девушки завязали и выставили у дверей офисов. Тележка становилась все тяжелей и тяжелей, Эстер с трудом волочила ее. Где-то хлопнула дверь. Эстер остановилась, умяла груз ногами и позвала:
– Чаппи!
Тишина.
– Чаппи, не пугай меня.
Тишина.
«Черт-те что». – Эстер налегла на тележку. Поехала дальше. Наконец-то все пакеты собраны. Теперь к черному ходу.
Снова потух свет.
Она вцепилась в кузов, пытаясь затормозить, но перегруженная тележка, прежде чем удалось остановиться, протащила ее еще несколько шагов. Эстер вгляделась в темноту. Дверь открыта снаружи, на полу прямоугольник голубоватого света. В холл ворвалась струя ночного воздуха.
– Чаппи, что за дурацкие шутки!
Тишина.
Эстер пошарила по стене, отыскала выключатель и попробовала зажечь свет. Странно, не включается. Она подергала движок вверх-вниз, вверх-вниз несколько раз. Нет, она не ошиблась. Выключатель не работает. Черт. Эстер вытерла руки о штанины, решительно ухватилась за ручку и медленно покатила тележку по темному длинному коридору.
– Чаппи, – громко сказала она, – если ты выскочишь из-за угла, мы подеремся, ей-богу подеремся.
Никто не ответил. Поскрипывали колеса. Эстер проехала уже половину пути, и тут ей показалось, что сзади кто-то есть. Она ощущала чье-то присутствие, но коридор был по-прежнему пуст. Впереди желтый квадратик, как свет в конце туннеля. Эстер налегла на ручку всем весом, пятьдесят пять килограммов, торопилась изо всех сил.
Тележка подпрыгнула на пороге, загрохотала по цементному скату. Выбралась! Эстер с наслаждением вдохнула свежий воздух. Она чувствовала себя необъяснимо счастливой и просветленной. Тележка катилась все быстрей, она уже не могла удержать ее и только услышала ужасающее «бум!» – металлический кузов стукнулся о большой синий бак для мусора.
Она нервно захихикала и сама удивилась – чему она смеется?
На стоянке не было ни одной машины, улицы за проволочным заграждением тоже сверхъестественно безлюдны. Повезло, что никто не видел, какого дурака она сваляла с этой проклятой тележкой. Чего она перепугалась? Потух свет, ну и что? Сколько раз за все эти годы она работала по ночам и никогда ничего не боялась. Скорей отсюда, домой, в постель. Отоспаться за неделю. И покурить. В самом деле, давно пора домой. Спина нестерпимо ноет, ноги подламываются, голова гудит, глаза болят от слез. Страстно хотелось увидеть сына. И любовника? Она нагнулась и начала забрасывать мешки с мусором в открытый бак. Забросила штук двадцать, больше не помешалось, мешки стали вываливаться. Она забралась на крышку, запихнула пакеты поглубже в заплесневелый бак, утрамбовала. Теперь места хватит. Эстер потянулась за следующим пакетом. И тут почувствовала на руках что-то мокрое. Мокрое и липкое. Что еще за дьявол? Она повернулась к фонарю. Кровь. Проклятие, она, верно, порезалась обо что-то в этой старой посудине. Придется заехать в больницу и сделать противостолбнячный укол. Она обтерла руку о джинсы, внимательно осмотрела. Ранки как будто нет. Но порезалась она обо что-то ржавое, и обязательно нужно сделать противостолбнячный укол. А потом ехать домой и хорошенько выспаться.
Эстер спрыгнула с крышки, отпихнула ногой вывалившийся из бака мешок. В нем была окровавленная голова Чаппи. Глаза выпучены, рот разинут в беззвучном вопле. И блестит золотой зуб.
Эстер громко охнула. Ледяной ужас сковал тело, словно гигантские холодные руки, руки насильника, жадно облапили ее, грубые пальцы впиваются в плоть, лезут в анус, грязные когти царапают лицо. Желчь подступает к горлу. Волосы встают дыбом.
Она выпустила бак, упала. Сердце билось громко, как колокол. Она обдирала ладони о шершавый бетон. Казалось, кто-то хочет раздавить ее, кто-то наступил ей на грудь. Не хватало воздуха, она задыхалась, хрипела. Бежать! Прочь отсюда! Прочь!
Ей удалось встать сначала на колени, потом на ноги. Ноги как ватные. Она стояла, покачиваясь.
Прочь отсюда!
Она как будто смотрела в перевернутый бинокль. Бак где-то далеко-далеко, в сотнях метров, хотя она знала: он здесь, совсем рядом, со своим страшным грузом.
Прочь отсюда!
«Девочки!» – вдруг подумала она. Она должна увести их.
Эстер робко повернулась к черному ходу. Дверь распахнута, как голодная, разверстая пасть. Она видела весь длинный черный коридор. Прямоугольник света в конце. Тоннель, ведущий в ад. Спотыкаясь, она поднялась по скату, поколебалась у двери, всматриваясь в черную воронку. Пульс стучал как молоток. Дыхание прерывалось. Она хотела позвать Луп, но шепот замер на губах. Она побежала, помчалась – к прямоугольнику света в конце коридора. Она должна увести девочек! Она должна спасти их! Она почти добежала, свет был уже близко, но тут кто-то или что-то, в темноте похожее на мужское тело, стало на ее пути, загородило свет. Она попыталась сбавить скорость, избежать столкновения, но споткнулась и упала на колени. В нос ударил запах мочи, пота, затхлости – знакомый запах давно не мывшегося мужчины. Так пахли черные рабочие в Атланте. Она помнила, когда они, возвращаясь вечером с работы, входили в автобус, белые пассажиры переглядывались и качали головами. Но сейчас она чувствовала и другой запах, едкий, резкий запах свежей крови.
– Луп! – закричала Эстер. Что-то обрушилось на нее, и коридор, и без того темный, погрузился во мрак.
4.30 утра
– Сынок Уолкер! – Посасывая мундштук, жирный Генри горько усмехнулся. Его ярко-красные губы казались резиновыми. – Он псих. И я вам скажу, если вы найдете этого сумасшедшего ублюдка, этого сукина сына – приведите его ко мне.
Голд и Замора сидели в пыльном офисе отдела распространения «Таймс» на бульваре Пико. Двое мексиканских парнишек со своих одинаковых табуреток с любопытством глазели на них. Жирный Генри стоял у потрескавшегося письменного стола и обмахивался бумажным веером. Его тонкая майка приподнималась от ветра, обнажая огромное гиппопотамье пузо.
– Пропал, сукин сын! Не позвонил, не предупредил – ничего. Двадцать три года держу эту контору, и никогда ничего подобного не случалось. Это же Вест-Сайд, мужики. Маклеры, юристы, бизнесмены, продюсеры, «звезды» – все они желают, проснувшись, находить газету у двери. А теперь, конечно, они имеют полное право скандалить. Этот дерьмец Уолкер не показывается с утра пятницы. Не позвонил, ничего. Даже не соблаговолил прислать свою книжку с записью клиентов. Я до сих пор не знаю, кто получил газету, кто нет.