Сердце воина, стр. 41
Ариэлла обхватила себя руками. Ей вдруг стало холодно.
— Завтра я поговорю с Элпином. Надеюсь, он поможет мне найти человека, достойного стать вождем моего народа.
— Человека огромной силы, неукротимой отваги, безупречной честности и благородства, — подхватил Малькольм. Так она представляла себе будущего лэрда. «А ведь прежде ты воображала, что я обладаю всеми этими качествами», — подумал он.
Она кивнула.
— Да, таков настоящий лэрд, — заключил Малькольм. Был ли он сам когда-нибудь таким? — А что скажешь ты сама, Ариэлла? Каким ты хотела бы видеть своего будущего мужа? Ведь тебе придется разделить жизнь с этим человеком, рожать от него детей, стариться вместе с ним.
— Мои желания здесь ни при чем, — ответила она, глядя в темноту. — Мало ли, каким я его вижу! Главное, чтобы он подходил клану и оберегал его от бед.
Казалось, Ариэлла не видит здесь темы для обсуждения, однако Малькольм сомневался в ее искренности. Она обхватила себя руками, а этот жест означал неуверенность и страх.
— Нет, Ариэлла, — возразил он — твои желания — закон. Твой будущий муж должен быть храбр и честен, как ты и говорила. — Малькольм не удержался и дотронулся до ее нежной щеки, хоть и знал, что не имеет на это права. — Еще он должен уважать и боготворить тебя, — продолжил он ласково. — Заставь его поклясться, что он всегда будет бесконечно нежен с тобой…
Ариэлла смотрела на него, боясь пошевелиться. Прикосновение Малькольма обожгло ей щеку. Рука воина, разившая врагов в бесчисленных битвах, была не только сильной, но и трепетно нежной, горячей, как огонь. Синие глаза Макфейна прожигали ее насквозь и выражали горькое сожаление. Его пальцы, скользнув по щеке, взяли ее за подбородок. Девушка догадывалась, что в душе Макфейна совершается непривычная борьба. Его терзали раскаяние и желание. Она вспомнила, что видит его таким уже не в первый раз, и ее сердце неистово забилось. Конечно, Ариэлла знала, что ей не следует позволять ему трогать ее подбородок. Она должна возмутиться и оттолкнуть этого человека, прильнувшего к ее губам.
«Перестань, Макфейн!»
Но Ариэлла, обхватив его шею, припала к могучей груди, отвечая на его поцелуи с невообразимым и непонятным отчаянием.
«Пожалуйста, не надо!»
Но нет, он не слышал Ариэллу, а со стоном впирался в ее рот, заставлял раскрывать губы, упивался ее языком.
«Прошу, умоляю! Пора остановиться!»
Мольба звучала у нее в душе, сама же девушка прижималась к Малькольму все теснее, словно искала защиты, спасения от Родерика, от незнакомого мужа, от страшной ответственности за весь клан.
«Мы не должны так забываться!»
Этот крик тоже не вырвался наружу. Она отчаянно цеплялась за Малькольма, позволяя ему гладить ее по волосам, плечам, спине, прикасаться к ней с неутолимым голодом, похожим на страдание. Казалось, он давно мечтал об этом мгновении и знал, что оно уже на исходе.
«Я имею право отдать себя только следующему лэрду Маккендрику!»
Почему он не слушает ее? Задавая себе этот вопрос, она исступленно запускала пальцы в его густые волосы, вбирала всем телом его тепло и силу, изнемогала от нежности. Никогда в жизни она не чувствовала себя в такой безопасности, как сейчас.
Целуя Ариэллу, Малькольм сгорал от нестерпимого желания. Он наслаждался прохладой и сладостью ее рта, вдыхал упоительный аромат девушки, торжествовал, ощущая под ладонями волнующие изгибы ее тела, обтянутого зеленым бархатом. Он убеждал себя, что происходит невозможное, но не мог положить этому конец. В ее ответных поцелуях Малькольм ощущал отчаянный голод — такой же, как у него. Она тоже стонала и прижималась к нему, словно желая слиться с ним в одно целое. Она пробуждала в нем вожделение, какого он не испытывал еще никогда в жизни. Да, все это безумие, безнадежная нелепость, но как оторваться от нее? Разве можно снять с неба освещающую их луну? Он гладил как одержимый трепещущую девушку, скользил ладонями по ее тонкой талии и изгибам бедер, прижимал Ариэллу к себе все сильнее, запоминая все, чтобы потом, вернувшись к одиночеству и безнадежности, тешить себя воспоминаниями. Она вызывала в нем такое желание, что ему делалось страшно. Будь на то его воля, он сорвал бы с нее платье, опустил на гладкие каменные плиты и овладел ею под черными небесами в окружении того, что она так любит, — гор, озера, леса! Но разве одна ночь принесла бы ему желанное насыщение? Нет, владеть ею всего раз, зная, что никогда больше не сможет к ней притронуться, было бы невообразимой пыткой. Лучше сдержаться, тeм более что и Ариэлла отдалась бы ему только сейчас и никогда потом, какими бы страстными ни были ее объятия.
Собравшись с духом, Малькольм отстранил девушку.
— Прости меня, Ариэлла, — хрипло прошептал он, сам не зная, за что просит прощения. За свою страсть или за то, что не соответствует ее представлению об идеальном воителе? Да, этой девушке нужен Черный Волк, а Малькольм чувствовал себя побитым псом.
Ариэлла ошеломленно глядела на него. Его лицо было сурово, но она знала, что причина этого не злоба. Мгновение — и девушка вспомнила все: и кто она такая, и какая тяжкая ответственность гнетет ее. Опомнившись от безумия, Ариэлла испытала ужас и сделала шаг назад, словно надеясь погасить пламя страсти.
— Я… Мне надо идти… — пролепетала она, желая поскорее удрать, избавиться от чар, преодолеть унизительное желание, лишившее ее сил. Раньше она считала Макфейна слабым, сломленным физически и духовно, много претерпевшим и продолжающим топтать землю только по привычке. Но сейчас он возвышался как скала, и, озаренный светом луны, взирал на нее с неприкрытым вожделением. Макфейн оказался не просто могучим, но и опасным! Она подумала, что это иллюзия, но на сей раз ей не удалось убедить себя в этом.
— Спокойной ночи, Ариэлла, — властно сказал он.
Гордо подняв голову, девушка пошла прочь. «Он не тот, кого мы ждем! — внушала она себе, все еще потрясенная своим поведением. — То, что произошло сейчас, не в счет. Он все равно не достоин нас».
Повторяя эти безжалостные слова, Ариэлла обрела силы и не бросилась снова в его пламенные объятия.
Глава 10
Она слышала зов отца.
Голос был очень тихий и доносился издалека, но Ариэлла не спутала бы его ни с одним другим. В этом голосе звучала теплота, даже веселье, как в детстве, когда она возвращалась домой после затянувшихся игр в лесу. Как бы ни припозднилась девочка, она никогда не опасалась гнева отца. При звуке его ласкового голоса она подбирала платьице и бежала к замку во весь дух, чтобы поскорее броситься на шею лэрду Маккендрику. Отец подбрасывал ее высоко в воздух и кружил до тех пор, пока весь мир не становился с ног на голову. Ее восторженные крики сопровождались его добродушным хохотом, и все, кто видел такую сцену, широко улыбались. Когда он опускал дочь на землю, она, сделав два-три неуверенных шажка, падала на траву, нагретую солнцем, и смотрела на небо, постепенно перестававшее кружиться.
— Ариэлла!
Она еще глубже зарылась лицом в подушку, вспоминая счастливые времена.
— Ариэлла, детка, открой глаза!
Она рывком села в кровати, слушая гулкое биение своего сердца, и не сразу осознала, что в спальне, кроме нее, никого нет. Со двора доносились голоса, но среди них не было родного, отцовского. Она поежилась, легла и напрягла слух, словно и впрямь надеясь услышать этот бесконечно милый голос. Но в комнате раздавались только привычные шорохи.
«Он умер», — сказала себе девушка. Родерик пронзил его мечом, когда он пытался защитить дочь и клан. Доблестная смерть бесстрашного вождя оставила в душе Ариэллы такую глубокую рану, что иногда ей не хотелось жить.
Видимо, этим объясняется и безумие, охватившее ее ночью, когда незаметно подкрался Макфейн. Новая встреча с Родериком всколыхнула самые ужасные и кровавые воспоминания о гибели отца, Дугласа, Майлса и всех тех, кто пал от его руки. В то страшное мгновение, когда Родерик приставил меч к горлу Гэвина и бросил вызов Макфейну, Ариэлла почти не сомневалась, что клану пришел конец. Она не надеялась, что Малькольм одолеет в единоборстве такого ловкого, умелого врага. Так оно и было. Да, он превозмог свою немощь, отбил все удары, но его спасло лишь решение самого Родерика прервать бой. Еще немного — и Родерик прикончил бы Макфейна.