Любить – значит страдать, стр. 60

– А я и не считаю… Все немножко не так, – вяло отбивалась я. – Просто мне кажется, что я начинаю понимать мотивы ее поведения. Типа того.

Джонатан помолчал, а потом решительно заявил:

– Я не допущу, чтобы она обращалась с тобой подобным образом. И обязательно положу этому конец. Ты меня хорошо поняла, да?

– Вообще-то, я знала, что рано или поздно нечто подобное обязательно произойдет, – сказала я, но он не ответил. И когда молчание уж слишком затянулось, небрежно бросила: – Ладно, мне пора идти.

– Позвони мне, – поспешно произнес он, прежде чем я успела отключиться. – Даже если захочется просто сказать «привет». Позвони. – Его голос дрожал от волнения.

– Обязательно позвоню, – пообещала я, хотя у меня не было особой уверенности, что я именно так и сделаю, и вообще следует ли это делать.

Когда я вернулась домой, мама уже успела принять душ и теперь лежала на диване, укрыв ноги одеялом. Без макияжа сразу проступили тонкие морщинки вокруг рта и в уголках глаз. Она выглядела… что ли, какой-то потрепанной. И сдавшейся.

Увидев диск с фильмом и две пинты мороженого, она попыталась улыбнуться, но глаза оставались безжизненными.

Я поставила диск и устроилась рядом с ней на диване. Мы в полной тишине ели мороженое и смотрели фильм, но она неожиданно нарушила тягостное молчание:

– Иногда я бываю такой сукой, да?

Это прозвучало так неожиданно, что я растерялась. Я не решалась на нее посмотреть, хотя она, похоже, и не ждала ответа. Просто задумчиво ковыряла ложкой мороженое.

– Ума не приложу, что со мной такое, – продолжила она. Я осторожно скосила на нее глаза. Но она даже не глядела в мою сторону. Сидела, уставившись в пол, словом, полностью ушла в себя. – Стоит мне выпить лишнего, как начинаю говорить глупости. Нет, я ужасный человек.

– Ты не права, – машинально произнесла я. Она бросила на меня виноватый взгляд. Я ответила ей слабой улыбкой. – Раньше я не понимала, через что тебе довелось пройти. Абсолютно ничего не знала.

– Он здорово помогает, – задумчиво проговорила мама. Я нахмурилась, не понимая, о чем это она. – Алкоголь, – объяснила она. – Делает боль не столь острой. Я ведь не такая сильная, как ты. Ты умеешь закрываться и блокировать негатив. Всегда умела, даже в детстве. Ты ведь не плакала на… на его похоронах. – Ее голос дрогнул. Глаза увлажнились, нижняя губа задрожала. – Если бы ты только знала, как мне его не хватает! – У нее по щекам потекли слезы, она еле слышно выдохнула: – Мне его не хватает, и я не знаю, что с этим делать. – Она сразу поникла, согнувшись под бременем воспоминаний.

Отставив в сторону мороженое, я придвинулась поближе, обняла ее за плечи, чтобы хоть как-то утешить. Она буквально рухнула в мои объятия и разрыдалась.

Не знаю почему, но у меня не было слез. Возможно, я уже дошла до определенного болевого порога и, как она говорила, сумела психологически отгородиться от происходящего. Я утешала ее, но не позволяла печали проникнуть слишком глубоко в сердце. Если честно, то я такого не помню, чтобы мы с ней хоть раз обнимались. Однако, несмотря на этот прилив нежности, я практически не ощущала ее присутствия рядом. Да, я была и собранной, и отстраненной, но только не сильной.

Я сидела рядом с ней, гладила по голове, говорила слова утешения, объясняла, что тосковать по усопшему мужу – это нормально. И что у нее все будет хорошо.

Наконец мама подняла голову и вытерла слезы.

– Спасибо тебе. – Она попыталась улыбнуться, но у нее не хватило сил даже на такую малость. Лицо оставалось измученным и грустным. Тогда она тяжело вздохнула и выпрямилась. – Вечеринка получилась полный отстой, да? Наверное, в этом доме нельзя отмечать дни рождения, – сказала она и, заметив мои удивленно поднятые брови, продолжила: – Похоже, мне сейчас лучше лечь спать. Прошлая ночь выдалась беспокойной, и я буквально валюсь с ног. Ну что, утром увидимся?

– Конечно, – ответила я.

Она с трудом встала, шаркающей походкой поднялась по лестнице и прошла к себе. Я проводила ее взглядом, легла на диван и накрылась одеялом, хотя сна не было ни в одном глазу.

Кто-то барабанил в дверь, я сразу выпрямилась и села. Вроде бы все тихо. Возможно, показалось. Но неожиданно стук возобновился с новой силой – и я подскочила как ужаленная. Сердце дико колотилось.

В комнате было так темно, что не видно было двери. Я заморгала, но не смогла сфокусироваться. И буквально оцепенела от страха.

А за дверью раздавались жуткие вопли. Похоже, кричал ребенок, маленькая девочка. При звуках этого испуганного голоса я в ужасе откинула одеяло. Шагнула в темноту, почувствовав под ногами холодные доски пола.

Невозможно было разобрать, что она говорит. Нескончаемый стук в дверь заглушал слова. Мне показалось, будто она просит:

– Выпустите меня!

В ее голосе я услышала столько отчаяния, что тут же поспешила на помощь. Слепо шаря перед собой руками, попыталась нащупать дверь. И наконец почувствовала под пальцами дверное полотно. Дерево содрогалось под ударами крошечных кулачков. И неожиданно я услышала ее крик:

– Уходи!

И тут я судорожно вздохнула. Глаза широко открылись. В комнате работал телевизор, я лежала на диване. В висках бешено пульсировала кровь. Руки тряслись. А в ушах до сих пор стоял ее крик, полный животного страха.

Я бросила взгляд в сторону лестницы, прикидывая, не лечь ли в кровать, но сразу поняла, что заснуть вряд ли удастся. Потом взяла пульт и принялась переключать каналы, однако так и не смогла прогнать из головы леденящий душу плач и еще плотнее завернулась в одеяло.

Достала мобильник, плохо понимая, зачем это делаю. Просто чувствовала настоятельную потребность услышать человеческий голос, способный заглушить жалобные вопли, что до сих пор стояли в ушах.

И практически сразу услышала:

– Привет. Не спится?

Губы невольно растянулись в улыбку.

– Да. Тебе тоже?

– Угу. А что смотришь? – спросил Джонатан.

Глава 26

Разочарование

– Ну и как там Рейчел?

– Нормально. – Я сидела на кровати и обводила пальцем рисунок на покрывале. – Последние несколько недель она какая-то притихшая. И теперь всю нерастраченную энергию направляет на то, чтобы научить меня готовить, причем результаты самые плачевные. А я пытаюсь научить ее играть в баскетбол, но результаты еще более плачевные.

Он весело засмеялся. Я тоже улыбнулась, представив, как она старается поймать мяч и теряет над ним контроль, поскольку все время вертит головой.

– Похоже, у вас двоих взаимопонимание потихоньку налаживается.

– Мы стараемся, – согласилась я. – Но все не так просто. У нее постоянно глаза на мокром месте. Правда, оказывается, мороженое – лучшее лекарство от депрессии. – Я помолчала и уже тише добавила: – Она тоскует по тебе.

– Не уверен, что она тоскует именно по мне, – возразил Джонатан. – Она тоскует из-за того, что рядом нет мужчины.

– Как бы там ни было, я с тобой спорить не собираюсь. Хотя уверена, что это из-за тебя.

Он хрипло рассмеялся, прекрасно понимая, что со мной спорить бесполезно.

– Жаль, что вам не удалось выиграть чемпионат. Игра шла на равных.

– Да уж, – вздохнула я.

Последние полторы недели я только и делала, что проигрывала в голове тот матч.

– Фол был засчитан несправедливо.

– Постой-ка! Ты что, был там?

– Ну да, – признался он. – Хотел знать, чем все закончится.

– Ну, все и закончилось. Никуда не денешься. Зря ты мне ничего не сказал.

– Боялся, что может получиться неудобно. Ну, сама понимаешь, из-за Рейчел.

– Уф, возможно, – неохотно согласилась я. – И вообще, мы ведь не так давно виделись.

– Может быть, это стоит исправить.

– Может быть.

– Нам отнюдь не помешает время от времени оттягиваться вдвоем. Что-нибудь такое… сделать.

– Не смеши меня. Что значит что-нибудь такое? Ведь я и так оттягиваюсь на полную катушку, хотя это всегда плохо кончается.