Русский эксперимент, стр. 111

Ф: В результате проблемы власти и ее функционирования стали в нашей истории главными вообще.

П: История России была по преимуществу историей государственности, как я уже говорил не раз. А коммунистическая революция довела этот процесс до логического конца, отбросив прочие факторы, и прежде всего — частную собственность и классы собственников. Произошло историческое совпадение двух различных процессов: формирование коммунистического социального строя снизу и превращение государства в неограниченного властелина человеческого объединения сверху. История не дала материала для суждений о том, было ли возможно первое без второго вообще.

Ф: Зато она дала в изобилии примеры возможности второго без первого! И то, что у нас происходит, есть пример тому!

П: Верно! Помнишь, я говорил: разрушением коммунизма будет не автоматическое установление западного типа общественного устройства, а буйство коммунальности без сдерживающих ограничений, которые привносил коммунизм. Общество превратилось в среду, в которой стала разыгрываться драма власти как таковой, уже без ее коммунистических одеяний, масок, декораций.

Ф: И каков же был сюжет этой драмы?

П: Система власти современного большого общества есть совокупность огромного числа людей, учреждений, организаций. Она сама есть своего рода общество в обществе. В ее жизнедеятельности надо различать два аспекта — внутренний и внешний.

Первый касается отношений людей и учреждений внутри системы как таковой, второй — ее взаимоотношений с подвластным обществом. Как в том, так и в другом есть свои законы и правила поведения, причем — они различны и во многом несовместимы, враждебны. Урегулирование их есть сложный процесс, полный конфликтов, как и всякий сложный жизненный процесс.

Все люди в системе власти должны считаться с правилами поведения в первом (внутреннем) аспекте. Вместе с тем, система в целом и ее представители должны считаться с правилами действия во втором (внешнем) аспекте. Не все вовлеченные в систему лица, а какая-то их часть. Система в целом — это тоже некоторая часть участников власти, представляющая и олицетворяющая ее как целое (высшая власть на всех уровнях). Эти лица во втором аспекте должны знать подвластное общество, действовать с учетом его свойств, что очевидно. Власть на бумаге может принимать любые решения, издавать любые законы, но то, как эти решения и законы будут выполняться в реальности, зависит от характера исполняющего их подвластного общества.

Ф: Что тоже очевидно.

П: Очевидно теоретически. Но далеко не всегда исполнимо практически. Во-первых, понимать подвластное общество не так-то просто. Власть вообще может иметь неверное представление о нем и действовать, не считаясь с реальностью в силу неведения, плохой информированности, глупости. Во-вторых, власть не может принимать решения с учетом свойств подвластного общества вследствие причин внутреннего (для нее) порядка, например — вследствие борьбы группировок.

Ф: В нашем случае, очевидно, сработало и то и другое.

П: Да. Теперь вспомни, что мы говорили в начале беседы о положении власти в нашем обществе! В этом положении для людей, занятых в системе власти и вступающих в нее, главным становятся правила их поведения в самой этой системе как в особой среде, независимо от отношения ее к подвластному обществу. Дело по управлению обществом становится лишь средством удовлетворения их личных и групповых интересов. Вступает в силу закон: если работнику власти нужно выбирать одно из двух — интересы общества в ущерб себе или личные интересы в ущерб обществу, то он, как правило, выбирает второе. Исключения бывают редко, да и то в силу каких-то обстоятельств, а не в силу принципиальной установки.

Ф: И это — норма?!

П: Норма. Не плохо и не хорошо, а просто один из законов коммунальности. Если положение во власти и в стране стабильно, ничего страшного в этом нет. Люди выполняют рутинную работу профессионально. Работа эта довольно примитивная с интеллектуальной точки зрения. Есть выработанные на опыте правила, ритуалы, процедуры. Средне посредственный человек, какими являются почти все работники власти, быстро обучается им. Само советское общество вступило в стадию рутинного существования. Теперь от личных способностей, ума и усилий представителей власти мало что стало зависеть в жизни страны, ее районов, сфер, предприятий и т.п. За счет реальных успехов руководимых объектов добиться личных успехов в системе власти стало почти невозможно. Это стало возможно за счет успехов показных, фиктивных, формальных, отчетных (бумажных). А в еще большей мере это стало возможно за счет способностей и умения делать карьеру в рамках системы власти по законам делания карьеры как таковой. Так что вполне естественно преимущества стали получать не «работяги», т.е. не погруженные в рутинную повседневную работу чиновники, а болтуны, демагоги, подхалимы, интриганы, ловкачи, циники, хамелеоны, стяжатели, взяточники и т.п. индивиды, считавшиеся самыми гнусными выродками с точки зрения традиционной морали.

Ф: Но они были неуязвимы формально, умели принимать вид настоящих коммунистов. В это не верил никто, но все принимали участие в этой лицемерной игре. По ним судили о партийном руководстве и о партии вообще.

П: Но ведь и на самом деле они стали задавать тон в системе власти, в партийном аппарате, в партийных организациях! Не так ли?!

Ф: Увы, это так.

П: Пока положение в стране было стабильным (это назвали застойным), повторяю, ничего страшного в этом не было. Эти люди выполняли свои функции не хуже, чем «работяги». Но вот стали назревать явления дестабилизации. Сами по себе они не были признаками кризиса. Они были симптомами надвигавшегося кризиса, с моей точки зрения, поскольку я предвидел кризис. Кризис как таковой начался именно в верхах власти и затем сверху как бы спустился вниз, вовлекая в свою сферу все общество. Этим прежде всего коммунистический кризис отличается от капиталистического, который начинается в низших этажах общества (в сфере экономики) и снизу поднимается вверх, охватывая прочие подразделения общества вплоть до вершин власти.

Ф: Когда конкретно начался кризис и с чего он начался?

П: Это предмет для особого разговора. А в двух словах, он начался с раскола высшего руководства на реформаторов и консерваторов после прихода к власти Горбачева. И заключался он в том, что реформаторы решили насильственными мерами перестроить общество, не считаясь ни с чем и думая фактически не об интересах страны, а о своих личных интересах за счет страны. Они вели себя как абсолютная по самосознанию и по методам власть. Они разрушили самое систему власти и всю страну. Я думаю, что в истории власти это была самая грандиозная операция власти ради власти, самодурства власти. И дезинтеграция Советского Союза была не в интересах населения, а в интересах власти — второму эшелону власти захотелось стать первым, пусть и в меньших масштабах.

Ф: В какой мере это была инициатива самих реформаторов?

П: В ничтожной. Решающую роль в этом сыграл фактор по имени Запад. Никогда не нужно упускать из виду, что шла Холодная война — самая грандиозная война в истории человечества.

Ф: Обсудим этот аспект проблемы подробнее!

Внешний механизм разрушения

П: К сожалению, я слишком поздно взялся за эту тему. Со временем весь внешний (западный) механизм разрушения нашей страны будет описан до мельчайших подробностей. Скорей всего это сделают сотрудники секретных служб Запада. Но уже сейчас имеется достаточно информации, чтобы описать его в основных чертах.

Ф: Ты имеешь в виду нашу прессу?

П: И ее. Но в большей мере то, что появлялось на Западе в специальных журналах и книгах, высказывалось в докладах на конференциях, в материалах секретных служб, время от времени предававшихся гласности в кругах профессионалов.

Ф: Что из себя представлял механизм, о котором ты говоришь?