Силуэты на облаках, стр. 8

Только войдёшь в дикий сад, а красная птичка к тебе с вопросом: «Дядя Витя? Дядя Витя?» Ясным таким звонким разборчивым свистом: «Дядя Витя?»

— Нет, — отвечаю. — Я дядя Коля!

А птичка не отстаёт: «Ты Витю видел? Ты Витю видел?»

— Не видел! — сержусь я. — И видеть его не хочу!

А птичка своё: «Витю видел — куда пошёл?»

И никуда от птичек не деться. Уйдёшь от одной — на пути другая встречает. Тоже спрашивает: «Дядя Витя? Ты Витю видел?»

С утра до вечера по всему дикому саду разыскивают красные птички неуловимого таинственного дядю Витю и никак не могут найти. Всё встречных расспрашивают, а те и сами не знают.

Кукушкины годы

Силуэты на облаках - i_043.jpg

Для песни кукушке нужен звонкий лесок: чтобы голос стал упруг и звучист. Есть в лесу такие уголки: всё там звенит — и птицы и ветер.

Любят кукушки чужие годы считать. Уж и дроздам надоест свистеть, утонут кусты в ночном тумане, а они всё кричат да кричат.

Стоим мы в звонком борке, и над нами кричит кукушка. Сидит она на чёрной сосне, над которой дрожит звезда. Сидит и кланяется зелёной заре: чуть приподнятый хвост, чуть обвислые крылья и набухшее толстое горло. Это умелый крикун. Сосновый борок подхватывает крик, делает его громче и мчит к заре за зубчатую полосу леса. А оттуда — из далека-далека! — отвечает ему другая кукушка. «Ку-ку» да «ку-ку» — и складно, и ладно, и точно в такт.

Наш стро?ит «ку-ку-ку!» — и другой строит. Наш крикнет вдруг «хо!» — и чужой откликнется «хо!» И не собьётся, не перепутает, не опередит. Такое у них согласие, такой ритм, — слушал бы до утра.

Уж много звёзд над чёрной сосной. Затухла заря. Не видно стало, зато слышно-то как! Все другие кукушки умолкли, а наша кричит: уж больно соперник упрям, не одолеть никак!

Давно мы со счёта сбились, давно разгадали тайну ответного крика. Вторит нашей кукушке не соперник, а лесное далёкое эхо, перекликается она сама с собой, сама себя, хочет перекричать.

И годы падают в лес, как весомые чистые капли. Кукушкины годы — звонкие, как борок, чистые, как заря, и долгие, как лесное тягучее эхо.

Жить бы да слушать, слушать да жить!

Крутые меры

У пеночки-зарнички клюв до того маленький, что только комар в нём и поместится. Сразу много еды в клюве не принесёшь. А птенцов в гнезде пять. И у каждого рот — кулёк! Сколько в него ни суй, всё равно мало. Одному комара отдашь — другие голодные. На всех разделишь — все голодные. Как разинут свои кульки: «Мне, мне, мне!»

Вот пеночка и хитрит. Одному в рот комара сунет, а другому пустой клюв. Вроде успокоительной соски! Так и бьётся одна с пятью: кто комара глотает, кто соску дёргает.

Скоро птенцы оперились, пора из гнезда прыгать. А им неохота! В гнезде и тепло, и уютно, и сытно. А в сырых да холодных кустах ещё неизвестно что.

— Ах так! — рассердилась пеночка. И улетела.

Конечно, это я сказал за неё «ах так». Может, я и не точно перевёл её выкрик. Но только она и в самом деле вдруг перестала выманивать птенцов из гнезда, пискнула и улетела.

Сперва птенцы даже обрадовались: никто не беспокоит. Но скоро проголодались и дружно заёрзали. «Эй, кто тут нас должен кормить?»

Муха у гнезда покрутилась — птенцы так к ней шеи и вытянули. Но муха сама в рот не лезет. Бабочка у гнезда запорхала — птенцы ей навстречу рты разинули, словно «ура» прокричали! Заглянула в гнездо птичка-чечевичка — и у неё стали клянчить: «Дай же чего-нибудь, дай!» Но никому до них дела нет.

Стали тогда друг у друга выпрашивать. Только один пошевелится — все к нему с раскрытыми ртами. А у того у самого рот до ушей и даже трясётся от нетерпения.

И вот, когда уже не знали, у кого и просить, появилась мама-пеночка с гусеницей. С зелёной, как леденец. Не успела она и позвать, как птенцы наперегонки стали выпрыгивать из гнезда ей навстречу! Ни холод, ни сырость уже нипочём: «Мне, мне, мне!»

Проучила пеночка упрямых птенцов. А что ей было делать? Одна она, и в клюве только один комар помещается. А их пятеро, и каждый ростом уже с неё!

Вечером вся семейка собралась на одной ветке. Прижались друг к другу, сытые и довольные. Даже соски не просят!

Белые страницы

Исписаны синим по белому. Пишутся чаще ночью, а читаются по утрам. Хочешь читать — не очки надевай на нос, а лыжи на ноги. Да по строчке бегом.

Тянется, тянется строчка, и вдруг норка — точка. Сорока хвостом поставила знак восклицательный. Мышь многоточие настрочила. Воробей двоеточия наскакал. Всё читается без запинки.

Справочное бюро

Справочное бюро для тех, кто плохо разбирается в следах на снегу. Если вам встретятся в лесу следы, похожие на эти, то знайте (фото помещены в порядке перечисления).

Силуэты на облаках - i_044.jpg

Этот след можно встретить только в глухом лесу. Он тянется по чаще, по окраинам болот, среди густых молодых ёлочек. Это след осторожной лесной кошки — рыси.

Силуэты на облаках - i_045.jpg

Тут пробежал заяц-беляк (слева), а рядом проскакала куница.

Силуэты на облаках - i_046.jpg

Вот это следы двух тетеревов. Они похожи на куриные, но поменьше.

Силуэты на облаках - i_047.jpg

Это следы горностая по глубокому снегу.

Силуэты на облаках - i_048.jpg

А это — зайца-беляка.

Силуэты на облаках - i_049.jpg

Это след лисицы — ровная строчка по белому полю.

Силуэты на облаках - i_050.jpg

А это следы белки. К весне белки чаще спускаются на снег и бегают сразу по две и по три вместе. Тогда следы их тянутся рядом.

Лесные пословицы и поговорки

Силуэты на облаках - i_051.jpg

Спрятался паучок под грибной шляпкой и… попал в рассол!

Рыжая лисица, чёрная лисица — всё равно лисица!

Против сотни воробьев довольно одного ястреба.

Громче всех сойка кричит, да редко права бывает.

Лучше слушать одного соловья, чем сотню воробьев.

Не оттого галка чёрная, что в трубе гнездится.

Паук тем и жив, что сети плетёт.

Красота мухомора мух не радует.

Раззадорится воробей, так и кота не боится.

Может, потому лягушка земноводная, что не поймёт, где лучше?

* * *

Силуэты на облаках - i_013.png

— Сознайся, Лесовичок, в приметы веришь небось?

— Верю, верю! Мне без примет ни попить, ни поесть. Ни зиму перезимовать, ни лето пролетовать. «Зелена трава — недалече вода», «Коли грачи прямо на гнёзда прилетели, дружная весна будет». Да всё не перескажешь. А что, у вас, у людей, тоже приметы есть?

— Есть и у нас.

— Ну-ка, ну-ка!

— «Сыч на дому кричит — к отъезду».

— Ха-ха-ха!

— «Летучая мышь в окно залетит — к беде».

— Ха-ха-ха!

— «Заяц мечется по деревне — к пожару».

— Ха-ха-ха!

— Чего ты, Лесовичок, так развеселился?

— Ха-ха-ха!

— Ну, хватит, хватит. Ещё заболеешь…

— Ох, уморил! Вот так приметы! Да это же совам на смех — одни суеверия! И до чего ж вы, люди, нас, лесных жителей, плохо знаете. Чего только на наши бедные головы не напридумывали! Ну объясни ты мне, мил человек, за что вы, к примеру, зайца косым зовёте? Только и слышишь: «заяц косой», «заяц косой». И говорят, и пишут, и рисуют. А ведь он, заяц-то, вовсе и не косой! И не был косым никогда. И серым не был. «Трусишка зайка серенький». И трусишкой не был. Это медведь с перепугу околеть может, а заяц — никогда!