Силуэты на облаках, стр. 39
Тут и там в зелёной осочке мелькают светлые зверьки. Кто стоит столбиком, кто скачет к норе. В зубах пучки, снопики, букеты. Одна притащила пышный букет красных маков. У другой в зубах букет жёлтых ромашек.
Пучки, снопики и букеты раскладывают у нор на горячий песок — сушиться. Но из нор тут же высовываются маленькие песчаночки, садятся поудобнее на задние лапки и передними начинают быстро-быстро заталкивать в рот зелёные травинки. А самые шустрые даже встречают стариков с пучками и объедают травинки прямо у тех изо рта.
Сенокос в полном разгаре. Старые косят и носят. Молодые опробывают. Солнце траву сушит.
Пугливый сверчок
Ночью поёт в пустыне сверчок. Так поёт — даже спать неохота! Как колокольчик звенит. Лежишь на спине и слушаешь, слушаешь.
Сколько глаз видит — всё звёзды и звёзды, сколько слышит ухо — всё сверчковые колокольчики. И тут и там. И у самого горизонта, А может, это и не сверчки, может, это звёзды ночные звенят?
Может, и звёзды: ни разу я сверчков не видал! Услышать их просто, а разглядеть — невозможно. И не потому, что ночью, а потому, что удивительно они чутки и пугливы. Как ни осторожничай — всё равно услышат и замолчат: Я сердился, ругался, смеялся — но ничего поделать не мог. Подбираешься чуть дыша — слышат. Заслоняешься кустом тамариска — видят. Стоишь, не дышишь, не падает от тебя даже лунная тень — а сверчок не пошевелится и не пикнет. Уж такая вокруг тишина, что слышишь, как твоё сердце стучит.
Сердце стучит. А может, сверчок слышит сердце?
Так и не удалось мне увидеть певца. Знаю о нём понаслышке. Всё могу: прятаться, тихо ходить, подолгу не шевелиться. Но сердце остановить не умею и поделать с ним ничего не могу: чем ближе тайна — тем громче стучит. А сверчок чуткий, наверное, слышит. И сразу же перестаёт петь.
Хомяк работает головой
Повезло хомяку — наткнулся на гнездо дрофы-красотки. Лежат прямо на земле два большущих яйца — ну словно два бочонка с мёдом. Забирай и пируй!
Только вот лапками никак яйцо не обхватить — выскальзывает. И за щёку такое не затолкать — ещё и рот раздерёшь. А бросить, конечно, нельзя, — жалко.
Возился хомяк, возился, ёрзал, сопел, пыхтел — ничего не получается. Тогда упёрся в яйцо лбом — и покатил его к себе в нору! Раз дело не по зубам, не по лапам — головой надо работать!
Ящуркин нос
Красавица сетчатая ящурка — золотая в чёрную крапинку! — всюду суёт свой нос. Носом своим даже сквозь землю чует. Вот ползёт не спеша и всё время тычется в песок носом. Ползёт, тычется и вдруг начинает копать. Зароется по самые плечи и… вытащит из песка полосатую, как зебра, чёрно-белую гусеницу! Тряхнёт её хорошенько, проглотит, оближется — и опять ползёт и вынюхивает. Прямо как охотничья собака!
Ни разу не видел, чтобы она напрасно копала. Вот это нос — сквозь песок чует!
Хвост торчком
Песчаная круглоголовка. Всю жизнь на песке живёт и сама словно из песка слеплена. Чешуйки как песчинки, и цвета песчаного, от хвоста и до носа. В общем, и шапка-невидимка на ней, и курточка-невидимка, и штаны-невидимки. А чтоб совсем с глаз исчезнуть, так ловко распластывается, что и тень свою под живот прячет. И никакой злыдень бы её никогда не заметил, если бы не любила она… задирать хвост!
То, и дело задирает хвост всем напоказ. А хвост у неё заметный, полосатый, как рейка, как дорожный шлагбаум — всем в глаза так и бросается, А чего бы уж проще: поджать хвост и жить спокойненько. Но ей это не нравится. Что это за жизнь, если хвост не задирать?
Не задерёшь, — так никто тебя на песке и не увидит. Не только враги, но и друзья. А с кем тогда играть-веселиться? С кем по барханам гоняться наперегонки? Не-ет, пусть хвост торчком! Была не была! Где наша не пропадала!
Поджаренная злость
Раз услыхал я в песках странное шуршание и потрескивание. Вот так на раскалённой сковороде сало шкварчит. Но не торопитесь в гости на угощение.
Это стрекочет ночная змея эфа. Она слышит шаги и предупреждает: проходи мимо! А замешкался — «сало на сковородке» зашкварчит громче и злее. «Эфа поджаривает злость», — говорят ловцы змей.
И когда злость у неё поджарится и накалится, станет эфа тыкать головой в вашу сторону, стараясь клюнуть в ногу.
Змея, которая стоит
Кобра не укусит исподтишка. Если идёшь и не видишь её, она сама о себе предупредит: вскинет чёрную голову над землёй — «встанет на хвост», как говорят змееловы. Засверкает круглыми птичьим глазками, развернёт чешуйчатый капюшон, зашипит и зафыркает, как сердитая кошка, «Видишь, — я зздессь! Лучшше ужж ухходи!».
За такое своевременное предупреждение ловцы змей называют кобру благородной змеёй.
Крикливый хвост
От страха у сцинкового пучеглазого геккончика хвост начинает стрекотать, словно кузнечик: «Тр-р-ревога! Удир-р-рай!»
Услышав отчаянные крики хвоста, все гекконы-соседи разбегаются кто куда. И если крикуна тут грубо схватить — хвост у него отвалится, Геккончик от страха потеряет «голос», лишится «дара речи».
«Голос» у него, оказывается, ломается.
Но и отломленный хвостик будет вертеться, кататься по песку и вопить во все чешуйки:
«Т-р-р-ревога! Уди-р-р-рай!»
И пока вы будете в изумлении на него глазеть, его бесхвостый онемевший хозяин кинется втихомолку в свою норку и захлопнет за собой дверь.
Зимний гриб
— Зима, а на окне мотылёк! Новый год, а за окном дождь грибной: весёлый, искристый, частый!
Песок на барханах сырой и плотный. Саксаул мокрый и блестящий. А под саксаулом на песке — грибы! Самые настоящие: свеженькие, молоденькие, чистенькие. Ножки, шляпки — всё как положено. Даже запах грибной.
А где-то сейчас глухая зима. Вьюга, метелица, гололёд. А у нас в пустыне дождик грибной. Грибы новогодние, свеженькие. Грибы подсаксаульнички.
Рот с ушами
На гребне бархана, вытянувшись на кривых ножках, стоит головастая ящерица. Хвост скручен кренделем, как у дворняжки. Вот она увидала меня и завиляла хвостом по-собачьи.
Я подумал, что она мне обрадовалась, но она стала сердито хвост скручивать и раскручивать.
Но я не испугался, и тогда она вдруг прыгнула мне навстречу, фыркнула и так разинула рот — вот сейчас зальётся сердитым собачьим лаем и тявканьем!
Ну и рот — не до ушей, а… с ушами! В углах красной пасти растопыренные красные уши! Я так и попятился: рот с ушами — кому жутко не станет!.
Жара
Самое желанное в жару — тень. Песчанки от жары под землю спрятались, в норы. В норку песчанки спряталась и каменка-плясунья. А сыч спрятался в тени саманной развалины. Дикие голуби залетели в колодец: расселись на обкладке из сюзена — песчаной акации над водой. Стрела-змея вползла на куст — растянулась на ветерке. Один верблюд на самом припёке стоит. Некуда ему, такому здоровому, спрятаться. А в ногах у верблюда собака лежит: спряталась в тень под его брюхо.
