Война гармонии, стр. 67

– Надеюсь, Рибатта не слишком далеко? – спросил Джастин, удивляясь самому себе. Неужто он и впрямь вознамерился как ни в чем не бывало тащиться пешком через пустыню в город, о котором отродясь ничего не слыхивал, в компании женщины, являвшейся ему во снах?

Он покачал головой. Боль в натертых ногах настойчиво убеждала в том, что все происходящее ему вовсе не мерещится.

– Я бы сказала, в восьми дневных переходах. Но это в худшем случае – надеюсь, по мере того как ты будешь становиться крепче, мы будем идти все быстрее.

Джастин промолчал. Он сильно сомневался в том, что пеший поход через Каменные Бугры может ускорить его исцеление. Дайала между тем двинулась вперед по острым камням и горячему песку с такой легкостью, будто шла не босиком, а в сапогах из прекрасной кожи на толстенной подошве.

Оставив позади несколько холмов, Дайала неожиданно остановилась. Остановился и Джастин. Женщина прищурилась – даже сильнее, чем требовало того слепящее солнце, сосредоточилась, а потом, достав из поклажи чалого небольшую лопату, направилась к песчаному участку с затененной стороны ближнего холма. Она начала рыть в песке яму, что явно требовало немалых усилий.

– Давай лучше этим займусь я, – предложил Джастин.

– Займись, – согласилась она. – И тебе, и лошадям потребуется вода. А здесь она есть... хоть докопаться до нее и нелегко.

Докопаться и впрямь оказалось нелегко. Джастину несколько раз пришлось передохнуть, но в конце концов песок на дне ямы сделался влажным. После еще нескольких взмахов лопатой выемка стала заполняться водой. Достав из вьюка небольшой черпак с зауженным концом, Дайала наполнила два кувшина, которые везла кобыла, а потом и фляги. Потом Джастин ощутил, как между нею и лошадьми проскочило что-то похожее на импульс гармонии, чернота которого имела странный, зеленоватый оттенок. Дайала отступила в сторону, а лошади по очереди напились из ямы, продолжавшей наполняться водой.

– Теперь нам долго не потребуется останавливаться, – заявила женщина.

Джастин осторожно отпил из фляги. Вода имела слабый привкус песка, однако чувства подсказали ему, что она не содержит никаких вредных примесей. Сделав еще глоток, он закупорил флягу и повесил на пояс.

Жеребец заржал, и лошади отошли от ямы, после чего остатки воды, прямо на глазах Джастина, ушли в песок. Он прищурился и, повернувшись, последовал за шагавшей на юг Дайалой.

71

– Ты звал меня? – Белтар с поклоном вошел в комнату, служившую сейчас рабочим кабинетом наместника.

Некоторое время Зиркас продолжал смотреть в окно вниз, на расположенную под утесами прибрежную часть Рильярта и опустевшую ныне гавань.

– Да, – ответил он наконец. – Мы хорошо отдохнули, пора и честь знать. Отправляйся к своему другу, в Клинию, или докуда он там добрался, гоняясь за тем Черным инженером, – Зиркас умолк, отпил красного вина и продолжил: – А потом двигайтесь вместе в глубь материка. Я хочу, чтобы ты занял Берлитос, и тогда мы оба...

– Прошу прощения, но вряд ли мне стоит идти кружным путем, – подал голос Белтар. – Пусть Элдирен займется Клинией. Если я захвачу Борнт и проследую рекой к Берлитосу, Клиния и Рорн окажутся отрезанными. Оба эти города невелики, так что Элдирен может справиться и сам, но случись что – я смогу перемахнуть в Клинию очень быстро. Ты ведь не против захвата Борнта?

– А что, твоя идея мне нравится, – отозвался Зиркас с довольной усмешкой. – Отправляйся к ним. Если они не покорятся, можешь поступить с ними как... как с Сарронной. А вот Джиру я предпочел бы оставить нетронутой: приятный городок. К тому же там неплохой порт. Позднее ты и твой друг сможете заняться мелкими городишками. Думаю, это должно тебе понравиться. Знаешь, как тебя прозвали местные жители? Белый Мясник. Неплохо, да? По сравнению с тобой даже я кажусь добрым и сострадательным.

Зиркас рассмеялся. Белтар предпочел промолчать.

– Знаешь ли, молодой человек, – продолжил Зиркас спустя некоторое время, – проблема обладающего силой состоит в том, что все ждут от него ее непрестанного применения. А если же он не оправдывает ожиданий, люди приходят к выводу, что он лишился либо самой силы, либо воли к ее использованию. И никто не может сохранить амулет власти в одиночку. Ты... – Зиркас покачал головой. – Ты этого не понимаешь, да, наверное, и не поймешь, пока не станет слишком поздно. Так что действуй – рушь, жги, уничтожай что хочешь. Только вот Джиру оставь в покое.

– Уверяю тебя, я уничтожу не больше, чем это будет продиктовано необходимостью, – отозвался Белтар с низким поклоном. – Полагаю, я могу рассчитывать на оставшихся копейщиков, а также кертанских и галлианских пехотинцев?

– Ты весьма проницателен, Белтар.

– А Джихан? Он будет меня сопровождать?

– Полагаю, в этом нет надобности. Для Джихана у меня найдется несколько... иных поручений. Хватит его портить.

– Понятно, – промолвил Белтар и, отвесив очередной поклон, покинул комнату.

– Ох уж эти молодые, – пробормотал Зиркас, оставшись в одиночестве. – Им никогда не понять... Впрочем, пусть все идет своим чередом.

Он поднял бокал и отпил еще один большой глоток красного вина.

72

Джастина разбудил крысиный писк. Несколько мгновений он таращился в темноту невидящими глазами, но очень скоро смог различать очертания предметов. По крайней мере, его способность видеть в темноте полностью восстановилась.

Правда, к тому времени никто уже не пищал – крыса успела спрятаться, и ему тут же снова захотелось спать. И ноги все еще болели.

Он слышал только слабый посвист ночного ветерка, шевелившего песок, так и не остывший за ночь, и еще более тихое дыхание Дайалы.

Он присмотрелся к женщине, спавшей без одеяла на плетеной циновке, в своей обычной одежде, которая, похоже, никогда не мялась и не пачкалась. Ее губы были слегка приоткрыты, ветер ерошил падавшие на плечи серебристые кудри.

Джастин не назвал бы ее красивой – в том смысле, что и Крителлу. Во всяком случае, сейчас, во сне, ее лицо казалось невыразительным, поскольку большую часть очарования этой женщины заключали в себе изумительно глубокие изумрудные глаза. У нее был тонко очерченный подбородок, с которым, по мнению инженера, гармонировали бы высокие скулы, каковых не имелось. Однако... чем-то она все же невыразимо привлекала его.

Джастин покачал головой. Уж не является ли ее кажущаяся привлекательность отражением его благодарности за спасение? В это мгновение она слегка вздрогнула и, наморщив лоб, пробормотала:

– ...мое послание...

Джастин прислушался, но женщина снова погрузилась в глубокий сон. Скоро заснул и он.

Дайала проснулась первой, так что по пробуждении Джастина уже ждали вода, дорожный хлеб и сыр.

– Первым делом надо поесть, – сказала она.

– Не совсем так, – криво усмехнувшись, возразил Джастин, после чего выбрался из палатки и, осторожно ступая босыми ступнями по камням, направился за ближайший валун. Заросший подбородок напомнил о себе зудом, в сотый раз заставив пожалеть об отсутствии бритвы. Когда он вернулся, Дайала доедала ломоть хлеба. Усевшись, Джастин стряхнул со ступней налипший песок, выковырял застрявший между пальцами камушек и посмотрел на левое запястье, где красовался чистый, уже заживающий порез. Когда это он повредил руку? Джастин решительно не помнил этого. Отпив глоток из фляги, он отломил от краюхи кусочек хлеба и пробормотал:

– Жаль, что ножа нет.

Дайала опустила глаза. Щеки ее окрасил легкий румянец.

– Что-то не так? – спросил Джастин.

– Твой нож во вьюке, на чалой кобыле. Я его захватила. Прости, что не взяла и меч, но я... я не могла.

– Чего не могла? – уточнил Джастин, держа в руке кусок сыра.

– Понимаешь... – женщина снова опустила глаза. – Нож – это просто орудие, инструмент; ножи имеются даже у некоторых из нас. Но меч – совсем другое дело. Я не могла... Когда ты взялся за лопату, мне показалось, что ты понял.