Война гармонии, стр. 56
Колодец был неглубокий, не более восьми локтей. Ухватившись за крепкий столб, инженер свесился вниз, выудил зацепившийся за что-то нижний обрывок колодезной веревки и нахмурился. Веревка порвалась не оттого, что перетерлась, она была надрезана. Зачем? Чтобы лишить Белых доступа к воде или чтобы навредить старой женщине?
Джастин решил, что этот Бирсен ему определенно не нравится. Отрезав четыре локтя от мотка, он привязал веревку к сохранившейся. Затем, набрав воды, он поставил ведро на край колодца и основательно подчистил мутноватую жидкость гармонией. Когда наложение простейших чар вызвало у него головокружение, он понял, насколько устал и проголодался.
Но так или иначе, первое ведро целиком отправилось в корыто – для лошади. Затем Джастин выудил второе ведро. Тут-то и оказалось, что о том, в чем отнести воду в дом, Джастин и не позаботился.
– Забыл жбан прихватить, – объяснил он старухе, положив моток в ящик, а обрывок колодезной веревки на край стола.
– Не больно-то вы практичные, ребята из Храма.
– Это точно, – рассмеялся Джастин и, взяв с маленького столика два кувшина, побрел к колодцу. Вскоре он вернулся с полными кувшинами чистой и холодной воды. Сперва он помог больной женщине приподняться, прислонив ее спиной к изголовью кровати, а потом отошел к столу и отлил воды из кувшина в выщербленную кружку. Эту кружку он и вручил Лурлис.
– На, попей.
Нашарив кружку, старуха с жадностью осушила ее до дна. Прежде чем налить себе, Джастин выдвинул табурет и сел – ноги его уже еле держали.
– Нам нужно побеспокоиться о еде для тебя, – промолвил он.
– Наверное, и для тебя, парень. А?
– Честно говоря, почтеннейшая, и для меня тоже. Я ведь не ангел, способный порхать по горным пикам, питаясь воздухом.
– Ха... Ангелы. Дерьмо все это. Во-первых, в Предании говорится не о мужчинах, а о проникнутых чистотой женщинах. Но нынче все машут клинками, что мужчины, что женщины, без разницы. Ну... мужчины все-таки малость погаже.
– Мы вроде насчет еды говорили, – подсказал Джастин. После продолжительного молчания Лурлис сказала:
– Нет, парень, никакой ты не Храмовый священник.
– Нет. И не целитель. Но кое-что в этом понимаю, и если ты не станешь тревожить ногу, она заживет.
– Я так понимаю, ты из этих дьяволов-колдунов. Но не из Белых, а из Черных.
– Да, если ты хочешь так выразиться. Я с Отшельничьего.
– А зачем ты стал возиться со старой Лурлис?
– Мне была нужна еда, а тебе помощь, – ответил инженер. Он подозревал, что честность и прямота вряд ли принесут ему пользу, однако обманывать слепую старуху не хотел и не мог.
– Мог бы бросить меня да ехать своей дорогой.
– После того как узнал о твоей беде, уже не мог.
– А как вышло, что ты остался без еды?
– Вышло так, что во время сражения я оказался разлученным с братом. Попытка переправиться через реку у Рорна не удалась, там разобраны мосты. Я надеялся переправиться где-нибудь в здешних краях, но как-то проглядел дорогу к реке.
– Наверняка чародейские проделки. У Рорна есть развилка, и дорога приречная оттуда идет. Правда, насчет брода... брода нет до самого моста в Клинии. Река течет, в основном, по теснине. Отсюда тебе лучше двигаться той тропой, что идет поверху... Хотя если ты устал, карабкаться на холмы радости мало.
Джастин машинально наполнил кружку и снова подал ей.
– Там, на полке под столом, хлеб и сыр, – сказала Лурлис.
– Точно?
– Мне кажется, ты честный парень. Речь у тебя честная, да и поступки тоже. Конечно, мне случалось ошибаться, да, наверное, и еще случится, да что уж там... Такова жизнь.
Старуха рассмеялась, и, несмотря на редкие, почерневшие зубы старухи, Джастин вдруг увидел ее той прелестной, веселой девушкой, какой она когда-то была. Инженер поставил кувшин и направился к столу.
Отрезав три толстых куска хлеба и положив сверху сыр, он забрал из рук старой женщины кружку и подал ей еду, после чего уселся на табурет.
– Крепкие у тебя пальцы, точно у кузнеца, – заметил Лурлис. – Ты часом не кузнец?
– Да. Я работаю у горна.
– Это хорошо. В жизни не встречала... кузнеца, который был бы... плохим человеком.
Старуха произносила слова с расстановкой, жуя свой хлеб. Хлеб и сыр показались Джастину вкуснее самых замечательных яств.
– Ты хорошо закрепил веревку? – спросила старуха. – Я смогу доставать воду?
– Тебе не следует... – начал он.
– Ну ты даешь! Ты ведь Черный кузнец, стало быть, задерживаться тебе здесь нельзя. Если хочешь жить. Скажи лучше, как долго мне держать ту штуковину, которую ты наложил мне на ногу?
– Я думаю, от четырех до пяти восьмидневок. Но по-настоящему нога заживет месяца через три.
– Ну и ну!
– И постарайся беречь ее, а то, неровен час, сломаешь снова, – промолвил Джастин, проглотив последний кусок.
– Ох уж эти мужчины... – Лурлис протянула руку, и инженер снова наполнил ей кружку.
– Ты говоришь так, словно веришь в Предание, – заметил Джастин.
– Поверишь тут... стоит взглянуть на Бирсена.
Джастин помолчал, потом прокашлялся:
– Хм... это... веревка-то колодезная того, не перетерлась.
– Я сама слышала, как ведро упало в колодец.
– Упало, потому что веревка была разрезана. Продольно, по всей длине.
Он вручил ей обрывок, и она прощупала его чуткими пальцами.
– Да... придется что-нибудь предпринять в отношении этого мальчишки.
– Мальчишки?
– Бирсена. Он всего лишь глупый, эгоистичный мальчишка, – Лурлис слегка изменила позу, поморщившись при этом движении. – Говорила я Фирле, что слишком уж он смазливый. Впрочем, мой Томаз тоже был красавчиком. А ты, парнишка, как? Хорош собой?
– Я... я как-то об этом не задумывался. Вот брат у меня, он симпатичный.
– Не задумывался он... Мужчина – он мужчина и есть. Но я уверена, ты парнишка миловидный, – Лурлис ухмыльнулась, а потом добавила: – Вот что, дружочек. Со мной все будет в порядке, а тебе, пожалуй, пора уносить ноги, пока тебя не догнали Белые дьяволы.
– Я наберу себе воды.
– И возьми каравай да второй круг сыра.
– Они нужны тебе.
– А тебе что, не нужны? Ты лечил мою ногу и ухаживал за мной, хотя я всего-навсего никчемная старуха. Это дорогого стоит, мой Черный красавчик.
Ухмыльнувшись, Джастин взял два маленьких кувшина и побрел под дождем к колодцу.
Вернувшись в хижину и поставив кувшины на стол, он вытер лицо и волосы, после чего сказал:
– Вода на столе. Что-нибудь еще нужно?
– Нет, – Старуха помолчала, а потом добавила: – В ближнем углу сарая, за столбом, есть бочка, а в бочке немного зерна. Для твоей лошади.
– Честно говоря, если это для тебя не слишком тяжелая потеря, я был бы благодарен.
– Паренек... я тебе и про себя, и про Фрилу рассказала, а сама не знаю, как тебя звать.
– Джастином. Меня зовут Джастин.
– Вот что, Джастин, уходи. Ты и так потратил на старуху слишком много времени.
Джастин легонько коснулся ее лба и подкрепил женщину потоком гармонии.
– Ты точно не священник Храма?
– Точно. Всего-навсего приблудный кузнец.
– Тогда забирай хлеб с сыром и проваливай. Живо.
Джастин взял остаток уже порезанного круга – примерно половину – и один каравай. Полный круг и два каравая остались на месте. Уже с порога он оглянулся на Лурлис.
– Со мной все будет в порядке, – крикнула она, словно увидев его взгляд. – Уезжай, не мешкай.
Инженер тихонько прикрыл дверь и отправился за зерном для кобылы.
Дождь превратился в мелкий, моросящий туман.
52
Тропа, как и говорила Лурлис, сворачивала и петляла по склону, с которого Джастин, оглянувшись через плечо, увидел уходящий на юго-восток изгиб восточного притока Сарронна.
Поискав глазами хижину, инженер увидел лишь соломенную кровлю. Ему хотелось верить, что у Лурлис все будет хорошо. Вздохнув, он повернулся и едва успел увернуться от очередной ветки. Тропа вновь резко повернула на юг.