Магия Отшельничьего острова, стр. 9

В свое время – еще до ученичества у дядюшки Сардита – отец обучил меня приемам палочного боя, заявляя, что это-де полезное упражнение. Было это давно, но, говорят, хорошо усвоенные приемы не забываются. Ладно, этим можно объяснить, как вышло, что я огрел этого малого по руке, но ведь он заорал так, словно его обожгло огнем. И посох нагрелся – определенно нагрелся!

А вдруг в обличье купца мне повстречался дьявол? В такое, конечно, верилось с трудом, но в старых легендах рассказывалось, будто дьяволы корчатся от прикосновения холодного железа.

На нагретой солнцем пыльной дороге было душно, однако меня пробрала дрожь. Сначала та молодая женщина, теперь этот торговец... Поневоле подумаешь, будто со мной что-то не так. Или с моим посохом.

Но у нас на Отшельничьем нет никакой магии. И уж я-то точно не маг.

Мне оставалось лишь поежиться и продолжить путь.

VI

Найлан всегда был Черным Городом, точно так же, как ныне забытый Фэрхэвен был некогда Белым. И неважно, что народу в Найлане живет чуть больше, чем в деревне, что это морской порт, которым пользуется только Братство, или что это крепость, которая никогда не была захвачена и лишь единожды подверглась осаде.

Найлан – Черный Город и всегда им будет.

С Главного тракта он сначала показался низкой тучей черной дорожной пыли, потом приземистым черным холмом. На большом расстоянии истинные размеры скрадываются, так что оценить, насколько велик город, я смог, лишь приблизившись примерно на кай. Стены были не слишком высокими – локтей эдак в шестьдесят; однако они перегораживали полуостров от края до края. Единственными имевшимися в них воротами и заканчивался Главный тракт. Мне доводилось видеть рисунки с изображением крепостей Кандара, Хамора и Остры, но Найлан выглядел совсем по-другому. Здесь не было ни башен, ни амбразур, ни бойниц, ни рва и моста. Дорога подходила к самым воротам.

Я знал, что другой конец этого пути длиной в тысячу кай упирается в Край Земли. Действительно Край, самую дальнюю точку острова, бывшую морским портом до того, как изменившиеся течения и ветра превратили уютную гавань в гнездо штормов. Теперь корабли приставали там крайне редко, когда вынуждала непогода. Единственным открытым портом Отшельничего являлся Найлан. Услышав об этом от магистра Кервина, я, помнится, нашел такое положение дел странным.

Но если что в Найлане и впечатляло, так это не стены, а утесы. Отвесные, гладкие, словно угольно-черный лед, они обрывались с высоты двухсот локтей к серой голубизне волн. Вид этих стен и утесов открылся мне в ясный полдень, но даже при полном солнечном свете они напоминали тени. Невольно поежившись, я сжал посох, оказавшийся на ощупь теплым, словно хотел меня согреть.

Одного взгляда на эти скалы, стены и массивные металлические ворота было достаточно, чтобы понять, почему город именуют Черным. По правде сказать, это зрелище отнюдь не прибавило мне спокойствия насчет того, что ожидало впереди. Впрочем, при столь небогатом выборе это не имело особого значения.

Не заметив никакой стражи, я приблизился к широко распахнутым воротам и, вступив в полоску тени, поднял глаза на безликие стены.

– Что привело тебя сюда, путник? – послышался приятный женский голос.

Поискав взглядом, я обнаружил его обладательницу на огражденном парапетом выступе локтях в восьми над дорогой. Когда ворота закрывались, это место оказывалось за створами.

Одетая в черное женщина имела под рукой темный посох, похожий на мои. В тени ее волосы казались темно-каштановыми.

– Итак, какова причина твоего прибытия в Найлан?

– Гармонизация.

– Твое имя?

– Леррис.

– Откуда?

– Вырос в Уондерноте, ученичество проходил в Маттре.

– Ну что ж, прибыл примерно вовремя, – произнесла она вежливо, но с налетом скуки в голосе. – Как пройдешь ворота, поверни налево и шагай прямо к маленькому зданию с зеленым треугольником рядом с дверью. Больше никуда не заходи.

– А если зайду?

– Ничего не будет. Решительно ничего, просто зря потратишь время. И свое, и чужое, если тебя придется искать. Но куда бы ты ни сунулся, тебя направят к месту сбора.

Она говорила с таким безразличием, что я снова ощутил холодок.

– Спасибо.

Женщина кивнула в ответ, и я ступил под арочный свод высотой в пятнадцать локтей. Стены казались толще, чем я думал. В толщину они, пожалуй, были не меньше, чем в высоту. Вблизи камень, которым они были сложены, более всего походил на гранит, хотя никогда прежде мне не случалось видеть черного гранита. Под аркой стояла тень, с моря веяло приятной прохладой.

Вынырнув снова на солнцепек, я огляделся. От ворот начинались три улицы – одна шла направо, к приземистому квадратному зданию, другая налево, а третья прямо, строго на запад. Облик самого города в чем-то разочаровывал, а чем-то, наоборот – пленял. После долгого пути через безлесные равнины я не мог не порадоваться множеству деревьев, украшавших Найлан, Среди них попадались очень старые, а крона росшего посреди главной улицы величественного черного дуба поднималась выше городских стен.

Но вид улиц и зданий удручал однообразием: черное каменное мощение, черные каменные дома – все одноэтажные; черные крыши из материала, который я бы назвал каменной черепицей. Будучи того же цвета, что и стены, крыши отличались по текстуре: кажется, строения здесь крыли сланцем. Дома стояли на расстоянии пятидесяти-шестидесяти локтей один от другого.

Трава на газонах, в отличие от пожухлой придорожной травки вдоль Главного тракта, удивляла сочным зеленым цветом. Улицы были почти безлюдны. Редкие прохожие были одеты в черное платье.

Оказалось, что Найлан тянется куда дальше на запад, чем я предполагал. Между воротами и концом полуострова, где, по моим догадкам, должен был находиться надежно защищенный порт Братства, пролегало не менее пяти кай. А поскольку местность в том направлении шла под уклон, я мог убедиться, что и дальше на запад город выглядит примерно так же. Примерно – поскольку обзор затрудняли деревья. При всем обилии яркой зелени в городе господствовал черный цвет. Он не угнетал, не подавлял, но и не позволял о себе забыть.

Оглядевшись, я подхватил посох и зашагал по черной каменной мостовой. Женщина у ворот могла бы не утруждать себя упоминанием о здании с зеленым треугольником: оно маячило на первом же перекрестке, и я в него уткнулся. По всей видимости, цветные фигуры заменяли надписи и служили для определения назначения зданий. И то сказать – разбери где здесь что, ежели все дома почти одинаковы. Все-таки удивительно: неужто мастера, с их-то могуществом, не могли выстроить город менее однообразным и скучным?

Черная дубовая дверь была открыта. Сработанная на совесть, почти как изделия дядюшки Сардита, она, однако, уже одним только своим видом навеяла на меня привычную скуку. Неужто эти хваленые Мастера не знают других материалов, кроме черного дуба да черного камня? Тоска смертная!

– Еще один...

Оторвав взгляд от лепнины, я увидел, что нахожусь на вершине лестницы из трех ступеней шириной во всю комнату. Внизу на двух каменных скамьях расселись люди: двое мужчин и три женщины.

Кивнув, я спустился вниз и, оказавшись поближе, понял, что являюсь в этой компании самым младшим, не считая, может быть, одной девицы – мускулистой блондинки. И единственным обладателем посоха. У ног остальных лежали лишь торбы.

– Леррис, – представился я.

Немолодой, лет сорока мужчина с редеющей каштановой шевелюрой и глубоко посаженными круглыми глазами встал со скамьи:

– Саммел.

– Кристал, – назвала себя тоненькая белокожая брюнетка с великолепным, ниспадавшими до талии волосами.

– Ринн, – бросила широкоплечая блондинка с натруженными руками.

– Дорте, – безразличным тоном произнесла особа с оливковой кожей, колечками отливавших красным волос и золотыми кольцами на каждом пальце.

– Миртен. – Остроносый малый с глазами хорька и бизоньими космами отличался высоким и резким голосом.