Инженер магии, стр. 81

Командир авангарда армии Кертиса внимательно присматривается к лощине, лежащей между двумя начавшими зеленеть холмами, но не замечает ничего подозрительного. Вдоль левой стороны дороги тянется низкая, местами обвалившаяся каменная ограда. Другая сторона дороги пуста, лишь в самом узком ее месте, напротив стены растут два дерева. Почки на них набухли, но листья еще не распустились, так что укрыть в кроне стрелков невозможно.

Убедившись, что спидларцы удирают, не оставив прикрытия, командир решает пуститься в погоню:

– Вперед, ребята! Догоним этих ублюдков!

Солдат охватывает азарт, и хотя командир стремится сохранить строй, часть бойцов переходит на галоп и вырывается вперед.

Неожиданно скачущий впереди всадник нелепо взмахивает руками и... разваливается пополам. Из обрубков тела фонтаном бьет кровь. Двое других бойцов пытаются развернуть коней, но еще один всадник падает вместе с лошадью. Скакавшие позади налетают на упавших и тоже падают. Горловина неожиданно заполняется мертвыми телами. Потом на дорогу обрушивается дождь стрел.

Кертанский командир, ухитрившийся-таки задержать и вывести из-под обстрела около полувзвода, скачет вверх по склону и с вершины холма видит спидларцев. Они вернулись и во главе со своим предводителем, светловолосым богатырем, несутся к перевалу.

Уцелевшие кертанцы разворачивают коней и во весь опор мчатся к своему лагерю.

CXIII

Вставив поршень на место, Доррин подсыпает в горн древесного угля, подправляет патрубок и легонько подкачивает меха, после чего наливает в паровой котел воды и прилаживает на место зажимы клапана. Специально изготовленные крепления позволяют ему поместить котел прямо над горном.

Юноша налегает на меха, но хотя просачивающаяся из-под клапана струйка пара указывает на то, что давление внутри котла повысилось, ни шатун, ни соединенный с ним колесный механизм в движение не приходят. С помощью тонких щипцов Доррин приподнимает поршень, и тот начинает двигаться, но, проделав с пыхтением два цикла, замирает снова.

– Тьма!

Доррин рывком убирает паровой котел с горна, полагая, что в устройстве, уже в который раз, заело отводной клапан. Проще всего было бы сделать клапан большего размера, но эта машина представляет собой опытный образец, а он не может позволить себе расходовать много дорогостоящего металла на опыты, которые еще неизвестно к чему приведут.

Пока котел охлаждается, он прощупывает чувствами поршневой механизм, выискивая неполадки. Вроде бы все сделано как надо и по расчетам должно работать, но на деле получается иначе.

Юноша утирает лоб. Двери кузницы открыты нараспашку, но внутри душно... и что-то давит.

Резко обернувшись, Доррин – так во всяком случае ему кажется, – успевает заметить возле бака с водой человеческую фигуру. Но, конечно же, кроме него самого, в кузнице никого нет.

Снаружи доносится стук копыт, скрип фургонной оси и голос Ваоса:

– Ну, коняга... полегче...

Доррин усмехается – бывший конюх по-прежнему неравнодушен к лошадям.

Юноша выходит во двор посмотреть, кто приехал.

Ваос уже принял вожжи, а возница – седой мужчина в синей фуфайке – слезает с козел. Мерга и Лидрал стоят на кухонном крыльце, Фриза, уцепившись за перекладину, глазеет на лошадь.

– Привет, мастер Доррин, – говорит нежданный гость, кивая приближающемуся кузнецу.

– Добрый день, Гастин. Зачем пожаловал? Пришло время уплаты годового взноса?

– Ну... Надо поговорить. Вопрос денежный.

– Заходи, – предлагает юноша и оборачивается к Мерге. – Найдется у нас что-нибудь выпить?

– Выпить – это вряд ли, – хмуро отвечает кухарка. – Ничего, кроме воды. Могу заварить травяного чаю, но тогда придется подождать.

– Не надо чаю, водицы в самый раз будет, – отзывается Гастин, утирая со лба пыль и пот когда-то белым, но давно утратившим первоначальный цвет платком. – Надо же, жарища какая! И не подумаешь, что лето на исходе.

Прихватив кожаную папку, Гастин идет к крыльцу.

Доррин кивком дает Ваосу понять, что лошадь надо напоить, и паренек понимающе улыбается.

– А можно я помогу? – просит Фриза, когда Ваос, привязав лошадь к каменному столбу, берется за ведро.

– Только поосторожней с лошадкой, дочка, – наставляет Мерга.

– И ты тоже, Ваос, – подпускает шпильку Доррин.

Едва они успевают сесть за стол, как Мерга ставит перед ними две кружки холодной воды. Лидрал тоже входит, но останавливается в дверях. На ней темная туника свободного покроя и брюки.

– Гастин, – говорит Доррин, указывая на женщину, – это Лидрал, она занимается торговлей. Будет продавать то, что мне удастся изготовить или вырастить.

Мерга выглядывает во двор и торопливо выходит. Гастин кивает Лидрал:

– Рад познакомиться. Откуда ты родом?

– Из Джеллико, – отвечает за нее Доррин. – Но теперь ее склад здесь.

Гастин хмурится.

– Я полагаю, что вступительный взнос в Гильдию для странствующего торговца должен быть не больше моего.

– А... Ну, надо думать, ты можешь выступить поручителем... хотя редко бывало, чтобы ремесленники поручительствовали за торговцев, – Гастин прокашливается. – Тут такое дело, я ведь почему к тебе приехал...

– Деньги?

– Они самые. Сам ведь знаешь, Белые натравили на нас Кертис и Галлос. Совет... откровенно говоря, оказался в трудном положении.

– Сколько?

Гастин сглатывает:

– Э-э... примерно вдвое против прежнего. Стало быть серебреник с тебя и два с твоей знакомой.

– Ну, за этот год я, пожалуй, расплачусь, – со вздохом говорит Доррин, – но лишь Тьме ведомо, что будет, если это продлится.

– Понимаю, мастер Доррин. Понимаю, – бормочет Гастин, глядя при этом на Лидрал. – Но мы все равно запрашиваем гораздо меньше, чем Белые.

– Да, Белые и вправду дерут три шкуры, – с усмешкой замечает Лидрал.

– К тому же, – продолжает гильдейский чиновник, отпив глоток воды, – флот Белых лишил нас возможности плавать по Заливу и Восточному Океану. Видимо, Совету придется объявлять набор в войско, а то и вводить трудовую повинность.

– Что это такое?

– Обязанность ремесленников изготовлять все необходимое для нужд военного времени. Скажем, для кузнеца это детали подвод, упряжь... ну и все такое.

– То есть ты или работаешь на армию, или сам берешь в руки копье?

– Ну... надеюсь до этого не дойдет.

– А вот я думаю, еще как дойдет, – устало говорит Доррин. – Ладно, выправляй документы. Деньги я сейчас принесу.

Открыв папку, Гастин достает несколько листов пергамента и, вытащив пробку из маленькой чернильницы, осторожно окунает в нее перо.

Доррин, удалившись в кладовую и закрыв за собой дверь, отодвигает ларь с игрушками, за которым спрятана окованная железом шкатулка и, вынув оттуда три серебреника, возвращает все на прежнее место.

Когда он возвращается на кухню, Гастин еще скрипит пером.

– Ужасное время... ужасное, – бормочет писец, утирая лоб. Капля пота все же падает на стол, едва не попав на пергамент с непросохшими еще чернилами.

– Приятно иметь с тобой дело, Доррин, – говорит он, закончив-таки писанину и вставая из-за стола. – Равно как и с тобой, Лидрал.

Лидрал кивает.

– Взаимно, Гастин, – говорит Доррин, провожая писца во двор. Мерга оттирает сухим лоскутом грязь с голых ног Фризы и, качая головой, бормочет:

– Ни на миг оставить нельзя... сразу измажешься...

Провожая Гастина взглядом, Доррин качает головой, удивляясь тому, как можно летом разъезжать в толстой вязаной фуфайке, и возвращается на кухню, чтобы глотнуть еще водицы.

Мерга, отчаявшись оттереть дочкины ноги тряпицей, моет их холодной водой, приговаривая:

– И пока не высохнешь, чтоб с крыльца ни шагу...

– Хорошо, мамочка.

Сидящая на кухне за столом Лидрал встречает Доррин вопросом:

– С чего это ты расщедрился – взносы за меня платишь? Знаешь же, что вернуть мне нечем! – ее голос вот-вот сорвется.