Инженер магии, стр. 7
– Отец у меня торговец шерстью, – отвечает Джилл. – Мама была певицей из Сутии. Ни сестер, ни братьев у меня нет... пока.
Из слов собеседницы Доррина явствует, что ее матушка умерла, а отец женился во второй раз, и новая супруга может родить ему детей.
– Наверное, тебе было непросто расти без мамы.
– У меня была няня. И потом, с папой было так интересно! Он брал меня с собой в торговые поездки, даже во Фритаун. У меня имелись свои лошади, и я даже училась у одного отставного стража владеть клинком. Ну а ты?
– Моя жизнь была не столь интересной. Отец мой – маг воздуха, а матушка – целительница. И мне отродясь не случалось бывать дальше от дома, чем я сейчас. Во всяком случае, телесно.
Он отправляет в рот полную ложку плавающего в соусе мяса.
– Телесно?
Чуть не поперхнувшись, Доррин машет рукой, проглатывает кусок и лишь потом поясняет:
– Ну, когда ты следуешь за ветрами, твое сознание отделяется от тела. Правда, не скажу, чтобы я здорово в этом поднаторел. Загвоздка как раз в том, что отец во что бы то ни стало хочет сделать из меня мага, а мне охота стать кузнецом... ну, на худой конец, целителем, – говоря все это, Доррин примечает перебегающий с него на Джилл взгляд Кадары, но лицо рыжеволосой девушки остается совершенно бесстрастным. Да и с чего бы ей беспокоиться? Ведь она сама от него, можно сказать, сбежала.
– Вы не против, если мы здесь присядем? – спрашивает маленькая блондинка с бледно-зелеными глазами. Рядом с ней, с подносами в руках, стоят парень ростом с Брида и стройная черноволосая девица.
– Садитесь, – отвечает Доррин.
– Давайте знакомиться. Я Джилл.
– Доррин.
– Элис, – представляется блондинка.
– Шендр, – кивает парень с каштановыми волосами.
– Лизабет, – под взглядом Доррина черноволосая отводит глаза и со стуком опускает поднос на стол.
– Кормят без разносолов, как в деревне, – замечает Элис.
– Зато до отвала, – бурчит с набитым ртом Шендр.
Лизабет ест не спеша; ее тарелки, как и у Джилл, наполнены в основном зеленью, фруктами и сыром. Взгляд ее больших, цвета лесного ореха глаз, кажется блуждающим.
– ...Право же, в такое трудно поверить, – говорит Элис, явно продолжая свой разговор с Шендром. – Они готовы вышвырнуть тебя с острова за то, что ты имеешь собственные суждения!
Парень молча жует недозрелый ананас.
– Ты так и не рассказал, почему отец спровадил тебя сюда, – напоминает Доррину Джилл.
– По-моему, он считает, что все машины так или иначе связаны с хаосом. На мой взгляд, машины – это сплошная гармония, но ему кажется, будто все с ними связанное умножает хаос. Он не прав, но разве меня кто послушает? А ты почему здесь? Как я понимаю, твой отец нашел себе новую жену?
– Я бы сказала, это она его нашла. Но она тоже певица, и папу, вроде бы, любит...
– А ты откуда? – спрашивает Доррина Шендр, глядя поверх своей уже чуть ли не вылизанной до блеска тарелки. – С Джилл-то я уже знаком...
– Из Экстины, – отвечает юноша.
– А я из Аларена, – подает голос Элис.
– Большую часть жизни я провела на Отшельничьем, на Краю Земли, – говорит Джилл.
– Звучит необычно. Ты много путешествовала?
– Была во Фритауне, Хайдоларе и Тирхэвене.
Доррин про себя удивляется странному подбору учеников. Элис и Джилл кажутся девушками из состоятельных семей, где детей балуют, а вот Брид с Шендром выглядят выходцами из простонародья – если и не туповатыми, то, во всяком случае, заурядными. Кадара же умна и сообразительна, но вовсе даже не избалована.
– Лизабет, – спрашивает он неожиданно для себя, – как считаешь, ты-то почему здесь?
– Полагаю, по той же причине, что и все прочие, – спокойно отвечает рослая девушка. – Где-то внутри себя все мы не приемлем то, как обстоят дела на Отшельничьем.
– Бунтовщики мы, что ли? – уточняет Элис. – Если так, то это не про меня. Мне, например, вовсе не хотелось бы жить в другом месте – например, в Хаморе, где замужних женщин держат взаперти...
Лизабет равнодушно возвращается к своей тарелке, тогда как Элис принимается с негодованием разглагольствовать об угнетенном положении женщин в Хаморианской империи.
IX
Обнесенный стенами город, тот, что служит ключом к Отрогам, не падет никогда, покуда бдит могучий его владыка, бдит в стенах Великой Твердыни, опоясанной крепким камнем, крепким камнем в три мощных слоя.
Плоскогорья Аналерии, Кифриена зеленые рощи и равнины Галлоса также – все поддержат того владыку. Эти земли, как и иные, под рукою его пребудут, под рукой пребудут, доколе не взметнутся пламени горы.
Явлен будет вздымающий горы белого меча обладатель. Вдоль хребта, поднятого им же, он проложит дорогу из камня, но никто не узрит того тракта, по нему никто не поскачет, кроме хаоса слуг суровых.
А потом из межзвездной дали низойдет на землю светило, низойдет, словно древний ангел. В нем пребудут орудия мощи, коих мир давно уж не видел, те, при помощи коих Найлан одолел возродившихся было Мастеров предвечного света.
Но никто пришлеца не приветит, как гармония, так и хаос, негодуя, его отвергнут. И воздвигнет он на безлюдье, где с востока бушует хаос, а на юге сияет солнце, мощный град из черного камня. Ополчившиеся державы сдержит ужас его орудий, и никто его не низвергнет.
Но к закату от Черного града, к северу и к югу от солнца, в ликовании и богатстве, торжествуя, пребудет хаос. И могучие слуги света, слуги света в белых одеждах, разъезжая по тайным тропам, будут власть вершить над землею.
Над землей вне Черного града, что останется за стенами, чьи суда бороздят просторы и чья сила несокрушима.
И настанет час, когда в небе вспыхнет ярко второе солнце; свет служителей света погубит, растопив, словно воск, их башни. Позабыты будут их тропы, имена их простые люди предадут со страхом проклятью, точно так же, как их ученье.
Но вовек ни Тени, ни Свету не стяжать господства над миром, ибо вечно лишь Равновесье и к нему одному стремленье. Сколько Свет ни будет пытаться Тьму развеять везде и повсюду, сколько Тьма ни станет пытаться враз накрыть собою всю землю, все потуги их будут тщетны пред могуществом Равновесья.
Вновь увидит мир перемены: над иссушенными полями, над нагорьями Аналерии и над новым Кифриеном жарким воцарится женщина властно. И грядут чудеса, однако даже чудеса преходящи...
X
Второй колокол еще звенит, когда Доррин входит в классную комнату, где должно состояться вводное занятие «Красной Группы». Восемь учеников уже сидят на подушках – не хватает лишь Эдила, но Доррин видел, как этот долговязый малый откладывал в сторону свою гитару, чтобы поспешить сюда же. Лортрен стоит у окна, спиной к классу.
Доррин садится на одну из свободных подушек рядом с Элизабет как раз в тот момент, когда в комнату входит Эдил. Смущенно поклонившись, опоздавший направляется к ближайшей подушке и шлепается на место рядом с Кадарой.
Лортрен оборачивается к нему и, слегка ухмыльнувшись, произносит:
– Для вашего блага я должна начать с предупреждения. Хочу посоветовать не делиться полученными здесь знаниями с кем попало. Это не приказ, а именно совет, но следуя ему, вы сможете избежать некоторых неприятностей.
Далее – никаких испытаний и оценок у нас не будет. Ваши успехи – ваше личное дело, но с теми, кто вовсе не будет проявлять старания, нам придется расстаться. Зато усердные, но отстающие ученики могут рассчитывать на дополнительное время.
Если у кого-то возникнут вопросы, задавайте их не стесняясь. В противном случае и я, и другие наставники будем считать, что всем все понятно.
И последнее. Драки, разумеется вне уроков самообороны, категорически запрещаются. Равно как воровство, жульничество и интеллектуальное мошенничество – за все это полагается немедленная высылка.