Инженер магии, стр. 62

– Темный посох, коричневое платье, рыжеволосый и молодой... Вот кто к нам пожаловал... Ты ведь Доррин, верно?

– Откуда ты знаешь?

– Финтал видел тебя и описал на заседании Совета, в середине зимы. Он сказал, что ты малый опасный, но приверженный гармонии. Ну а Виллум рассказывал, что ты делаешь славные игрушки. Опять же, Виллум погиб, Роальд разъездной торговли не ведет, Джаслот в море... – он пожимает плечами. – Вот я и догадался. Логика. Это совсем не сложно, а на людей производит впечатление. Так чем могу служить?

– Не купишь ли несколько игрушек? – отвечает Доррин с той же прямотой, с какой вел разговор торговец.

– Вообще-то, я был бы рад. Но на практике это зависит от цены и качества работы, – говорит торговец, жестом указывая на маленький столик.

Доррин выкладывает свои изделия. Вирнил внимательно рассматривает каждую игрушку, все время обходя вокруг стола, как будто он не может стоять на месте.

– Ты штампуешь шестеренки, а не вырезаешь их, верно?

– Для игрушек это не имеет особого значения.

– Возможно. Тем паче что вырезать их для таких маленьких вещиц было бы слишком накладно. Насчет штамповки – это ты хорошо придумал. Вот эта, – он показывает на кораблик, – нравится мне больше прочих, но продать в Хаморе или Нолдре можно будет их все. И вот что – я человек прямой и, в отличие от Виллума, буду говорить без уверток. По четыре медяка за каждую, округляя до ближайшей половины серебреника.

Доррин выкладывает на стол еще десять игрушек.

– Эти по четыре с половиной. Скажем даже так – по пять, если в следующий раз ты покажешь мне всю партию.

Доррин поднимает брови.

– Откуда я узнал? У меня есть парнишка, который присматривает за конкурентами. Роальду достало сообразительности приобрести кое-что из того, что ты предложил, но он рисковать не будет. Это во-первых. А во-вторых, никто, тем паче человек со столь сильным гармоническим началом, как у тебя, не станет делать бесконечное число разных моделей.

– Боюсь, ты меня раскусил, – говорит юноша, с смехом покачивая головой.

– Ну что ж, Доррин, на том и поладим. До середины лета я ничего взять не смогу, ну а тогда надеюсь увидеть тебя снова.

Торговец провожает Доррина до двери и ждет, пока молодой человек сядет в седло.

Вирнил кажется слишком проницательным для обычного лавочника, к тому же он просто подавляет своей прямотой. Но хаоса в этом человеке нет, и лавку он содержит, стараясь следовать правилам гармонии.

Меривен несет всадника мимо «Пивной Кружки» вверх по склону холма. В воздухе вновь усиливается запах дождя.

LXXXI

– Лучники! Стреляйте! – раскатывается по склону холма громкий приказ Брида. Трое солдат, выехав из-за низкой стены спускают тетивы, посылая стрелы не градом, а одну за другой. Первая стрела ударяется о каменную ограду возле первого фургона, вторая падает в клевер неподалеку от черномордых овец, но третья находит цель.

– Засада! Это засада!

Один из одетых в пурпур всадников хватается за плечо, другой озирается по сторонам.

– Где эти ублюдки?

Торговец, отбивавшийся посохом от сабель, использует этот момент и наносит отвлекшемуся грабителю сокрушительный удар. Его товарищ, переводя взгляд с торговца на лучников, поворачивает коня. Снова свистит стрела: один из разбойников хватается за грудь и падает. Нога застревает в стремени, и лошадь волочет его за собой

– Назад по дороге!

– Готовсь! – на сей раз голос Брида звучит тихо.

Копыта стучат по влажной глине – налетчики из Галлоса пытаются спастись.

– Вперед!

Меч Брида сверкает как молния – двое падают, даже не успев осознать, что русоволосый великан среди них.

Кадара, нанося удары двумя мечами, следует за Бридом. Прорубившись сквозь вражеский отряд, он разворачивается и снова бросается в бой, опрокидывая всадников одного за другим. Остальные восемь спидларских солдат наносят противнику меньше урона, чем парочка с Отшельничьего, однако и им удается уложить четверых.

Лишь одному из врагов удается прорубить себе путь. Вырвавшись из гущи схватки, он стремглав мчится вверх по склону.

Кадара, низко пригнувшись в седле, устремляется за ним. Беглец оглядывается и, завидев погоню, пришпоривает коня.

Девушка усмехается. Она не подгоняет свою кобылу, но примерно через кай конь галлианца начинает уставать, и расстояние между ними сокращается.

Галлосский налетчик оборачивается и видит, что его преследует одна-единственная женщина. С ухмылкой, больше похожей на хищный оскал, он поднимает клинок.

Однако ухмылка его тут же исчезает: Кадара использует короткий меч как метательный нож. Брошенный ее умелой рукой, он поражает галлианца прежде, чем тот успевает развернуть коня ей навстречу. Правда, и раненный, грабитель пытается нанести удар саблей, но девушка легко отбивает его длинным мечом и перерубает врагу горло.

Всадник тяжело валится на конскую шею. Девушка перехватывает поводья его лошади, подбирает оружие и ведет коня с мертвым всадником назад.

Торговца уже и след простыл: осознав, что путь к Галлосу опасен, он удрал по направлению к Элпарте. Впрочем, Кадара знает, что алчность сильнее страха, и спустя восьмидневку-другую этот идиот непременно попробует проехать в Галлос какой-нибудь другой дорогой.

– Дикая кошка... еще одного прикончила...

– Не хотел бы, чтобы она погналась за мной... – перешептываются солдаты за спиной Кадары.

Кадара подъезжает ко второй в отряде женщине. Та копает могилу. Сбросив мертвеца на землю, Кадара умело обшаривает его, прибирая к рукам примерно два серебреника разными монетами, нож, пару перстней, амулет с шеи, саблю и ножны.

– Хочешь передохнуть, давай я помогу.

– Со всем моим удовольствием, – усмехается Джирин, передавая Кадаре заступ.

Кадара снимает слой дерна и углубляется в липкую, влажную почву.

– Закапывайте хорошенько, – говорит Брид. – Мы должны оставлять как можно меньше следов.

– Не понимаю, зачем это нужно, – бормочет Джирин. – Как ты думаешь?

– Думаю, затея сводится к тому, чтобы все налетчики пропали неведомо куда, – отвечает Кадара, отмахиваясь от мухи. – Что бы ты подумала, случись всему нашему отряду испариться?

– Ну, честно говоря, не знаю. Так вот, значит, зачем ты гналась за тем, последним?

– За тем самым, – говорит Кадара, не переставая копать.

– А я-то гадала, на кой в рейде лопаты... – Джирин переводит взгляд с собеседницы на русоволосого командира и длинный ряд свежих могил. – Но вы оба... Страшновато с вами. Да что там – просто страшно!

Кадара молчит.

LXXXII

Доррин осторожно ссыпает желтый порошок в одну банку, белый – в другую, а древесный уголь – в угольный ларь. Серый порошок юноша осторожно пересыпает в стоящую в углу бочку с тяжелой, окованной железом крышкой.

Поднявшись по глиняным ступеням, он поднимает обшарпанную дверь погреба, или, скорее, крышку люка, придерживая, чтобы ее не захлопнул ветер. А ветер сильный – будет гроза.

Возможно, стараясь работать с порошком только в ненастье, Доррин перестраховывается, но ему слишком памятны и ощущение чужого присутствия, и наставления отца, говорившего, что бури и грозы ослабляют способность Белых магов к дальновидению.

Наклонившись, чтобы справиться с сильным встречным ветром, юноша выбирается из старого погреба, надолго пережившего дом, стоявший когда-то на месте нынешних молодых деревьев, и бредет вверх по склону к домику Риллы. На соседнем холме, у речушки, Доррин надеется построить собственный дом. Им с Лидрал понадобится свой кров, чтобы жить и работать вместе.

Несмотря на редкие дождевые капли, Доррин задерживается возле расширенных им грядок, бережно касаясь пальцами голубовато-зеленых побегов зимних пряностей и бледного, почти белого бринна. Если они и дальше пойдут в рост, здесь хватит на продажу. Дождь усиливается, и юноше приходится поторопиться. Отвязав Меривен, он ставит ее под широкий навес, а потом заходит в дом.