INFERNALIANA. Французская готическая проза XVIII–XIX веков, стр. 108

Вместе с французом лавры героя вечера делил молодой итальянец, веселивший общество своими забавными выходками. В багаже его нашлась гитара, и он с охотой откликнулся на просьбы сыграть, исполнив с большим чувством арию «Il cuore non piu mi sento». [58] Затем настала пора для всевозможных игр, последовали пожатия рук, признания, объятия. Положительно, все это скорее напоминало светский салон, нежели палубу фелуки, затерянной в Средиземном море.

Лишь один пассажир не принимал никакого участия в развлечениях. Это был еще молодой мужчина: облик его дышал благородством, и было видно, что некогда он отличался поразительной красотой, но, казалось, до времени состарился; судя по ранним морщинам, жизнь его была полна страданий и отравлена неким мучительным воспоминанием. Порой у него начинало подергиваться лицо; в эти минуты он будто прислушивался к каким-то далеким невнятным звукам. С приближением ночи беспокойство его заметно усилилось.

Вечерняя прохлада стала ощутимей, и дамы удалились в свои каюты. Мужчины, поболтав еще немного, вскоре также разошлись. Только молодой офицер, поглощенный мыслями о любви, и не думал идти спать.

Может показаться, будто все эти люди, что так весело смеялись и пели, были знакомы друг с другом с давних пор. Ничего подобного: они впервые увиделись накануне, а завтра расстанутся, не встретившись, возможно, уже никогда. Французскому офицеру было известно лишь то, что имя итальянца — Кастеллини; что он родом из Генуи и возвращается домой; итальянец же случайно узнал при посадке на корабль, что француза зовут Альфонс де С. и что он служит капитаном во 2-м артиллерийском полку.

Матросы спустились вниз; на палубе остались только вахтенный у руля и Альфонс, присевший на перевернутую лодку возле большой мачты. Была великолепная ночь; сияло прекрасное итальянское небо; в ровном, как зеркальная поверхность, море отражались звезды. Фелука резво бежала по волнам, оставляя за собой длинную дорожку света; сопровождавшие ее морские свинки иногда выныривали, показывая черные спины, а затем безмолвно пропадали во тьме. Все дышало покоем; из кают доносились отдельные слова и приглушенные фразы; постепенно они становились реже — и вскоре окончательно стихли. Слышался теперь лишь легкий плеск волн, рассекаемых кораблем, да временами раздавался пронзительный скрип руля.

Альфонс думал о Мари, о своей дорогой Мари. После стольких лет безнадежного ожидания и тоскливых вздохов перед ним открывалось ослепительно счастливое будущее! Его ожидали любовь и состояние. В отличие от Альфонса Мари была богата — и все отдавала ему в дар.

Предаваясь этим сладостным раздумьям, он вдруг заметил на носу корабля фигуру, пристально взиравшую на него. Среди пассажиров он не видел этой высокой, одетой в черное женщины; с виду она была очень красива, но во взгляде ее ощущалось нечто необыкновенное. Поднявшись, он направился к месту, где она стояла, но там оказалась лишь небольшая черная птица, которая взлетела, испустив странный крик. При этом крике у Альфонса невольно лязгнули зубы и все тело пронизала дрожь. Он обратил внимание, что с вахтенным творится то же самое, и спросил, что с ним. Матрос, нагнувшись за курткой, ответил: «Зябкая ночь». Альфонс же, прикоснувшись рукой к месту, где ему почудилась незнакомая дама, ощутил такой холод, как если бы на досках лежал кусок льда. Господин де С. был молодым и храбрым офицером, образование получил в военной школе и десять лет провел в сражениях. Мог ли подобный человек поверить в вероятность видения? Ведь он не спал и ясно видел человеческую фигуру. Поэтому он заключил, что на борту находится женщина, которая прячется от всех, отчего и убежала при его появлении. Было уже очень поздно; вернувшись в свою каюту, он растянулся на матрасе и вскоре уже крепко спал.

Глава вторая

На следующее утро Альфонса разбудил невнятный шум голосов. Сразу несколько человек говорили одновременно. Постепенно стали слышны слова одних: «Надежды нет, он мертв». Другие возражали: «Он просто лишился чувств, надо пустить кровь». Капитан Камбьязо кричал: «Не толпитесь вокруг него, ему нужен воздух».

Альфонс поспешил подняться на палубу. Беда случилась с незнакомцем, так поразившим всех накануне своим меланхолическим видом. Теперь на лице его запечатлелась смерть. Альфонс осведомился о причинах несчастья; ему ответили, что больного обнаружили в постели без сознания, и никто не знает, сколь долго он пролежал в таком состоянии. Как водится, каждый высказывал на сей счет свое мнение; в ход были пущены все флаконы с нюхательной солью, пожертвованные дамами, однако долгое время эти усилия ни к чему не приводили. Наконец незнакомец стал подавать некоторые признаки жизни; вскоре он открыл глаза и слабым голосом спросил, куда успел подняться корабль. Капитан сказал, что прямо напротив находится Вадо, а до Савоны еще около двух лье. Ответ, видимо, обрадовал больного, ибо он попросил высадить его на берег. Капитан колебался, опасаясь непредвиденной задержки, но пассажиры настаивали, а несчастный был так плох, что пришлось уступить: спустили шлюпку и перенесли в нее незнакомца; когда же хотели погрузить его вещи, он промолвил, что это не имеет значения. Шлюпка уже готова была отправиться в путь, когда незнакомец пригласил Альфонса поехать вместе с ним. Господин де С., никогда прежде не видевший этого человека, изрядно удивился, однако не мог отказать в просьбе при таких обстоятельствах и, в свою очередь, спустился в лодку.

Пока они плыли к берегу, незнакомец не сводил с Альфонса глаз, и взгляд этот был настолько выразительным, что молодой офицер был тронут. Он любовался прекрасным лицом, в чертах которого угадывалась возвышенная душа — хотя и терзаемая какой-то таинственной скорбью, неким ужасным воспоминанием. Все источники жизни, казалось, уже иссякли в нем; было видно, что только принятое им великое решение поддерживает его, словно бы продлевая последний вздох. Он походил на изнуренного до последней степени человека, который, прерывисто дыша и падая от усталости, совершает над собой невероятное усилие, дабы достичь уже близкой цели. Несколько раз Альфонс спрашивал, не стало ли ему лучше, но ответа не получал. Когда шлюпка подошла к берегу, незнакомец показал, в каком месте следует его высадить. Матросы возразили, что тут причалить трудно, но он настоял на своем. К больному словно бы вернулись силы при виде берега; порой глаза его вспыхивали мрачным огнем. Взглянув на большую сосну, возвышавшуюся среди других деревьев примерно в пятидесяти метрах от моря, он показал на нее Альфонсу со словами: «Это здесь». Господин де С. и еще один из матросов повели его туда под руки.

Метров через сто ему пришлось остановиться. Альфонс хотел усадить его на камень, стоявший возле дороги, но незнакомец отпрянул назад с невыразимым ужасом и воскликнул: «Этот камень! Неужели вы не видите?» Альфонс вгляделся, но не заметил ровным счетом ничего. Тогда больной взмахнул рукой, как бы призывая не обращать внимания на эти явно несуразные слова, и вновь двинулся к сосне. Подойдя к подножию ее, он пришел в необычайное волнение: начал дико озираться вокруг, будто бы искал кого-то и одновременно страшился увидеть, а затем спросил Альфонса и матроса, не холодно ли им. Те ответили отрицательно — и в самом деле, жара стояла невыносимая. «У нас еще есть время», — сказал незнакомец и приказал матросу отойти. Тот подчинился. «Посмотрите на этот камень, — продолжал больной (тот самый камень, куда Альфонс хотел усадить своего спутника). — Обещайте, что он будет моим надгробьем». Альфонс ответил, что о роковом исходе еще рано думать. «Через десять минут меня не станет», — возразил незнакомец. Альфонс обещал исполнить все, о чем тот просит. «Я полагаюсь на вас. А теперь запомните, что я вам скажу. Если когда-нибудь вам предложит присесть на этот камень женщина, то она…» Он умолк, затем с усилием продолжил: «Вы, конечно, мне не поверите и не поймете меня, однако же возьмите вот это кольцо и положите ей на грудь, тогда…» Он хотел что-то добавить, но тут губы его искривились, а тело напряглось. «Бегите», — произнес он гаснущим голосом и, поскольку господин де С. не двинулся, подтолкнул его. Альфонс счел необходимым выполнить просьбу несчастного, чей рассудок явно помутился. Он отошел на несколько шагов, и вдруг ему почудилось, будто он слышит тот самый крик, что потряс его накануне; та же дрожь пронизала его, то же необыкновенное ощущение целиком завладело им. Он обернулся и увидел, что незнакомец лежит у подножия сосны; подбежав к нему, он понял, что несчастный мертв.