Северяне, стр. 35
Но Черный не уступал:
– Уж лучше разорение, чем такое единение. И хозары и печенеги – чуждые северянам племена. Хозары придут и уйдут. А Олег на веки вечные сядет нам на шею. Помяните мое слово: союз с Киевом погубит Северянское княжество!
– Союз этот спасет северян! – крикнул кто-то из стоявших против князя конников.
Вече одобрительно зашумело, возмущенные люди двинулись на Черного и его дружинников.
– Так вот как говорит с нами князь! – раздались гневные выкрики. – Вот как заботится о народе и земле Северянской! Ему и впору на разорение отдать ее!
– Да что мы смотрим на него! – выделился чей-то голос. – Князь печется о своем княженье, о себе, а не о северянах! Он нарушил договор с вечем!
– Позор! Измена!
И снова поднялся на стременах широкобородый муж, дал знак успокоиться людям, прекратить шум и выкрики.
– Княже! – сурово и твердо проговорил он. – Ты обещал защищать нас от врагов. Или выполняй свой долг… – Или что? – не в силах сдержать свой гнев крикнул Черный.
– Или уходи от нас прочь! – решительно закончил старик.
На площади воцарилась тягостная тишина. Люди, не двигаясь, вытянув шеи, во все глаза смотрели на князя. Вече ждало. Что он ответит?
– Одумайся, княже, – советовали стоявшие впереди толпы, – объединяйся с полянами и веди нас против степняков.
– Не будет этого! Никогда! – в запальчивости, весь охваченный гневом ответил князь и оглянулся на стоящую за ним дружину.
– Тогда уходи прочь!! – раздался грозный клич веча. Люди схватились за оружие. Крики, шум, стоны, проклятия слились с лязгом выхваченных мечей, с визгливым ржанием пришпоренных и вздыбленных над толпой коней. Передние рванулись к князю, но столкнулись с закованными в броню дружинниками. Народ на площади нажал с боков, и все быстро окружили княжескую дружину тугим, неподатливым кольцом.
Теперь старейшины не сдерживали людей. Они подбадривали молодежь, призывали отстоять родную землю, отчий кров, сеяли бурю. А молодые воины только того и ждали. Отважные и сильные, словно барсы, кидались на дружинников, поднявших отточенные пики, мечи стальные. Чем дальше, тем плотнее сжималось окружавшее дружину князя кольцо, охваченное буйством настоящей сечи.
Дружинники, видно, не ждали такого смелого и злобного натиска. Они дрогнули и начали отступать. Под одним упал уже конь боевой, другой сам свалился под копыта от мощного удара мечом. Ожесточение людей все росло, и Черный, отступая, стал поглядывать на ворота, думая, что лучше сделать: послать гонцов за оставшейся в детинце боевой дружиной или укрыться за его крепкими стенами.
И в этот миг настороженное его ухо уловило чей-то отчаянный крик:
– Стойте! Стойте! Да опомнитесь же! Одумайтесь!!! Те, что толпились ближе к кричавшему в стороне всаднику, обернулись. Вслед за ними обернулись и другие, недоуменно глядя то друг на друга, то на кричавшего человека.
– Братья! – еще громче надрывался тот от крика. Его уже увидели князь, дружинники и воины народного веча. – Зачем подняли вы мечи друг на друга? За Десной хозары! Несметная сила, тьма-тьмущая хозар!
В толпе возникло смятение. Все воины опустили оружие, люди растерянно оглядывались, потом ринулись к всаднику, чтобы узнать, кто он таков, кем послан, сам видел хозар или кричит об этом с чужих слов?
Князь воспользовался замешательством, направил лошадь к прискакавшему невесть откуда воину. Его никто не задерживал. Народ расступался перед ним и перед дружиной.
Подъехав к всаднику, Черный окинул его взглядом с головы до ног:
– Кто ты есть, добрый молодец?
– Поселянин я из степного приграничья. Всеволодом прозываюсь. Ехал к тебе, княже, на службу ратную: слух идет, будто дружину набираешь, и по пути увидел в лесах хозар.
– Да будут благословенны боги, надоумившие тебя ехать в стольный град наш Чернигов, – приветливо глядя на юношу, заговорил князь. – В добрый час прибыл ты сюда… И много же их, хозар?
– Говорю же, тьма-тьмущая! Самые большие задеснянские луга по обе стороны Соляного шляха забиты ихними конями.
Черный смотрел на красивого отрока, ловко сидевшего на вороном коне, и молчал. Князю следовало показать окружающим, что он поражен и опечален грозной вестью, а он, улыбаясь, любовался молодцем и радовался ему, чувствуя, что появление его в разгар бунтующего веча, в решающий миг столкновения княжеской дружины с разъяренной толпой спасает князя от явного позора, а может, и от смерти. Как обернутся дела потом, то видно будет, пока же этот юноша – его спаситель!
– А не ошибся ли ты? Может, не хозарские то кони? – больше для порядка, чем сомневаясь, обратился он к Всеволоду. – Сам понимаешь, такими вестями не шутят.
– Если князь не верит, – смело и уверенно ответил отрок, – пусть пошлет со мной воинов своих: я покажу им, где хозары!
Черный одобрительно кивнул головой. Потом повернулся к вечу и громко заговорил:
– Слышали? Враг под стенами Чернигова. Еще немного колебаний, усобиц – и доля земли Северянской будет решена. Хозары только обрадуются нашим распрям и разладу, воспользуются ими да пустят по ветру град наш стольный, а с ним и села окрестные.
Князь окинул быстрым взглядом примолкших северян.
– Братья! – воскликнул он. – Станем ли потворствовать врагам нашей земли, наших очагов? Будем едины в эту грозную для Северянщины годину!
Голос его звучал теперь мужественно и искренне. Но вече молчало. Тогда выехал вперед тот же широкобородый муж и, глядя в толпу, сказал:
– Правда, братья: не в добрый час подняли мы меч друг на друга. Хозары тем попользуются, и усобицы наши скорбью отзовутся по земле Северянской. Но правда и то, княже, – обратился он к Черному, – что ты унизил народ свой, нарушил сложенный с ним договор. – Он увидел, что при этих словах вече снова заволновалось, зашумело, и гулкий бас его зарокотал в полную силу: – Братья! – Он протянул вперед руку. – Воины земли Северянской! Мужи ратные и думные! Народ северянский! Законы дедов и прадедов наших не велят прощать измены и унижения. Но те же законы велят нам не забывать о бедствии, которые несут всем нам хозары, об опасности ратного вторжения чужеземцев на земли Северянские, об угрозе порабощения степняками народа нашего. Так будем же рассудительны, братья! Не позволим гордыне сердца возобладать над разумом людей ратных и державных! С князем разговор будет потом, после сечи с хозарами. А сейчас позаботимся об одном: земля Северянская – наша земля. И мы первыми призваны защитить ее от лихой беды.
Площадь замерла. Северяне молча слушали, сосредоточенно и сурово глядя перед собой…
XXVII. СОБИРАЕТСЯ РАТЬ НЕИСЧИСЛИМАЯ
Младан поселился на северной окраине села Згур, в зарослях на берегу Десны. Дела там вдосталь. Корчевать пришлось деревья крепкие, все лиственные, не то что в сосновом бору. Но зато земля хороша. И к Десне ближе. Пока раскорчуешь поле, пока добудешь с него хлеб, лесной охотой, рыбой можно будет прожить. Слава богам, он молод и силен, и на двоих им с Миланой много не нужно.
Начали они, как пристало добрым хозяевам, с очага. То не была еще хата, к какой привыкли они с детских лет, – широкая, просторная, с высоким гребнем на крыше. Жилье их было сложено из тонких стволов, прикрыто от непогоды небольшой кровлей из широких полос коры, содранной Младаном с деревьев. Но и здесь можно было уже укрыться от дождя и зверя, найти убежище от холода и ветра. Как и во всякой хате, сложенной хозяином, в ней был очаг, в котором горел огонь, охранитель от всего злого, что есть на земле, в воде, в лесу и в поле. В бедном своем жилище Младан с Миланой чувствовали себя не беззащитными и твердо верили, что покровительствует им всемогущая добрая сила бога Сварога.
Правда, мало чего могли они принести в жертву своему богу, и это очень угнетало их, особенно Милану. Зато молодые щедры были на молитвы, не скупились на обещания.
Рано утром оба они оставили жилье, направились на облюбованную под усадьбу делянку. Там Младан взял в руки топор и, не останавливаясь, вымахивал им, а Милана подбирала обрубленные ветви, сносила их на обочину. Ей было как-то неловко перед мужем: таким легким был ее труд в сравнении с тем, что делает Младан. И потому она время от времени подходила к нему, просила не тужиться через меру.