Крылатый штрафбат. Пылающие небеса , стр. 14

Вермахт после зимнего поражения под Москвой был еще очень силен. Катастрофа Ржевско-Вяземской операции в январе – марте 1942 года, неудачное наступление на Харьков в конце весны и, наконец, отступление к Дону и Волге действовали угнетающе на бойцов и командиров Красной армии. Казалось, отступлению этому не будет ни конца ни края. Равно как и несокрушимой казалась мощь танковых и моторизованных соединений Гудериана, Манштейна, Паулюса.

Паника, пораженческие настроения и обреченность были в войсках примерно равны упорству и решимости сражаться до конца, стоять насмерть. Чаши весов в душах людей замерли в шатком равновесии. И было просто необходимо перетянуть чашу весов, на которой находились долг и честь, смелость и отвага. Пусть и очень жестокими методами, но на карту было поставлено выживание огромной многонациональной страны. Именно здесь. Именно сейчас. A la guerre com a la guerre.

Справедливости ради стоит заметить, что немного позже, в ноябре 1942-го – январе 1943-го, в Сталинградском «котле» для ужесточения дисциплины в уже гибнущей армии введены чрезвычайные дисциплинарные меры. Об этом, в частности, пишет в своей книге «Stalingrad und die Verantworung des Soldaten» офицер-штабист VIII Армейского корпуса 6-й армии Иоахим Видер:

«…В подземных убежищах тут и там среди больных и раненых прятались здоровые боеспособные солдаты. Участились случаи нетоварищеского поведения, кражи продуктов, неповиновения командирам, вплоть до открытого мятежа. По лабиринтам подземных развалин слонялись солдаты из различных дивизий, отбившиеся от своих частей или самовольно покинувшие их, мародеры и «заготовители», на собственный страх и риск отправившиеся на добычу чего-нибудь съестного и стремящиеся увильнуть от направления на передовую…

…В последнее время в Сталинграде было введено чрезвычайное военно-полевое законодательство, предусматривавшее самую тяжкую кару за любой проступок. Мародеров предписывалось расстреливать в 24 часа. Были введены офицерские патрули, и рыскавшие полевые жандармы с металлическими бляхами на груди имели приказ принимать самые беспощадные меры. В результате этого не одна сотня немецких солдат, не устоявшая перед обрушившимися на них бедствиями, погибла под немецкими же пулями…» [13]

Никоим образом не стоит оправдывать жестокие меры, однако нужно объективно разобраться в причинах и мотивах, повлекших такие суровые решения. Все события следует учитывать исходя из тех исторических реалий, которые существовали на тот период времени.

Что же касается «карательных отрядов кровавого НКВД», то да – были и такие. Но вместе с пехотными дивизиями и полками Сталинград обороняли и стрелковые подразделения НКВД, такие, например, как 10-я дивизия НКВД или 91-й стрелковый полк НКВД по охране железных дорог, в составе которого находился бронепоезд. И все они тоже стояли насмерть, как и остальные защитники Сталинграда. А то, что петлицы у них были чуть другого оттенка, не красные, а малиновые – так под запекшейся кровью не разобрать…

Да и не нужно было, в большинстве своем, людей в атаку подталкивать штыками в спину. Они и так потеряли слишком многое, чтобы отступить сейчас перед лицом беспощадного и яростного врага. Бойцы Красной армии дрались с отчаянной смелостью за свою землю, за своих близких, у кого они еще остались, да и за свои жизни тоже.

Приказ № 227 стал той необходимой вехой, которая была зримым подтверждением того, чего хотел, наверное, каждый воин огромной армии Страны Советов, нашей армии – остановить дьявольскую военную машину беспощадного к другим народам Вермахта. Уничтожить всю эту массу пришлых завоевателей и прогнать их со своей земли.

«Ни шагу назад!» Каждый сказал это сам для себя, не по указке «красных комиссаров», а по велению сердца!

Глава 8

Роковой вылет

Этот день в начале сентября 1942 года для старшего лейтенанта Александра Волина был ничем не примечателен. Обычное фронтовое утро, и началось оно обычно: с постановки боевой задачи в командном блиндаже.

Капитан Владимир Максимов говорил тихо, но его слова падали свинцовым грузом на сердца летчиков. Здесь сидели уже опытные летчики – война или учит побеждать, или убивает. За прошедшее с 23 августа время часть успела сбить еще семнадцать немецких самолетов, но и сама понесла тяжелые потери. Из той группы, что привел с собой Александр Волин, уцелели четверо: старший сержант Георгий Туманишвили, старший сержант Иван Нечипоренко и сержанты Дмитрий Маслов и Виктор Гнатюк.

– Товарищи летчики, – начал капитан Владимир Максимов после того, как пилоты нанесли на полетные карты линию боевого соприкосновения. – Сегодня,13 сентября, с утра при поддержке авиации и артиллерии противник перешел в наступление на центральную часть Сталинграда. Он продвигается к поселкам заводов «Баррикады» и «Красный Октябрь».

Чтобы ликвидировать прорыв, командование решило нанести встречный удар силами штурмовой авиации.

– Старший лейтенант Волин!

– Я!

– Вы со своим звеном на «яках» прикрываете штурмовики. А я с Виктором Гнатюком и остальными иду на перехват бомбардировщиков.

– Есть, товарищ капитан! Но не мало ли средств выделяется для прикрытия?..

– Сколько есть! – отрезал командир. – Сейчас гитлеровцы теснят наши войска к Волге, расчищая дорогу ударами авиации. Знаю, что в воздухе будет черным-черно от крестов этих стервятников. Но выбора у нас нет. «Илы» должны «отработать» по прорвавшимся немецким войскам без потерь! Все. Задача ясна?

– Взлет по зеленой ракете. Сбор в боевые порядки – над нашим аэродромом.

– Есть! Звено – по самолетам!

– Привет, «Горбатые»! Где вы топтались так долго? – Полетные часы на приборной доске латаного-перелатаного Як-1 Александра Волина показывали уже десятиминутное опоздание штурмовиков над точкой сбора.

– Привет, «Маленькие»! У тещи на блинах! – ответил молодой хамоватый голос.

– Ну-ну, командир, не хами в эфире. Занимайте две тысячи, мы – над вами, с превышением восемьсот, прием.

– Понял, выполняю. «Маленькие», полторы тысячи занял, ложусь на курс.

– «Горбатые», это командир прикрывающего звена – курс: «три-два-ноль». Как поняли меня, прием?

– Понял, на курсе.

Барражируя над штурмовиками, старший лейтенант Волин поневоле залюбовался тяжеловесной грацией мощных «летающих танков». Ил-2 вполне оправдывал это свое неофициальное название. Бронекорпус был сделан несущим, как панцирь у рака, и защищал самолет от зенитного огня малокалиберной немецкой артиллерии на малых высотах и разящих атак «Мессершмиттов». Протектированные самозатягивающиеся бензобаки в крыльях хранили от пожара в воздухе при попадании.

Таким же эффективным, как броня, было и вооружение «крылатого танка» – истребителя танков наземных и прочей бронированной техники, а также высокозащищенных огневых точек. Две 20-миллиметровые пушки ШВАК и два пулемета ШКАС калибра 7,62 миллиметра размещались в крыльях. А под крыльями – страшные «эрэсы», реактивные снаряды, числом от четырех и до восьми. Там же, под крыльями, размещались и бомбы различного калибра и назначения. А еще в крыльях были отсеки для мелких кассетных бомб, которые загружались по три сотни штук на каждый самолет, и «засевались» ими огромные территории, создавая сплошную зону поражения.

Для отражения атак немецких истребителей из задней полусферы у стрелка-радиста имелся мощный турельный пулемет УБТ калибра 12,7 миллиметра. Правда, отказывал он часто вследствие заводских дефектов и общей недоведенности конструкции…

Но все же, несмотря на мощное вооружение и бронирование, Ил-2 был тяжел и неуклюж и часто становился добычей более вертких и скоростных немецких истребителей.

Сейчас тяжелые «летающие танки», грозно ревя моторами, покачивались в воздушных струях ниже прикрывающей их четверки истребителей. Старший лейтенант Волин заметил, что Ил-2 идут в растянутом строю, опасаясь приближаться друг к другу. Видимо, летчики были еще неопытными и не понимали, что в таком случае огонь хвостовых стрелков будет неэффективен.