Двенадцатая дочь, стр. 70

— Я найду ее, брат!

— Тебе понадобятся руды и зелья. Придет женщина и принесет то, что повелишь: золото, смолы и щелоки. Ищи таблицу, брат! Мне нужна стрела!

— Зачем тебе, брат?.. — вдруг тихо спросил Данила.

— Твое дело — ковать. Ты должен искупить вину предо мной!

— Я сделаю, брат! — твердо сказал Данька.

— Спеши, — мрачно прогудело в ответ. Черный всадник со скрежетом двинулся, медленно поворачиваясь боком…

— Брат Михайло! Погоди… Ты ведь знаешь, где сейчас Бустя? И Посух с медведями? Они живы? С ними не случилось худого?

— Какой посох, брат? Забудь обо всем. Мне нужна стрела… Спеши, ибо время мое иссякает!

Со слабым скрежетом призрак растворился во мраке сгустившейся ночи. Данька остался один.

Он повернул лошадку вспять — той же дорогой они возвращались назад. Только теперь бедная постаревшая кобылка везла на себе не могучего гордого властовского наследника, а простого деревенского кузнеца.

Вглядываясь в руины забытой роли, Данька вспоминал свою прежнюю, а нынче вдруг вновь обретенную жизнь. Итак, ты никакой не наследник Зверко и даже не коганый воин Данэил. Ты провинциальный кузнец, гений-самоучка, случайно изобретший безумную антавентову стрелу. Выковавший зашифрованный алгоритм ее изготовления на небольшой жестяной табличке. И собиравшийся ехать в Престол к самому князю Ореполку, чтобы преподнести пред светлы княжески очи рецепт собственного славянского варианта азиатской разрыв-стрелы. Подумать только! Теперь наконец-то мы сможем вооружить наших лучников так, чтобы их стрелы могли проницать толстенную броню восточных рыцарей-угадаев, унгуннов, сарацин, коганых всадников…

Ты хотел продать Ореполку секрет за большую кучу денег. Чтобы выстроить новую кузню, нанять учеников и жить припеваючи. Однако тебя выследили. Те, кто вовсе не заинтересован в появлении антавентовых стрел в славянских тулах. Тебя выследила когань. Коганый резидент в Престоле, хитрый боярин Окула, сумел предотвратить твою поездку к князю, подослав убийц — Смеяну, Одинок-хана и Облак-хана. Бронированные киллеры подожгли твою кузню, но ты спрятался в подвале и выжил, сохранив драгоценную таблицу.

Хе-хе. Теперь ясно, что ты сделал свою самую первую ошибку в тот самый миг, когда помчался вслед за когаными — в селение Косарцы на двор к жирному Жереху. Надо было плюнуть на когань и делать свое дело — ведь таблица еще была при тебе! Молот в руки — и за работу! Надо было собирать материалы и ковать самую первую, экспериментальную антавентову стрелу. Ах, если бы знать пораньше — в самом начале игры, когда ты впервые очутился в подвале сгоревшей кузни…

Ошибку придется исправлять сейчас. Искать потерянную таблицу и волшебные материалы, необходимые для изготовления супероружия. Очевидно, ты потому и не смог выковать свою стрелочку раньше — тебе нужна была помощь князя Ореполка, чтобы добыть материалы. Теперь тебе помогут добрые люди. Придет женщина и принесет все, что нужно для ковки. Что именно? Это ты узнаешь из таблицы. Найди ее и начинай расшифровывать. Память вернется к тебе, ведь это ты сам зашифровал, Данила. Старайся, мучайся, но разгадай — от этого слишком много зависит! Михайло просил…

Итак, он поворотил кобылку. Видимо, в Калине побывать не суждено. Что теперь? Теперь нужно искать эту странную лесную девку, которую он встретил в ночной чаще на пути к Малкову починку.

Но сначала — один-единственный разговор с Рутой. Приехать в лагерь тайно, чтоб не заметили ярыги и Лешка Старцев. Прийти к ней и все рассказать. Не требовать любви, нет. Просто покаяться во лжи. Прости, Рута, я не твой брат. Твой брат — Михайло, и он уже мертв.

И все, сразу прочь. Оставить все, уехать — в новую жизнь, искать таблицу и ковать стрелу. Как просил брат Михайло. Снова стать кузнецом. Так будет правильно. Давай-давай, голубушка, не умирай! Пошевеливайся… Как бы тебя назвать, милая? Придумал. Будешь Ночкой. Отличное имя для темной лошадки простого провинциального кузнеца.

Ободренная Ночка тряхнула ушами и перешла на рысь.

В самую полночь, да в самую чащу

(дневник Мстислава-дровосека)

Бисер спит, Бисер бдит, Бисер мыслью путь мерит от Вручья ручья до Бялого Езерца.

…Я вышел из душной комариной землянки в глушайшую, беспробудную ночь — бумм! ударился плечом о сонное дерево. Дерево вздрогнуло, шевельнулось и снова отрубилось без задних ног. Я поглядел на зыкинскую округлую лунищу. Круглая дурка жарила так, что хоть загорай. Казалось, на траву пролили очень кипяченое, но стынущее молоко. Загляделся я — и вдруг тихо отдался диву: молочный лунный свет заискрился, как снег…

Ух ты! Вокруг стремительно наступала зимушка. Я вытаращил глаза вниз — опаньки. Сюрприз (от слова «сюр»). Под ногами уже вовсю похрустывали морозистые сугробцы, а на самих ногах откуда-то появились ярко-желтые горные лыжи. Я расслабился: хе-хе, это не белочка. Это просто сон. Зимний сон в летнюю ночь.

Ладно, будем бредить дальше, покладисто решил ваш покорный слуга, и тяжко побрел по лыжне вперед, к стынущему лесу. Лыжи были, как уже замечено, горные — а потому тяжелые. Проваливаясь в белый холод по колено, я двигался небыстро.

Вдруг из лесу вышел тощий медведь в алой бейсболке и сказал «хай». Я придирчиво сощурился: в лунном свете на бейсболке ясно сверкнула надпись «I voted SDI» [36]. «Ну и дурак», — подумалось с горечью. «Отчего же сразу ругаться, барин? — опешил медведь. — Извольте следовать за мной, я провожу-с». А хрен с тобой, кивнул я. Проводи.

Хитрый медведь был без лыж, и я едва поспевал за мохнатым дегенератом в кепке Так шли мы минут десять — мимо запорошенных сосен, через рахитичный ортопедический мостик, навзничь перекинутый поверх незамерзающей речки-вонючки. И вдруг медведь упал. Вздрогнул, вздохнул судорожно — и завалился набок, в сугроб. Видимо, замерз. Кряхтя и пыхая паром, я приблизился. Ухватил рукой мохнатый загривок — зверушка был так себе, нежирный, килограммов сто двадцать от силы. Шкура, конечно, не фонтан — но кидать жалко. Взвалив косолапый трупешник на плечи, я пополз дальше — там, впереди, среди черных деревьев уже показался желтоватый огонек одинокой лесной избухи. (Куда потерялась левая лыжа, не пойму. Ладно, так даже удобней.)

Ой, это не избуха, а тухлый шалашик какой-то. Я прислонил мертвого потапа к косяку, толкнул дверцу плечом… Вау! Пахнет пивом!!! И заулыбался: внутри было весело.

Напоминает остросюжетную тусовку инопланетных отморозков в космобаре из фильма «Звездные Бойни»: первым делом я увидел вдребезги обкуренного рыжего песиголовца в раздолбанном шлемаке с рогами — парень забавно скалил желтые клыки, морща влажный собачий нос в тщетных попытках слизнуть с обвисших усов пивную пену мокрым кровавым языком. Рядом, обрушившись кошачьей ряхой в тарелку с «вискасом», храпел отставной блохастый леший; на соседнем столике полусемаргл и полукот исполняли нежный танец-медляк под музыку композитора Артемьева-Сысоева, а еще дальше — оу, йеа! — томная госсекретарша Адель Монбрайт, облаченная в белые подколенники, голубые чешки и алый купальник чешской женской сборной по художественной гимнастике, исполняла шестовой стриптиз под одобрительные выкрики пьяной толпы, в которой ярким пятном выделялся Люк Скайуокер в модной оранжевой куртке дорожного рабочего, страшных пилотских очках и русской противодымной маске образца 1910 года. Пьяного джидая поддерживал за талию чопорный и гордый остов в солнцезащитном пластиковом козырьке желтого цвета, с пулеметными лентами поверх пустой грудной клетки (под ключицей, я заметил, мутно поблескивала бляха: «Батальон № 5 Особой Дивизии Клац-Фафнира, ветеран Хрум»).

«Парад уродов», — доброжелательно вздохнул я, созерцая все это безобразие с целью отыскать местечко у жарко пылающих медных крантиков с розливным «Опорьевским». И вдруг улыбка моя выцвела: в центре праздничного стола, на почетнейшем месте я увидел бледную изможденную красавицу в глухом черно-красном платье испанской инфанты с платиновой цепью на тонкой талии и снежным жабо на тонкой шее — мертвенно-бледное лицо, латунные локоны завиты у виска, золоченое пенсне защиплено на веснушчатом носике, строгие бровки и водянисто-зеленые глаза… Метанка сидела на хозяйском месте с огромным электрическим мясоразделочным ножом в правой ручке.