Субмарина «Голубой Кит», стр. 12
Когда она просунула ботинок в щель, Митя сдался и завопил:
– Я не шпионил! Я фокус хотел узнать, иллюзион! Погоди-и!
Тут Катя вроде бы очнулась. Злые рыжие глаза стали опять серыми. Она рассмеялась. Громким, оскорбительным смехом. Садов утирал лоб и щеки, соображая, над чем она смеется? Он был уверен, что Катя на камнях репетировала иллюзионный номер, как он репетировал свои фокусы с монетами, картами и белыми мышами… Он не знал, что Катя вспомнила свои страхи: «Садов все видел, Садов все знает и растреплет по всей Дровне… Фокусник! Везде ему чудятся фокусы».
– Нет! – отрезала Катя. – Фирма секретов не выдает.
Она выдернула ботинок из-под двери и пошла было прочь, но нет! Катя не знала, что такое душа артиста. Настоящий артист должен быть готов на все ради искусства – вот как!
И артист Садов загородил дорогу Кате и воскликнул:
– Ты поступаешь, как человек из капиталистического мира, Гайдученко! Это не по-советски…
– Не правда!
– Правда! Зажимаешь. Разве не правда?!
Обвинение было очень серьезное. Приходилось объясняться, иначе получалось действительно не по-советски. Но как ему объяснишь?
– Пойми ты, чудак человек, это не мой секрет, – выкручивалась Катя. – Я дала слово никому не объяснять про этот… фокус. Иллюзион этот самый… А что ты называешь иллюзионом?
Митя, заискивая, объяснил, что фокусы можно показывать «чистые» – без приспособлений, ловкостью рук. А можно и при помощи приспособлений.
– Видела, как кролика вынимают из цилиндра с двойным дном?.. Не видела? Эх, ты!.. Вот цилиндр с двойным дном и есть приспособление для фокусов. Артист, который работает с таким цилиндром и прочими штуками, называется иллюзионистом, а фокусы с приспособлениями называют иллюзионом. Но секреты таких приспособлений берегут только капиталисты, так что если Катя не объяснит про свой фокус, то будет это не по-советски.
– Отстань! – мрачно перебила Катя. – Иллюзионщик…
Митя улыбался добродушно и растерянно. Ему казалось: вот он решится и приступит к Гайдученко с вопросом, и все получится замечательно. Она покажет «приспособление для исчезания», а он помчится домой и сделает себе такое же и даже еще лучше. Много лучше! У него есть друзья в ремесленном училище – помогут. Митя уже представлял себе покрывало, которого не видно на фоне речной воды. Серебристое, вроде палатки-серебрянки. Серебристое, отливающее, как спинка плотвички… Эх! Где только взять такой материал?
– Ну привет, Садов!
Расстроенный Митя не стал прощаться, а заложил руки в карманы и пошел рядом с Катей. А вдруг она применяла черный бархат или систему зеркал – испытанные приспособления иллюзионистов? Нет… Черный бархат годится только на фоне черного же бархата. Зеркало посреди реки не поставишь. Нет, нет! Конечно, серебрянка… Но какая? Вот вопрос.
– Ладно, – сказал Митя, – отстану. Сам попробую. Привет!
– Перемещаться? Вот чудак смешной! – вырвалось у Кати.
Вырвалось навязчивое слово. А слово-то не воробей. Действительно, раз вырвалось – не поймаешь!
Садов схватил ее за рукав.
– Куда перемещаться?!
– Ну пошли, расскажу, – сдалась Катя.
Так секрет наконец перестал быть секретом. Катя рассказала Мите о перемещениях. К Лене Пироговой она, конечно, не попала – добрый час они с Митей бродили по городку. Потрясенный Митя даже не задумался, почему доверили ему такую захватывающую тайну. Пожалуй, и сама рассказчица этого не знала. Может быть, надоело ей выкручиваться и изворачиваться – она была по натуре правдивым человеком и врала без удовольствия, по необходимости только. Может быть, замучила ее неизвестность – как быть с предупреждением Дювивье? Что она, Скупой рыцарь?
– Ну вот, – закончила Катя, – два дня прошло даром. Что делать – неизвестно.
Митя раскраснелся и шел, взволнованно посапывая. Затем надвинул фуражку на брови и заявил решительно:
– Брешешь! То есть сочиняешь.
– От дурной! Завтра же сам посмотришь!
– Это мысль, точно! – оживился Митя. – Точно! А Игоря с собой возьмем?
– Ка-ко-го Игоря? Что еще за Игорь? Трепло ты, Митька!
– Ой, он отличный парень! Местный парень, из третьей школы. Я вчера с ним познакомился.
Катя посмотрела на него с сожалением – никакой логики, никакой выдержки, трепло и трепло…
– Слушай, Митька! Слушай внимательно. Если хоть кому, если хоть одно слово без моего разрешения, мы враги на всю жизнь! Кровные враги, можешь это понять?
– Могу, – сказал Митя.
– Ты пока не можешь. Вот протреплешься, тогда поймешь. Нет, в тебе что-нибудь есть мужское?! – Катя шипела, как сердитая кошка. – Кровная вражда! Понял? Не на жизнь, а на смерть!
Митя ответил с некоторым испугом, что обещает не протрепаться никому, но Игорь-Квадратик в самом деле отличный парень, собирается быть морским радистом, и они вчера до полуночи сидели за Игоревым ка-вэ-передатчиком и имели даже связь с Югославией…
– А что это – ка-вэ-передатчик? – спросила заинтересованная Катя.
– Эге, я сам не знал до вчерашнего! Настоящая радиостанция! Там и передатчик, и приемник, и можно со всей Землей беседовать сколько влезет, а за каждую связь присылают открытку. У Игоря этих открыток – во! Целая стопка. И за вчерашнюю Югославию ему пришлют открытку…
– Здорово! – восхитилась Катя.
Ни о чем подобном она и не слыхивала, ни один из ее знакомых мальчишек не занимался таким интересным делом. Хотя среди них и были умники вроде Шведова, и лихие техники-радиолюбители, как, например, Жора Кошкин, сосед по киевской квартире. Жорка строил модели самолетов, управляемые по радио, и они летали довольно исправно, только иногда врезались прямо в землю. Эта особенность Жоркиных творений была неприятной. Самолеты «гробились», как настоящие.
– А почему «ка-вэ» передатчик называется?
– Потому что короткие волны, – важно пояснил Митя.
До следующего угла они прошагали молча, раздумывая, но каждый о своем. Митя косился на чистенькую, аккуратненькую девочку в желтых ботинках и думал, что девчонки – удивительно скрытные люди и в самых волнующих и опасных историях умеют оставаться невозмутимыми. Тут же он усомнился – Тося Матвеева визжала бы в голос на месте Гайдученко, так что невозмутимость приходилось отнести на Катин счет, а не на общий девчоночный. На углу Митя отвлекся и стал воображать, как бы он себя вел в Англии. Наверное, никак бы не вел – языка-то он не знает никакого, кроме украинского, и то плохо.
А Катя думала-думала и вдруг сказала:
– Идем к твоему Игорю…
Митя отозвался сдержанно:
– Ну-у… – и никак больше своего восторга не обнаружил. Он уже сделал выводы из Катиной справедливой критики.
– Но смотри, о перемещениях молчок! – грозно сказала Катя.
Такое условие Мите даже и понравилось. В конце концов они с Гайдученко друзья и земляки, а Квадратик хотя и отличный парень, но чужой пока что.
И они побежали к Игорю.
11. КАТЯ-РАДИОГРАММА
Непривычно и странно было подходить к калитке, прорезанной в глухом кедровом заборе. Непривычно было смотреть на маленькие окошки в больших наличниках и знать при том, что за бревенчатыми древними стенами живет мальчишка, умеющий говорить со всей Землей. Странно было видеть два высоких столба над крытым двором – два столба, и между ними провода, высоко-высоко над крышей.
– Видишь – антенна, – сказал Митя. – Длина двадцать метров, подъем – пятнадцать. Он сам построил!.. Давай стучать – там у него Барс. Свирепый.
Но Катя нажала на кованую щеколду и прямо вошла под крышу двора. Не родилась еще та собака, которая на нее бросится!
– Назад! – крикнул Митя, но было уже поздно.
Катя шагнула через доску под калиткой, и хрипящая буря налетела на нее из темноты. Р-ррр! Катя лежала на земле, а пес стоял над ней и устрашающе рычал, а его цепь еще звенела, укладываясь после броска. Митя кричал: «Свои!», из дома тоже закричали и кто-то выскочил и оттащил мохнатого Барса. И Катя смогла подняться. Пес оказался рыжим. Как раз о такой собаке мечтала Катя, но сейчас ей расхотелось иметь собаку.