До свидания, эрлюсы, стр. 7

Однажды нам встретился паренек лет десяти. Он сидел на берегу и ловил рыбу.

— Берет? — спросил Филипп, когда проплывали мимо белобрысого. Мальчик утвердительно кивнул головою и тут же на наших глазах мастерски вытащил крупную рыбину.

Проплыв метров двести, мы опять увидели на берегу того же мальчишку.

— Ничего не понимаю, — удивился я. — Только что он сидел там, а сейчас уже сюда перебрался. Когда же успел только?

Оглянулся назад. Там по-прежнему сидел белобрысый мальчишка.

— Наверное, братья-близнецы, — предположил Соломко.

Он был прав.

— Нас даже мамка путает, — объяснил Витек, тот, что ловил ниже по течению.

Подошел его брат Вася. Поговорили с ними, расспросили о рыбацких секретах.

— А секретов у нас особых нет. — Братья перепутались, и мы не знали, который из них говорит нам. — Главное, в июне подкормку делать.

— Постой, ты кто: Витек или Вася? — спросил Соломко.

— Угадайте.

— Мудрено.

— А нам хорошо, что нас не узнают. Витек нашкодит, а ругать станут — отпирается: «Это не я». Меня спрашивают — я тоже отказываюсь. Иногда, бывает, правда, сразу двум за одну проказу подсыпают.

Прощаясь с ловкими близнецами, подарили им крючков и леску нейлоновую. И Васек, и Витек попробовали леску на зуб и заявили, что леса «законная». В знак благодарности братья преподнесли нам ежика. От подарка отказываться нельзя. Мы взяли ежика, хотя не знали, что будем с ним делать.

Так у нас появился еще один член экипажа. В шутку его прозвали «колючим юнгой». Половину дня третий юнга не желал с нами разговаривать: изучал, что мы за люди. Однако голод не тетка. Еж осмелел, стал бегать по палубе, стуча своими короткими лапками и опасливо стреляя взглядом черных глаз-бусинок. Несколько раз пытался заглянуть за борт, но благоразумно отказывался от купания. По совету близнецов угостили ежа рыбой. Он с удовольствием ел ее, особенно — окуньков.

Первую ночь «юнга» провел в мешке. На следующую ночь Андрей предложил привязать ежа в палатке на веревочку. На улице нельзя было привязывать, потому что Булька могла остаться без носа. Она уже и так познакомилась с колючками нового члена экипажа. Мы потуже подпоясали ежика, пропустив веревку между иголок.

…Утром нашли только поясочек да поводочек. Еж удрал в лес. Жалко было всем «колючего юнгу» — успели привыкнуть к нему. А тут еще Борис подливал масла в огонь, стараясь разжалобить нас:

— Что, вот, варвары, наделали… Завезли горемыку подальше от родимой сторонки и бросили на чужбине. Никогда-то теперь не увидит он малых детушек, близких родственников.

Арест капитана

Харитонов забрал сухим пайком обед и собрался с Андреем на весь день на этюды. От нашего лагеря в гору шла широкая торная дорога. Где-то за лесом, судя по карте, находилась большая деревня.

— Андрей, возьми рюкзак. Может, картошки купим.

Андрей выполнил просьбу отца и побежал его догонять…

Мы пообедали и собирались отдыхать в палатках, но примчался Харитонов-младший и огорошил всех новостью:

— Папку арестовали!

— Где?

— Кто?

Андрей волновался. Из его сбивчивого рассказа почти ничего нельзя было понять. Наконец, с трудом уяснили, что капитана под конвоем увели в деревню какие-то мужчины.

— Безобразие! — на всю реку возмущался Соломко. Он очень любил спать после обеда и поэтому негодовал вдвойне.

— Безобразие безобразием, а спать тебе не придется, — «посочувствовал» Бороде Филипп. — Надо выручать капитана. И лучше всех сможешь сделать это ты, Никита.

— Ну что ты, Филипп, с моей-то пиратской внешностью? Увидят мою рыжую бороду и тогда вообще не отпустят капитана. Сходи в деревню с Борисом. Его даже быки уважают.

Наконец, Соломко согласился пойти на выручку капитана при условии, если Филипп и Борис избавят его от двух поварских дежурств. Кое-как поэту удалось придать своей внешности почти что благородный вид, и он отправился с Колькой и Андреем в деревню.

Вернулся Соломко скоро. Он не только освободил капитана, но и принес целый рюкзак картошки, свежих огурцов и зеленого лука.

— Учитесь, — задавался Борода, — человеку жизнь спас и провизии раздобыл.

…Выйдя из лагеря, Юрий Петрович разыскал недалеко от деревни хорошее местечко, снял рубашку и расположился с этюдником. На голове у художника была зюйдвестка от солнца и комаров. Работалось быстро. Капитан напевал морские песенки и иногда рычал на комаров. Рычать по-львиному Харитонов-старший мог превосходно. Андрей сидел недалеко от отца и обрабатывал новый корень.

Из-под горки вышла почтальонша. Через плечо сумка с письмами, в одной руке веточка, в другой — туфли. Почтальонша шла задумавшись. Она заметила полуголого художника, когда тот зарычал от укуса комара. Почтальонша остановилась ни жива ни мертва. Капитан вспомнил про письмо, которое носил в этюднике неотосланным и попросил почтальоншу:

— Может, опустите письмецо?

А девица вместо ответа припустилась бежать в гору.

— Постой! Постой!

Почтальонша бросила сумку, туфли и побежала еще быстрее. Добежала до деревни и к председателю сельского Совета. Так, мол, и так, под горой сидит голый рычащий человек и планы снимает, карты синие рисует. А в ушах у него веревки вздеты — скорее всего радио шпионское.

Только Юрий Петрович успел собрать вещи почтальонши, как катят с горы несколько велосипедистов с ружьями. Метров за сто спешились, ружья наизготовку — и к нему.

— Руки вверх! — командуют.

Капитан, естественно, поднял руки.

— Документы!

— Документов при мне нет.

— Понятно… — зловеще так проговорил один из велосипедистов.

— Оружие есть?

— Не имеется.

— Собери вещи.

Капитан собрал вещи и спросил, можно ли ему одеться.

— В сельсовете оденешься!

Так полуголым и привели капитана. А у колхозников был обеденный перерыв. Народу на улице собралось: каждому ведь поглядеть хочется на живого шпиона.

В сельсовете Харитонова допросили. Почтальонша пересчитала деньги в сумке. Все целы. Капитан попросил ее припомнить, что он ей сказал при встрече.

— А я не помню — испугалась очень.

Председатель понял, что попал в смешную историю, и стал думать, как ему поступать дальше. Он пересмотрел еще раз вещи Харитонова и спросил, зачем с ним пустой рюкзак.

— Картошки хотел купить в вашей деревне.

Предсельсовета совсем смутился. А тут еще нагрянул Соломко. Он выложил на стол свои и харитоновские документы и поднял большой шум. Представитель местной власти извинялся и обвинял во всем трусиху Феньку. В наказанье он заставил почтальоншу принести «пострадавшим товарищам» рюкзак картошки.

— Огурцов и зеленого лука не забудь, — крикнул председатель вдогонку бдительной девице.

…Вечером капитановы конвоиры пришли на берег еще раз извиняться. Они принесли с собой банку меда, огурцов, душистого заварного хлеба. Мы их угощали свежей ухой, чаем с сухарями. Смеялись над «шпионской историей». Потом разговорились о здешних краях. Председатель сельского Совета и его товарищи оказались простыми и веселыми людьми, очень любящими свою деревню.

Прощаясь, председатель попросил:

— Может, найдете время завтра и выступите перед колхозниками. Еще никогда в нашем клубе не были ни настоящие поэты, ни настоящие художники — живем мы, что говорится, в самой глубинке.

— Выступить, конечно, можно, — согласился Соломко, — да вот не при параде мы.

— А вот так, в тельняшках-то, еще интереснее. С народом чем проще, тем лучше. Народ все понимает.