Казачество: путь воинов Христовых, стр. 14

А 2 августа возобновился яростный штурм. Лезущие татары и турки устилали холм трупами, а хан бросал все новые силы. Подступив к невысоким стенам гуляй-города, враги рубили их саблями, расшатывали руками, силясь перелезть или повалить, «и тут много татар побили и руки поотсекли бесчисленно много». Уже под вечер, воспользовавшись тем, что противник сосредоточился на одной стороне холма и увлекся атаками, был предпринят смелый маневр. В гуляй-городе остались Хворостинин и Черкашин с казаками, пушкарями и немцами-наемниками, а конницу Воротынский сумел скрытно вывести по лощине и двинулся в обход. При очередном штурме неприятеля подпустили вплотную без выстрелов. А потом из всех ружей и пушек последовал залп в упор, и защитники с криком выскочили в контратаку. А в тыл хану ударила конница Воротынского. И орда… побежала. Бросая орудия, обозы, имущество. Ее гнали и рубили. Погибли сын и внук хана, «много мурз и татар живых поимали». Несмотря ни на какую усталость, измученность, незваных гостей «провожали» до самой Оки – здесь 3 августа прижали к берегу и уничтожили 5 тыс. крымцев. Многие утонули при переправе.

Полный разгром многократно превосходящих врагов был настоящим чудом… Кому-то из участников битвы было видение, что в критический момент на помощь изнемогавшим ратникам явились семь святых князей – Александр Невский, Борис и Глеб, Андрей Боголюбский, Всеволод Большое Гнездо, Юрий и Ярослав Всеволодовичи. Пришли с Небесным Воинством, незримо встали в ряды воинов и помогли опрокинуть татар [42]. А царь признал, что победа одержана благодаря заступничеству святых великомучеников и чудотворцев князя Михаила Черниговского и болярина его Феодора (потому что воевода Воротынский был прямым потомком Михаила Черниговского). И Иван Грозный распорядился о торжественном перенесении мощей свв. князя Михаила и болярина Феодора из Чернигова в Москву, даже самолично написал тропарь в их честь.

К сожалению, либеральные историки XIX в., поливая грязью Ивана Грозного, сумели «заодно» очернить и всю его эпоху. Стало автоматически подразумеваться, будто в его времена ничего яркого и великого происходить не могло. Затерлась и память о битве при Молодях. Автору неоднократно приходилось бывать на ее месте.

И даже здешние жители и дачники ничего не знают о давних событиях. Хотя эта битва должна была бы стоять в одном ряду с такими сражениями, как Куликовское, Полтавское, Бородинское. Сражениями, в которых решалась судьба России. Академик Р.Г. Скрынников назвал победу при Молодях «крупнейшим событием русской истории XVI в.» [171]. Фактически она остановила османскую экспансию на север. И пресекла последнюю реальную попытку восстановить на Руси татарское иго.

Если будете проезжать на машине по Старому Симферопольскому шоссе, между Подольском и Столбовой обратите внимание на деревню Молоди. А если будете ехать на электричке или поезде по Серпуховскому направлению – на станцию «Колхозная». Течет здесь и речка Рожайка. Она сейчас превратилась в ручей, а возле Молодей перекрыта и образует пруд. На той самой низине, где полегли стрельцы. А за прудом, на берегу, противоположном от Москвы, вы увидите холм с церковью. Как раз на этом холме стоял гуляй-город. Перекреститесь и хотя бы мысленно помяните русских ратников и казаков, доблестно сражавшихся и умиравших здесь знойным летом 1572 г.

7. Начало Оренбургского и Терского Войск

Битвой при Молодях война с Крымом отнюдь не завершилась. Предложения о мире хан по-прежнему отвергал. А атаману Черкашину жестоко отомстил. До сей поры Азов неофициально считался как бы «нейтральным» городом. Здешние купцы придерживались принципа «деньги не пахнут» и торговали с казаками, городские власти закрывали на это глаза. А донцы по памяти все еще считали Азов «своим», никогда не нападали на него, приезжали сбывать рыбу, военную добычу, покупать одежду, вино, хлеб. Через азовских купцов турки с татарами выкупали у донцов своих пленников, а казаки – своих.

Но теперь крымцы были обозлены на Черкашина. И когда его сын Данила появился в Азове, схватили его и увезли в Крым. Атаман отреагировал немедленно. Напал на город, погромил посад Тапракалов и захватил 20 «лучших людей», в том числе Сеина, шурина турецкого султана. И через азовского пашу передал, что отпустит всех в обмен на сына. Девлет-Гирей не согласился, предал Данилу мучительной казни. Естественно, в ответ были убиты заложники. Султан, кстати, был очень недоволен действиями татар. Видимо, не терял надежды, что донцов можно оторвать от России. Писал хану: «А ведь, де, Азов казаками и жил, а казаки, де, Азовом жили, о чем, де, у них по ся места все было смирно. Нынче, деи, ты меж казаков и Азова великую кровь учинил». Действительно, с этого момента «нейтралитет» Азова кончился.

А Иван Грозный наступательных операций против Крыма не предпринимал, но развернул энергичную деятельность по защите южных рубежей. Еще в феврале 1571 г. (по др. источникам в феврале 1574 г. [120]) под руководством боярина Михаила Воротынского был разработан «Приговор о станичной и сторожевой службе» – по сути, положивший начало пограничным войскам, основу которых составили служилые казаки. Предусматривалось с ранней весны до глубокого снега размещать в степи станицы-заставы, выставлявшие разъезды. Определялись правила несения ими службы, пересылки донесений.

И эти меры начали воплощаться в жизнь. Достраивалась и восстанавливалась система засечных черт, начатая при Василии III. Возводились новые крепости Орел, Епифань и др. Укрепления становились сплошными и составили Большую засечную черту, перегородившую завалами, рвами и 15-метровыми валами путь полчищам степняков. Прикрывались засеки башнями, постами, укрепленными слободами. А службу несли дети боярские, пушкари и казаки. Это было удобно – казаки становились и населением приграничных мест, и их защитниками. Привлекались тульские, брянские, рязанские, мещерские казаки. Приглашали и вольных, предоставляя им землю для поселения, льготы, оплату, оружие от казны. Их ряды пополнялись и за счет местных крестьян, которые в приграничье волей-неволей привыкли к военному быту.

Так возникло Орловское казачество. В самом Орле существовала Черкасская слобода (из украинских казаков), развертывались «Мценские сторожи», «Орловские и Карачевские сторожи». О них до сих пор свидетельствуют названия здешних селений – Казачье, Сторожевское, Караул, Воин, деревни Казаки и Казаковки в Елецком, Болховском, Колпинском, Покровском, Новосильском районах. Казачий отряд в крепости назывался «прибором», его командир получал чин «головы» и подчинялся городскому воеводе. Осуществлялась разведка, например, мещерские казаки делали разъезды «вниз по Дону до Волжской переволоки» – взаимодействуя при этом с донскими казаками. Глубоко в степь высылались дозоры. Каждый состоял из 2 казаков с заводными лошадьми. Пункт наблюдения выбирался на дереве, кургане, холме. Заметив облако пыли, дозорный сообщал товарищу, и тот скакал к своим. По этому первому сигналу поднималась тревога в крепостях, высылалась разведка. И если поступало подтверждение, что тревога не ложная, идут татары, приходила в действие вся система обороны, информация шла до Москвы, выступали войска.

Создание такой мощной защиты стало серьезным препятствием для татарских набегов, избавляло крестьян от постоянного страха перед крымской опасностью и открыло возможность к освоению плодородных южных земель. Но неспокойным оставалось и Поволжье. Турецкие и крымские агитаторы продолжали мутить воду, подбивать на восстания татар, черемису, мордву, чувашей. Да и Большая Ногайская орда, хотя после разгрома она снова метнулась под власть царя, искренностью отнюдь не отличалась. При любом удобном случае ногайцы не прочь были пограбить русских. К их набегам подключались и башкиры. Поэтому царь предпринимал усилия для закрепления в Поволжье. И здесь тоже важнейшую роль сыграли казаки. Они составили значительную часть гарнизонов Казани и Астрахани. Строились новые крепости: Мокшан, Верхний и Нижний Ломов, Водинск.