Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха, стр. 78

И если иметь в виду все, созданное Николаем Рерихом в живописи за его жизнь (а это около семи тысяч полотен), — осознавал это сам живописец или нет, теперь не имеет значения (думаю, что осознавал), — то следует сказать совершенно определенно: его творчество в целом воплощает могучую тоталитарную идею, выраженную в мистически-религиозном аспекте. Идею мощного, огромного и процветающего государства, сильного, несокрушимого народа (или народов), бытие которого и развитие осеняет тоже могучий и праведный бог или боги, и цель этого народа — путь к своему божеству; на этом пути должны быть сокрушены все враги, а конечная цель — слияние с этим божеством; оно, кстати, может быть материализовано в образе земного вождя — бога. Это ли не живописное символически-религиозное воплощение идеи тоталитарного всеземного государства во главе с богом-вождем, всезнающим, мудрым, суровым, любящим и карающим, но всегда справедливым.

В этой связи скажу только одно: начиная с двадцатых годов тоталитарная идея становится более чем популярна как в Европе (Германия, Советский Союз), так и в Соединенных Штатах Америки — это молодое, динамично развивающееся государство начинает осознавать себя ведущей державой среди современных стран мира. И этот подсознательный процесс в мироощущении американского народа далеко не завершен и в наше время.

Такова, на мой взгляд, одна из причин, может быть — главная, интереса к творчеству Николая Рериха, его популярности.

Но есть и другие причины.

Одна из них — общественно-литературная деятельность Николая Константиновича, бурно начавшаяся в США и в окончательном виде уже позже воплощенная в так называемом «Пакте Рериха» (о нем речь впереди). Своему главному замыслу, который постепенно обретает конкретные логические контуры, сначала теоретические, потом и практические, художник, мыслитель, философ и поэт (явно восточный вариант сверхчеловека, божества, опустившегося на Землю) посвящает огромное количество статей, эссе, исследований, бесед, зафиксированных корреспондентами, а также и стихов: ведь Николай Рерих — поэт еще со студенческих лет. А замысел этот — создать на земле государство без границ, государство культуры, знания, искусства, где основное строительство должно осуществляться в душах людей, которых между тем на своих полотнах — они появляются одно за другим с завидным постоянством — живописец по-прежнему не видит. Эта общественно-политическая деятельность русского художника-эмигранта вызывает в США огромный интерес, у Николая Константиновича появляются поклонники, последователи, ученики, среди них достаточно влиятельные представители американского бизнеса и искусства. Его статьи и прочие журналистские сочинения в разных жанрах с жадностью читают, о них спорят, происходят публичные обсуждения и диспуты, на которых присутствует автор. И поскольку вся публицистика Рериха, пусть опосредованно, отражена в его живописи, интерес к картинам подогревается и тем, что выходит из-под пера Рериха — журналиста и писателя.

У Николая Константиновича-публициста были и есть свои поклонники и у нас в России, и в Европе, и в США. Я же считаю нашего прославленного художника просто — да простят меня его почитатели — слабым журналистом, скучным дидактическим писателем и посредственным поэтом. В его публицистике много риторики, напыщенности, высокого пафоса, абстрактных «правильных» рассуждений, и нет живых чувств, страсти, жара сердца, в них полностью отсутствуют эмоции и все подчинено холодному, четкому, «скандинавскому» разуму и трезвому расчету. Не могу удержаться от одного примера: «Великая Родина, все сокровища твои, все неизреченные красоты твои, всю твою неисчерпаемость во всех просторах и вершинах будем оборонять». Думаю, приведенный холодно-пафосный, безвкусный и банальный пассаж не нуждается в комментариях. И чего в переизбытке во всем, что написал Николай Константинович, — это безапелляционности суждений, менторского тона, бесконечных поучений и наставлений — ведь он учитель, гуру, — которые надо принимать без всяких возражений. И это постоянное «мы» — о себе: «мы подчеркивали неоднократно», «мы приняли решение», «мы обращаем ваше благосклонное внимание»… и т. д. Да, можно считать, что в этом «мы» объединены автор и его супруга Елена Ивановна, которые всегда действуют сообща, они постоянно вместе, неразделимый тандем, и достаточно часто то или иное решение учителя принимается по инициативе или совету его супруги, что не раз подчеркивал сам Николай Константинович, хотя, если внимательно вникнуть в подобный текст, «сквозь зубы». Кроме того, Елена Ивановна в любых ситуациях сознательно оставалась в тени; реальным «физическим» лицом, воплощающим их многостороннюю, сложную и — в глубине — опасную для мировой общественности деятельность, был только Николай Константинович, так что для массового читателя его сочинений это чванливое, высокомерное и раздражающее «мы» стало постоянно ассоциироваться только с именем живописца.

Что же касается стихов Николая Константиновича — почти все они вошли в сборник «Цветы Мории», впервые увидевший свет в 1921 году и расхваленный на все лады и на всех континентах, — то, на мой взгляд, это что угодно, но только не поэзия. Да, тут есть подражание восточным и индийским поэтам, философское осмысление мира (по-моему, поверхностное, напыщенно-претенциозное и во многом банальное), шаблонный белый стих, вымученное глубокомыслие и — как и в публицистике — назидания и поучения, поучения и назидания, от которых постепенно начинаешь испытывать неловкость за «поэта». Да, многие из стихов, вошедших в сборник «Цветы Мории», можно воспринимать как молитвы для медитаций в восточном духе, но согласитесь, это лишь «для избранных», для самого узкого круга…

Однако, тем не менее. И публицистика, и стихи, и художественная проза, и публичные выступления, лекции, «уроки» с учениками — все это способствовало росту популярности Рериха в Соединенных Штатах Америки, неослабевающего внимания к его проектам и инициативам как общественного деятеля мирового масштаба, а в конечном счете неуклонно работало на повышенный интерес к «главному делу жизни», как утверждал сам маэстро, — к его живописи.

Возник еще один фактор, способствовавший тому обстоятельству, что наш герой, находясь в США, все время был в центре внимания американского общественного мнения. И фактор этот — с привкусом скандала. Дело в том, что к этому времени — 1920 — 1924 годы — советская коммунистическая Россия еще не проявила себя в полной мере, по очень точному определению американского президента Рейгана, «империей зла». Наоборот, «первое в мире государство рабочих и крестьян», провозглашенные его лидерами идеалы, за которые страна будет бороться, несмотря на публикации в прессе об ужасах революции и гражданской войны, вызвали в Штатах живой интерес, а в определенных радикальных кругах, в студенческой среде — сочувствие и «братскую солидарность». И слухи о том, что Николай Рерих и его супруга агенты «красной Москвы», что живописец — сторонник коммунистических преобразований в его стране, проникшие в прессу консервативного толка, тоже способствовали росту известности и популярности русского живописца-эмигранта, популярности, повторяю, несколько скандального свойства.

Все эти слухи, не подтвержденные на первых порах ни одним фактом, Николай Константинович, если ему на пресс-конференциях или интервьюерами задавался прямой вопрос, категорически и спокойно отвергал, не вдаваясь в подробности: он не желал дискуссий на эту тему и не допускал их.

Но… нет дыма без огня.

Глава 2