Можно, я попробую еще раз?!, стр. 22

– Стой-стой, – влез Ярл, – ты же сам эльф, то есть то самое неприемлемое волшебное создание, как с этим быть?

– Хорошо, – Аэлт в глубине души обладал все-таки добрым нравом, – эльфов можно оставить. Некоторых. Немногих. Да и с суккубами я, наверно, немного погорячился – они тоже иногда бывают весьма кстати. Но не сбивай меня с основной мысли, – он снова начал закипать, – куда по милости этого недоучки Урчи нас забросило? Зачем мы находимся в каком-то дурацком городе, если нам нужен Заброшенный Лес? И почему, скажите на милость, мы оказались не на твердой земле, а на какой-то шаткой пристройке к ветхой башне, и кто, в конце концов, этот шумный мужик с выцветшим лицом мумии и пронзительным голосом обиженного муэдзина (что бы ни значило это слово)?

Все это время мужчина, высовывавшийся из окна башни, чье лицо действительно было сморщенным, как сушеный абрикос, кричал о том, что этих негодяев, помешавших ему исполнить государственный долг, нужно упечь в тюрьму и сурово наказать. Под его бодрые крики команда споро собралась и уже хотела оставить позади себя сей гостеприимный кров, как ситуация резко изменилась. И как это зачастую бывает, вестником перемен стал обычный солдат. В нашем случае это был капитан городской стражи. Его кираса, начищенная до блеска и отполированная не хуже бриллианта, пылала, горела и слепила глаза; при каждом его движении десятки солнечных зайчиков разбегались во все стороны по улочке, запрыгивая на крыши соседских домов, заигрывая с вертящимися флюгерами и пропадая в небесной выси.

Глядя на это великолепие, Урчи задумался, сколько же времени потратил капитан на приведение своих доспехов в столь блестящий вид. Или у него есть настолько любящая порядок жена, а может, служанка? В любом случае, парень своим практичным крестьянским умом полагал, что настоящий солдат не должен выглядеть отлично. Он должен выглядеть аккуратно, опрятно, добротно, но никак не идеально. Если он слишком хорошо выглядит, значит, слишком много времени тратит на свою внешность, а воин должен быть воином, но никак не театральным актером или прихорашивающейся модницей.

– Вы все арестованы за нарушение общественного порядка, оскорбление государственного лица при исполнении служебных обязанностей, подрыв национальной безопасности, а также за противление властям. – Капитан просто лучился удовольствием, его распирало от осознания собственной важности и значимости.

– Хорошо, мы готовы следовать за вами. – Иногда флегматичное спокойствие Ярла выводило из себя. В этом случае реакция грозила стать еще более бурной, если бы не последовало рассудительное продолжение: – Спорить с ротой вооруженных солдат на службе не входит в наши планы долгой и счастливой жизни.

Аэлт, взвившийся при первых словах, так же вертикально спикировал вниз, выполнив мертвую петлю, и присел на руку Зару, сделав вид, что просто поразмял свои косточки, и, скроив невинное лицо, обернулся к солдатам, коих он сначала не заметил.

– Надеюсь, нам расскажут более подробно, чем именно вызваны подобные обвинения.

– Не сомневайтесь, наш суд самый справедливый и гуманный в мире. И я бы на вашем месте и не стал сомневаться в этом, или в список обвинений будет добавлено неуважение к суду.

В ответ на эти слова Аэлт тихонько пробурчал про себя, что ему очень нравится узнать о справедливости суда, хотя он предпочел бы слышать это не от тех, кто суд вершит.

Солдаты взяли их в каре и строевым шагом направились по вымощенной грубым булыжником улице к центру города. Об этом явственно свидетельствовал вид все более богато украшенных зданий с росписью и барельефами. Впереди отряда почти бежал капитан – он был невысокого роста и, чтобы опережать своих подчиненных, вынужден был передвигаться вприпрыжку.

– Вам здорово не повезло. – Урчи прислушался к еле уловимому шепоту. – Солдат, что шел с ним рядом, решил прояснить всю ситуацию и рассказать, что же они сотворили на самом деле. – Вы попались как кошка в мышеловку, хоть вас здесь и не ожидалось, но все сработало безукоризненно. Дело в том, что дом этот Гумбулбула, любимого племянничка нашей королевы. Она в нем души не чает, а он – оболтус, умеющий только провалить любое порученное ему дело. Наш монарх давал ему место королевского садовника – теперь никто не может даже найти вход в дворцовый сад. Как постельничий он продержался не более суток: запутавшегося короля удалось освободить из-под одеяла только с помощью ножниц, – а в оружейную мастерскую он благоразумно сам не пошел. Ну, в самом-то деле, не поваром же его делать, эдак можно и эпидемию вызвать! А королева все просит за него и просит.

И, наконец, пришлось придумать для него почетную и хорошо оплачиваемую синекуру – посадить в высокую башню и поручить следить за горизонтом – не идут ли там свирепые циклопы с гор Мухали. Задание секретное, государственной важности (ему даже выдали специальную грамоту, подтверждающую сам факт секретности, он ею каждый раз хвастается в окрестных барах). А чтобы помочь в нелегком деле охраны границ, ему отвели и роту солдат под руководством нашего капитана, которого назначили сюда по аналогичным причинам. Вы хотите спросить, не может ли он и здесь что-либо испортить? Ах да, вы же не местные! Мухалийские циклопы никогда не нападают, прежде чем за несколько месяцев не вышлют предупреждение о том, что собираются атаковать, и не выступят, пока не получат подтверждение, что их послание получено и вызов принят (если на послание сразу не ответить, то можно выиграть и несколько лет отсрочки).

Хотите спросить, чем же вы провинились? Все очень просто – вы, попав на крышу пристройки, заслонили вид из окна и тем самым помешали ему исполнять свой долг перед родиной. Но я бы советовал вам отнестись к этому со всей серьезностью, у Гумбулбула влиятельные родственники и серьезные связи. Последним был казнен шарманщик, отвлекавший его своей мелодией. Поэтому я счел своим долгом вас предупредить.

Здание суда изнутри напоминало скорее арену гладиаторских поединков. По периметру располагался ряд клетей, где содержались группы людей, пойманных на преступлении и приведенных сегодня для обсуждения их дела и оглашения наказания, за ними шли ряды трибун, где, как в древнем Колизее, сидели досужие зеваки, родственники, пострадавшие и прочие заинтригованные зрители. Посередине же пустого пространства располагался необъятных размеров стол, за которым находился один человек – судья.

На его внешности и характере стоит остановиться поподробнее. Он был из той породы людей, что способны часами смотреть вам в лицо и ни разу не взглянуть в глаза. К тому же он был тучен настолько, что затылок его при ходьбе смотрел в землю. На его лице лежал слабый отблеск интеллекта от чадящего светильника.

Но самым главным был его способ определения правых и виноватых – он верил в предопределенность судьбы и взаимосвязь всех событий в мире, в возможность предвидеть будущее и понимать прошлое, в умение заглянуть в души людей, безошибочно распознав самую их суть, – короче говоря, он верил в гадания.

Гаданиям он был истово предан: собирал новые их виды со всего света и все свои решения в суде принимал исключительно на основе собственного таланта прорицателя судеб.

На столе располагались руны и карты Таро, блюдце с разлитым кофе и игральные кости, зажженные свечи и расставленные зеркала, крутящийся волчок и расплавленный воск, дремлющий кот и квохчущая черная курица, «нешитые иголки», панцирь черепахи, а также множество других непонятных вещей с понятным предназначением.

Он мог гадать по отпечаткам ступней на песке и нарисованным на воде буквам, степень вины по одному только звучанию имени обвиняемого (кстати, весьма распространенное умение) и понять суть дела по изображению звезд на куполе.

Но наказание назначалось полностью по справедливости и закону – на основе неопровержимых фактов и доказательств, полученных при ворожбе.

ГЛАВА 18,

в которой убеждаешься, что нужные знания можно найти в самых неожиданных местах, что совсем не означает, что ради этого стоит туда стремиться