Звоночек 2 (СИ), стр. 86

Пока я думал, "Тур" успел уже проскочить по Ленинградке, Садовому, свернул на Смоленской площади и, перескочив через реку по Бородинскому мосту, пролетел Дорогомилоку, Можайское шоссе и свернул в еловый лесочек. Вот тут нас первый раз остановили. Подошедший чекист молча заглянул внутрь, а потом потребовал у всех документы. При этом он и его напарник с тощей папкой, в которой, видимо, были списки машин и посетителей, были вооружены только пистолетами, но с обеих сторон дороги как-то подозрительно шевельнулись кусты, наводя на мысль о пулемётах. Сверившись, нас пропустили. То же самое произошло ещё на двух кордонах, пока мы не подъехали к двухэтажному дому, выкрашенному свежей зелёной краской. Высадившись, я сразу наткнулся на спускающегося с крыльца Власика, который, наверное, специально вышел меня встретить.

— Здравствуйте, товарищ Любимов, — обратился он ко мне официально. — Оружие придётся оставить.

Сказав это, он чуть улыбнулся, посмотрев на висящий на портупее меч, который никак не вязался с формой лейтенанта НКВД. Ну да, а куда мне было его девать? Не жене же оставлять!

Эпизод 10

Власик пригласил меня в гостиную и предложил немного подождать. Решив для себя, что у Сталина, наверняка, посетители, не может руководитель такого ранга сидеть без дела в ожидании моего прилёта, я приготовился терпеливо ждать, с удобством расположившись на тахте. Но угадал я только отчасти, минут через двадцать к дому подъехала машина и в прихожей появился вождь собственной персоной, который, сняв шинель без знаков различия и положив фуражку на полку слева от входа, казалось, только тут заметил меня.

— А, товарищ Любимов, прибыли?

— Так точно, товарищ Сталин, прибыл.

— Проходите, товарищ Любимов, — Иосиф Виссарионович пригласил меня в просторную комнату слева от прихожей, — поможете разобраться в некоторых вопросах.

У дальнего края стола вождь остановился, достал из кожаного портфеля увесистую картонную папку, положил её на стол и сел. Что там было написано, я от входа не видел, стоя и не слыша приглашения присаживаться.

— Товарищ Любимов, как вы объясните, что последним распоряжением безвременно ушедшего из жизни наркома Ежова был приказ о вашем аресте? — совсем не любезно, а довольно-таки резко, в лоб, спросил Иосиф Виссарионович. Заранее для себя решив, что, применительно к текущему времени, буду говорить только правду, а о будущем на время просто забуду, я ответил.

— Легко, товарищ Сталин, — и рассказал ему всю шпионскую историю с Энглером, Анной, заговором военных и им сочувствующих, закончив историю следующими словами. — Уж так получилось, что Анна Мессер, урождённая Лапшина, мой "контакт" и фактически я являюсь её непосредственным начальником. Ходатайствую о присвоении ей, за добычу важной информации имеющей огромное значение, звания Героя Союза ССР. Если б не Аня, мы бы с вами сейчас не разговаривали, а может, и вообще уже ни с кем не разговаривали бы.

— Вот как? Заводите себе любовниц за границей из классово чуждых элементов, да ещё и ходатайствуете о присвоении ей звания Героя? Что ми с вами делать будем, товарищ Любимов?

— Завидовать будете, товарищ Сталин!

Вождь усмехнулся, но шутливого тона не принял, резко сменив тему и жёстко спросив.

— Почему, по прибытии из Австрии, не доложили о случившемся?

— Я не доверяю, вернее не доверял Ежову, как оказалось совсем не зря!

— Допустим, но почему вы скрыли эту жизненно важную информацию от партии!?

— Это не так. Флагман флота первого ранга Кожанов — член ВКП(б).

— Не юлите! Вы прекрасно понимаете, о чём я вас спрашиваю! Почему не доложили в ЦК?

— Я лейтенант и не имею права прямого доклада в ЦК! — разговор уже с обоих сторон пошёл на повышенных тонах. — К тому же, я не уверен во всех членах ЦК! И потом, кому ЦК поручило бы проверить поступившую информацию? Ведь у меня не было железных доказательств! Расписки легко могли просто объявить фальшивкой, а меня элементарно устранить! Именно поэтому я направил информацию, от которой зависит судьба всех нас, всего СССР, человеку, которому я, слышите, я, абсолютно доверяю! Иначе я поступить просто не мог!

— Значит, по вашему, ЦК не достойно доверия, а товарищ Кожанов достоин? Почему же?!

— Наркома Кожанова я знаю лично, как честного человека, заботящегося о своих подчинённых и имеющего у них непререкаемый авторитет! К тому же, РККФ, в силу своей специфики, не способен устроить военный переворот в СССР, ни в мирное время, ни в ходе войны! От такого переворота Кожанов только потерял бы! Причём всё!

Сталин вдруг стал совершенно спокойным, даже, можно сказать флегматичным, достал курительный прибор и начал набивать трубку, как бы между делом, бросив.

— Ладно, проверю я эту вашу историю потом, а сейчас, наконец, перейдём к тем вопросам, которые я хотел вам задать.

— Вы что же, не знали? Кожанов вам не доложил, откуда сведения?

— Да, от вас, товарищ Любимов, сегодня в первый раз услышал, — подтвердил мою догадку вождь, а я мысленно выругал себя, поняв, как нечаянно подставил наркома ВМФ.

Выпустив клуб ароматного дыма, отчего мне самому нестерпимо захотелось курить, Сталин решил ввести меня немного в курс дела. Причём в самом прямом смысле.

— Эта папка — дело номер, неважно какой, заведённое на вас в НКВД. Именно этому делу приказал дать ход Ежов перед смертью. Поэтому оно сейчас у меня. Интересно мне понять, чем вы так насолили наркому Ежову, конечно, кроме того, что вы только что рассказали.

— Чем бы я ему там не насолил, этим можно только гордиться. Ежов — подонок и предатель. И вы это не хуже меня знаете!

— Это знает ограниченный круг товарищей. И я бы не советовал вам вслух говорить об этом где попало! — отрезал Сталин. — К тому же, подонком и предателем Ежов стал недавно, а завёл дело будучи наркомом внудел.

Иосиф Виссарионович открыл папку.

— Значит, вы утверждаете, что до 1929 года не принимали в политической жизни никакого участия? Скажите, а вот на этой фотографии вы не признаёте себя?

Чтобы посмотреть, я был вынужден подойти и, взглянув на портрет, чуть не ахнул. С фото на меня, сосредоточенно-серьёзно, смотрела моя собственная физиономия, или очень-очень похожая. Такая, как была лет пятнадцать-двадцать назад. Изюминка была в том, что кроме лица присутствовала и военная форма с погонами царского офицера.

— Сходство есть, товарищ Сталин, но это не я.

— Да уж, побила вас жизнь, но даже я это самое сходство заметил. Отрицать с вашей стороны было бы глупо, — констатировал факт секретарь ЦК. — Значит, в подпоручике Лебедеве Петре Семёновиче из колчаковской контрразведки, вы себя не признаёте?

Вот сейчас вождь, в буквальном смысле, смотрел на меня как Ленин на Буржуазию, что вызывало во мне ответную агрессию.

— Нет, не признаю.

— Хорошо. Тогда скажите, это ведь вы были автором лозунга "быть комсомольцем и коммунистом на деле!".

— Подозреваю, что я, но, возможно, кто-то и до меня до этого же додумался.

— Вы своему лозунгу неукоснительно следовали?

— Безусловно, товарищ Сталин!

— Значит вы признаёте, что предпринимали целенаправленные усилия на раскол ВКП(б) и, наоборот, препятствовали усилиям партии, направленным на чистку её рядов от случайных элементов?

— Чтооо?!! — я был так ошарашен, что не смог контролировать свои эмоции и продемонстрировал удивлённое возмущение крайней степени.

— Я повторю, раз вы с первого раза не поняли вопроса, — холодно ответил Сталин. — Вы специально раскалывали ВКП(б) на "теоретиков" и "практиков", создавая условия проникновения в ряды партии случайных людей, слабо, или совсем не знакомых с коммунистической теорией? Давая, тем самым, предпосылки возникновения различных уклонов?

— Товарищ Сталин, вы сами прекрасно знаете, что и я в теории не силён! Поэтому говорю прямо, как есть! Меня мало заботит чистота Марксизма, зато меня с души воротит от болтунов, которые ничего не могут сделать на практике, но точно знают, как силком затащить человека в коммунизм! На съезде, кстати, вы тоже об этом же говорили! Таких работников, в кавычках, гнобил и гнобить буду, признаю! Потому, что это именно им и не место в партии пролетариата! И, по моему мнению, человек, своими руками поставивший себя на позиции строителя СССР, но не сумевший выразить это языком, стоит гораздо больше! Не болтать надо, а работать! Заводы строить, оружие делать!! Фашисты придут, мы их что, уговаривать будем?!!