Звоночек 2 (СИ), стр. 70

— Хочу сделать вам предложение, — видя, что я задумался, продолжил чекист. — Вы признаётесь в своей подрывной деятельности, а мы оставляем вашу жену в покое. Оформим изъятие и всё.

Вот последнюю фразу он сказал зря. В голове будто что-то включилось и я вспомнил тот приказ. Приходилось сталкиваться во время работы на ЗИЛе, когда Поздняк, почистив заводскую библиотеку, попросил присутствовать и расписаться в акте, как командира НКВД, при уничтожении макулатуры Бухарина, Рыкова и прочих, взятых по делу троцкистского центра ещё во время войны и осуждённых буквально накануне.

— Кто приказал? — спросил я неожиданно.

— Что? — не понял чекист.

— Кто приказал взять меня в разработку, спрашиваю? — мой тон однозначно говорил, что "колоться" я не собираюсь.

— Ну что ж, — нагло усмехнулся Толоконников, — раз жену не жалко… Всё равно, тебе, Любимов, не отвертеться. Следом как подельник пойдёшь.

— За дурака меня держишь, провокатор мелкий? Думаешь, приказа того не знаю? Или ты сам о нём только слышал? Так я тебе скажу, что там написано! Частным лицам сдать в органы НКВД книги и брошюры следующих авторов, согласно прилагаемого списка. Не сдавшие преследуются по закону. Из организаций наркомпроса запрещёнка изымается чекистами и уничтожается в присутствии не менее, чем двух свидетелей. Вот так вкратце. А теперь скажи мне, Толоконников, где ты находишься?

Крыть носителю синих шаровар было нечем. Похоже, я попал в точку и чекист просто знал "в общем и целом", что некий приказ есть, но без подробностей. А тут такой неприятный сюрприз.

— Ну? — рявкнул я на летёху.

— Что? — непонимание с его стороны было вполне искренним.

— Кто приказал!? Всё равно узнаю, даже если и у самого наркома! А рапорт о твоём самоуправстве, считай, уже подан!

— У наркома? — переспросил Толоконников и расхохотался. — Да пожалуйста! Всё равно тебя на чистую воду выведем, как ни крути! Просто так, знаешь ли, никого в разработку не берут!

Наглость чекиста была просто запредельной для моего подорванного душевного равновесия и я, приподнял его не слишком крупное тело за грудки и выбросил за дверь.

— Гражданин Толоконников, шинель забыли! — вышвырнула следом за чекистом его тряпьё Полина и, захлопнув дверь, обернулась ко мне. — Господи, как я рада тебя видеть!

Эпизод 16

Идиллия продолжалась недолго. Минуты две, пока я стоял, отогревая сердце в жарких объятиях жены. Оторвав от меня свои губы, она вдруг спросила.

— Чем это от тебя пахнет?

— Да, банька бы сейчас не помешала! — не подозревая подвоха, довольный, как объевшийся сметаны кот, заметил я. — Компанию составишь? А то, боюсь, ночью, ни тебе, ни соседям спать не придётся!

— Ах ты, кобель! Да от тебя бабой пахнет! Бесстыжие глаза твои! Ещё целоваться лезет! — переход от ласк к ругани был столь стремительным, что я растерялся.

— Да, ну какие бабы? Ты о чём? Который год как кощей без водопою, у меня аж всё звенит…

— Какие? — у меня сложилось впечатление, что жена действительно принюхивается, будто ищейка. Она резко оттолкнула меня, развернулась и пошла к брошенным на крыльце пожиткам, точно вычислив портфель, в котором был компромат на всех. И на меня в том числе! Какого чёрта я не сжёг те похабные фото — ума не приложу!

— Не вздумай открывать!!! — я грозно крикнул, переходя от оправданий к "огрызаниям" и, самое главное, боясь, чтобы Поля не узнала то, что ей совсем не нужно.

— Не нуждаюсь, — бросила в ответ супруга, присела и положила на гладкую сумочную кожу руку. — Высокая, чернявая, глаза голубые. Анной зовут. Верно?

Я хотел что-то сказать, но после последних слов жены так и остался стоять с открытым ртом. Полина, между тем, с какой-то грустью и даже жалостью констатировала.

— Шалава та ещё… И на кого ж ты меня променял, ирод?

— Да не менял ни на кого, что ты!

— Не ври, зацепила она тебя…

— Да говорю тебе, не было ничего!

— А может и не врёшь… — взгляд супруги устремился в бесконечно удалённую точку, а я обалдело спросил.

— Ты что, и кино смотреть так умеешь? — вдруг мне в голову пришла мысль, что если моей ведьмочке и синематограф покорен, то читать-то — сам Бог велел! — А ну отдай портфель немедленно!!!

Я торопливо, а потому, немного грубо оттолкнул Полю от этой разновидности ящика Пандоры, а она зло пихнув меня в ответ, зло и одновременно плаксиво крикнула.

— Что руки распускаешь?!

— Солнышко моё, прости ради Бога. Нельзя тебе знать, что там. Беда будет. — я, как мог, снова принялся извиняться и оправдываться, а жена, будто и не слыша, что я ей говорю, расплакалась.

— Да какое я тебе "солнышко"? Ты ж меня в упор не видишь! Вечно на своей работе или ещё хлеще — в командировках каких-то. Вон, уже до баб докатился. А дальше что будет? Ты меня в кино хоть раз сводил? А в театр? Так и состаришься с тобой без культуры хоть какой завалящей. Вот ты хоть подарок мне какой из-за границы привёз? Или все деньги на финтифлюшку эту потратил?

Поля ревела, перечисляя сквозь слёзы мои перед ней пригрешения, а я молчал. Крыть было нечем. Всё правда. И не скажешь же ей, в стиле "Ну погоди!": "Лучший мой подарочек — это ты!" То есть, наоборот.

Эти стенания, мне показалось, продолжались целую вечность. И я был согласен выслушивать упрёки ещё столько же, лишь бы Поля, вытерев слёзы и приняв неприступный вид, не сказала то, что сказала.

— Домой не приходи. Видеть тебя не хочу!

Эпизод 17

— Кто-нибудь ещё знает? — первый вопрос, который задал мне Кожанов, ознакомившись с документами, когда мы вышли, подальше от ушей, на отгороженный колючкой от вольного мира берег Москвы-реки.

— Нет. Никому не говорил и не собираюсь. Жизнь дорога. Кто знает, с кем эти товарищи ещё связаны здесь?

— В твоём наркомате не поймут, — резонно заметил моряк.

— Если узнают. Но вы меня не сдадите.

— Не сдам. Но мне-то что со всем этим делать? К кому идти?

— Не надо ни к кому ходить. Будет у вас собственный наркомат, организуете свою морскую разведку, аналог ГРУ и возьмёте материалы в работу. Вот тогда, когда будет контора, выйдет толк. А поодиночке — попросту опасно! Для контрразведки там тоже поле непаханое, но тут как-то надо решить вопрос с НКВД. Я сильно не доверяю Ежову и подозреваю, что он не чист.

— Есть основания?

— Нет, только смутные предчувствия, которые никогда меня не обманывают.

— Да, этот Норден — тот ещё фрукт, — довольно констатировал Кожанов. — Если мы сумеем использовать его агентуру, то получим доступ к любой информации по европейским флотам. Есть у него нужные кадры. Кроме Германии, к сожалению. А своих людей посылать в эти пансионаты мы больше не будем.

— А вот это зря. Гнилые зубы лучше рвать сразу.

— Что же, по-твоему, надо их всех, замаравшихся, сейчас арестовать?

— Я не это имел ввиду. Но проверка лояльности за чужой счёт нам не помешает. К тому же, можем, оставляя предателей на свободе, заставить их совершить нужные нам действия.

— Такую позицию партии будет трудно объяснить.

— Но мы ведь заговорщики и действуем по-своему, не правда ли?

— А ты молодец. Завербовать Энглера, который охотился на тебя — победить врага его же оружием.

— Ну, что вы, товарищ Кожанов! Это было всего лишь делом техники, но секрет раскрывать не буду. С Анной Мессер было гораздо сложнее.

— Она хороша? Кстати, зачем было рисковать? Проверить Энглера можно было и по-другому. Просто взяв под наблюдение всех бывших клиентов из СССР. Долго, зато безопасно.

— Это, товарищ Кожанов, личное. Жалко её. Но теперь у девчонки есть шанс.

— Думаешь?

— Думаю. Думаю, стоит помочь ей с добычей информации по СССР. Которую, немцы всё равно узнают, но Анна будет первой. Удачливые разведчики быстро поднимаются, а свои люди в высших эшелонах абвера — уже большая удача. Идеально было бы, если бы Энглер вообще возглавил немецкую разведку.