Я из Африки, стр. 12
Мы приехали туда во время дождей. Солнце редко появлялось на небе. Все было кругом мокрое. И земля, и деревья, и дома, и люди… Но ребятам никакие дожди не страшны! И я с мальчиками и девочками папиного друга, к которому мы приехали, побежала смотреть на разлившуюся реку.
Нам показалось очень интересным бросать в воду обломки веток, какие-нибудь старые корзины или циновки и смотреть, как быстро плывут они по течению, к океану. Мимо нас проплывали иногда целые соломенные крыши, сорванные ветром с каких-нибудь хижин из селений в верховьях реки. Плыли вырванные с корнем деревья. Порою на их стволах сидели испуганные зверюшки… Но мы были маленькие и не понимали, что за всем этим скрывается чье-то несчастье, чья-то беда. Нам было весело!
Мы шлепали босыми ногами по воде, и нам казалось, что нет ничего прекраснее, чем маленькие кораблики с утиными перьями вместо парусов, которые мы мастерили и пускали по реке.
Мы не понимали, что можем поскользнуться на мокрой глине и упасть в широкую мутную реку. А выбраться из этого быстрого и глубокого потока было бы невозможно.
Даже крокодилы, опытные пловцы, жители реки, не могли повернуться и поплыть против течения. Вместе с бревнами, с деревьями, с ветками и с нашими корабликами их выносило в открытое море. А крокодилы очень не любят соленую воду! И там, где река впадала в море, где в синюю морскую воду вливалась красно-коричневая вода из реки, расплываясь широким пятном, крокодилы изо всех сил старались выкарабкаться на берег. Многих из них здесь, на песке, ловили охотники, чтобы сделать из их кожи сумочки, или портфели, или чемоданы… Но кое-кому из крокодилов удавалось спастись, когда наставала ночь…
И вот как-то рано утром, когда облака еще не успели проглотить солнце, я услыхала оглушительные крики моих друзей…
Я выбежала из дому и увидела, что по улице идет… крокодил. Он шел как будто прихрамывая, как будто не спеша, неуклюже переставляя короткие лапы. Он был очень большой. Его хвост волочился за ним, оставляя полосу на мокрой земле…
Дети бросали в него камни, но они отскакивали от жесткой коричневато-зеленой кожи, перепачканной красной землей.
Когда какой-нибудь мальчишка приближался к крокодилу, он на мгновение останавливался, чуть-чуть приподнимал тяжелую голову и раскрывал рот, показывая все свои огромные острые зубы. Храбрый мальчишка мгновенно отскакивал подальше, а крокодил продолжал путешествие, упрямо шагая к реке.
Услыхав крики детей, женщины выбежали из домов, стоящих у края дороги. Они тоже стали кричать на все лады, то ругая крокодила, то подбадривая своих сыновей, то предостерегая их от излишней храбрости.
Какой-то мальчик притащил длинный прут и издали стегал им крокодила так же, как пастухи стегают отбившуюся от стада козу или непослушную собаку. Это было очень смешно!
Шум стоял страшный! Конечно, крокодилу никогда не приходилось слышать ничего подобного. Он был напуган и устал от длинного путешествия. Порою крокодил останавливался и закрывал глаза. Потом, медленно перебирая лапами, снова шел и шел дальше, к реке, в которую ему так хотелось поскорее погрузиться. Никакие крики, никакие удары камней и палок не могли сбить его с пути…
И когда мальчишкам, наконец, надоело преследовать крокодила, когда камни перестали стучать по его твердой коже, мне показалось, что крокодил улыбнулся. Наверное, он увидел берег реки и понял, что теперь спасен. Наверное, он обрадовался, что на всем его длинном пути не встретился ни один настоящий охотник. А мы… Ведь он понимал, что наши палки и камни не опасны. Вот он и смеялся над нами… Мы все уже издали наблюдали, как крокодил спустился с горки, и нам даже показалось, что он ускорил шаги, чтобы скорее погрузиться в воду.
«Река — это крепость крокодила! — сказала бабушка моих друзей, когда мы рассказали ей эту историю. — На земле он всего боится. А в воде он хозяин!»
— Скоро этим «хозяевам» во всей Африке придет конец! — воскликнул Усман. — Там, где начинают строить плотины и электростанции, крокодилы жить не могут. И крокодилы убираются оттуда вместе с колонизаторами! У нас в стране, и в Гвинейской республике, и в республике Гане крокодилы переселяются из тех рек, на которых выстроены плотины. Они могут жить только там, где тишина, где мертвое царство… А когда в стране власть берет в свои руки народ, мертвое царство кончается!
Знаешь, Нана, когда ты приедешь к себе в Анголу, там больше не будет ни одного крокодила! Они останутся только в сказках. Ваши реки станут работать для вас, они будут вертеть большие турбины электростанций, во всех городах зажжется электрический свет. И все ангольские дети будут учиться в школе, а вечером в домах будет гореть электричество, а не светильники с пальмовым маслом… Это все обязательно будет! — засмеялся высокий Усман и поднял Нану к самому потолку. — А крокодилов, так же как колонизаторов, будут показывать в зоопарке или в зоологическом музее…
— Правда? — спрашивает Нана.
— Ну, конечно! — отвечает мама и улыбается. — Раз Усман говорит, значит правда! А еще потому, что мы все этого хотим.
— Чего мы хотим? — спрашивает Нана. — Чтобы крокодилов показывали в зоопарке? Или колонизаторов?
— И тех и других! — весело отвечает Усман. — Если бы меня спросили, как лучше всего изобразить колонизатора, я предложил бы изобразить его в виде крокодила! Жадный, злой, ленивый, хитрый!.. А если вытащить из воды, закрывает глаза и улыбается. Делает вид, что тихий…
— А когда мы поедем домой? — спрашивает Нана.
— Когда я окончу университет, когда наша родина будет свободна, — отвечает мама.
— Тогда мы все вместе поедем выгонять крокодилов! Мы их выгоним, и можно будет купаться в какой угодно реке! — Нана хлопает в ладоши и прыгает по комнате.
— И всем детям можно будет учиться в какой угодно школе! — добавляет Усман.
Глава X. Снег
В это утро Нану разбудил голос Оли.
— Нана! Вставай скорее! — Оля стягивала одеяло с Наны и шептала: — Скорее вставай! Все спят еще, а ты вставай… Идет снег!
Нана села на постели. Прямо перед ней было большое окно, и она увидела там, в саду, летящие по воздуху белые пушинки. Как будто кто-то высоко-высоко, в облаках, ощипывал белых птиц… Много, много белых птиц…
Нана вскочила, быстро всунула ноги в тапочки и бросилась к окну.
Если бы, она не видела рядом с собой Олю, если бы кругом не спали другие девочки, если бы Нана не знала, что она сегодня, как обычно, проснулась в спальне интерната, она ни за что бы не поверила, что перед ней тот же самый сад…
Столько раз она смотрела на эти тонкие деревья с белыми стволами, так не похожие на пальмы, на баобабы, на другие деревья Африки… Осенью на них трепетали желтые шуршащие листья. Потом листья облетели и лежали на земле золотистым ковром. Потом пошли дожди, и листья потемнели. А теперь… Что случилось с садом теперь?
Сад стал белым. Не видно было листьев! Не видно было пожелтевшей травы. Все было белое. Когда-то, когда Нана была у бабушки Нандунду, она видела, как сушился на солнце собранный хлопок. Вся земля была устлана мягким белым пухом. Но он не был таким блестящим, таким ослепительно белым, как этот пух, лежащий в саду.
Сейчас, прижавшись лбом к стеклу, Нана могла рассмотреть каждую отдельную летящую снежинку. Нана увидела, что все они похожи на звездочки. Вот одна приклеилась к стеклу. Вот вторая пролетела совсем близко и исчезла где-то внизу. Вот промелькнули две вместе, как будто держались за руки. Снежинок было так много, что никто не мог бы их сосчитать, даже если бы учился всю жизнь!
Нана вспомнила, как там, дома, в Африке, с деревьев осыпались цветы. Лиловые, красные, розовые… Белых не было.
Под высокими деревьями, которые цвели во всех садиках и на всех улицах, ветер собирал опавшие цветы в большие кучи. Дети валялись на них, лепестки цветов были мягкие и душистые…