Здравствуй, сосед!, стр. 20

На улице играли ребята. Упругий мячик весело прыгал по брёвнам мостовой. И Вишена тут, и Алёна, и боярчонок Борис. А Глеба, братишки Зорькиного, как назло, нету. Как же быть Ждану? Как узнать, отчего не пришла Зорька? Пойти к ним? Так у ворот сторож. Спросит, к кому он идёт и зачем. Да если и пропустит он Ждана, всё равно им с Зорькой и поговорить нельзя будет при всех-то соглядатаях да наушниках. И вдруг придумал, что делать. Кликнул Вишену. Тот не сразу услышал, увлечённый игрой.

Алёна считала:

— Первинчики, другинчики, летели голубинчики…

Сначала вышел Борис, потом — Василёк. И водить досталось Вишене с Алёной.

Ждан подошёл поближе и ещё раз позвал. Вишена оглянулся, нехотя подбежал:

— Ты чего?

— Вот что, — сказал Ждан, отводя Вишену в сторонку, — вот что, — повторил он, немного помедля, — сходи ты к дружку своему Глебу.

— Зачем? — спросил Вишена удивлённо.

— Проведать.

— Ну да, — сказал Вишена, — а сторож? Он и так грозился мне уши надрать. «Нечего, говорит, тут ходить всяким».

Ждан подумал.

— Ну тогда ты вот что. Скажи сторожу, что мать прислала к гончару Даниле за горшком.

— За каким горшком? — спросил Вишена.

— Да ни за каким! — сердито сказал Ждан. — Ты просто скажи про горшок.

— Ну, а потом?

— А потом пойдёшь к Глебу.

— А потом?

— Скажешь Глебу, чтобы вышел на время.

— А на что тебе Глеб? — удивился Вишена.

— Да мне не Глеб нужен. Экий ты бестолковый!

Наконец Вишена всё понял:

— Ладно, Ждан. Я сейчас.

Вышел Вишена с Ратиборова двора скоро. Сказал:

— Зорька ревёт сидит. Её боярыня избила. За блюдо.

— За какое ещё блюдо?

— Не знаю за какое. Зорька сама ничего не говорит. Только ревёт, и всё. А Купава сказала, боярыня Гордята взяла Зорьку в дом — в горницах убирать и за столом прислуживать. У боярина сегодня в обед гости были. Вот и велела ключница Зорьке нести в трапезную блюдо с какой-то снедью. А это блюдо… Зорька и сама не знает, как оно из рук у неё выскользнуло. Боярыня разгневалась, все косы ей повыдрала, по щекам отхлестала. Прогнала. «Не в доме тебе, говорит, убирать, а чистить свинарник!» А за блюдо, сказала, пусть отец платит. Оно из какой-то чужедальней земли привезённое, дорогое.

Так и не удалось Ждану в этот день повидать Зорьку.

20. Писало с рыбьей головой

— А ты, сорванец, молодец! Давно пора заниматься зарядкой на свежем воздухе! — сказал папа, когда Лена в тренировочном костюме вышла на крыльцо. Он поливал цветы. По утрам папа поливает цветы один, потому что Лене некогда, а вечером — вместе с Леной. У них и лейки две — большая и маленькая. Воду для поливки они берут не из крана, потому что цветы не любят холодной воды, а из высокой пузатой бочки, на которой мелом написано: «Восход-10». Обычно Лена с папой работают и разговаривают о разных делах. Но сейчас Лене вовсе не хотелось заводить разговоры, особенно про зарядку. Хоть она и встала сегодня пораньше, и костюм надела, но зарядка была тут ни при чём. Поэтому она долго плескалась у висевшего на колышке умывальника, дожидаясь, пока папа уйдёт в дом. А тут — Серёжа. Выскочил в трусах и майке, положил на крыльцо гантели и — к Лене.

— Ты ещё долго будешь возиться? Могла бы и подождать, пока я умоюсь. Мне — в школу, а ты никуда не спешишь!

— А вот спешу! — сказала Лена. — Может, ещё больше тебя спешу! Спешу! Спешу! Спешу! — запела она, брызнула на Серёжу холодной водой и побежала в дом.

— Куда это ты спешишь? — поинтересовалась мама, когда Лена чуть не налетела на неё в прихожей, но, не дожидаясь ответа, заторопилась в кухню, потому что там что-то громко зашипело на сковородке.

Но мама хоть и торопится всегда, но ничего не забывает ни сказать, ни спросить. Поэтому за завтраком, едва только все сели за стол, она внимательно глянула на Лену в тренировочном костюме и косынке:

— Ты куда это, дочка, собралась?

Лена сказала:

— На раскоп! — Сказала маме, а посмотрела потихоньку на Дмитрия Николаевича.

Мама, конечно, сразу же забеспокоилась:

— На раскоп? Тебя что, Серёжа с собой берёт?

Серёжа продолжал молча жевать, только плечами пожал. Лена сказала:

— Почему это обязательно Серёжа?

— Не выдумывай! — сказала мама. — Ты всегда что-нибудь выдумываешь!

— Я не выдумываю! — сказала Лена и опять посмотрела на Дмитрия Николаевича.

Вчера, когда он убежал в какой-то боярский терем, где его ждал какой-то Иван Грозный, Лену увела Наталья Ивановна. Усадила её на ящике возле своего столика и велела тихо сидеть, а сама села на табуретку и стала что-то писать в большом журнале, похожем на тот, в котором их учительница Нинель Викторовна ставила отметки.

Сначала Лена, как ей и было велено, сидела тихо. Думала про сапожника и его жену, а ещё думала о том, как будут удивляться Натка и Пеночкин, когда Лена им всё расскажет. Вот, оказывается, что делается у них под самым носом, а они и не знают.

Столик Натальи Ивановны стоял на возвышенности. Отсюда хорошо была видна вся улица Добрыни, вымощенная брёвнами. От неё то с одной стороны, то с другой отходили такие же дорожки, как и та, что привела Лену и Дмитрия Николаевича к домику сапожника. Улица была длинная. Пролегала она почти от середины котлована и до самого его конца. Может, она продолжалась ещё дальше, но этого не было видно, потому что там котлован кончался и вверх отвесно поднималась земляная стена. «Странная всё-таки эта улица Добрыни, — размышляла Лена. — Какая-то подземная». Подумать только! Ведь здесь, где сейчас котлован, ещё совсем недавно был пустырь. И Лена с ребятами бегала и играла на нём, и никто из них даже и не догадывался, что где-то внизу, глубоко под землёй, находится такая удивительная улица. Так, наверное, никогда и не узнали бы о ней, если бы не стали рыть котлован под здание будущего кинотеатра. Про кинотеатр Лене сказала Наталья Ивановна. Лена обрадовалась. Ну разве это не замечательно? Выходишь из дому, и сразу же — только перейти дорогу — пожалуйста, тебе — кино.

— Наталь Иванна, скажите, пожалуйста, зачем эти красные флажки? — как можно вежливей спросила Лена.

Наталья Ивановна нехотя подняла голову от журнала. Наверное, она не любила, чтобы её отрывали от работы. Но всё же ответила:

— Этими флажками обозначены участки, где ведутся археологические раскопки.

Лена ещё раз оглядела котлован. Раскопки, по-видимому, шли в разных местах. Потому что флажки пестрели повсюду. Повсюду возились в земле люди. Но теперь Лена больше не удивлялась, что взрослые, словно ребятишки в песочнице, перебирают и просеивают землю, потому что понимала: эти люди не играют, а ищут разные таинственные вещи, принадлежавшие когда-то тем, кто жил на улице Добрыни.

Особенно много флажков торчало вдоль улицы Добрыни. И людей работало там больше всего. «А где же домик сапожника?» — подумала Лена. Он должен быть в той стороне. Ну конечно, вот тут они с Дмитрием Николаевичем пересекли котлован и вышли к мостовой. Дмитрий Николаевич ещё сказал: «Не ушиби ногу». Ага, кажется, вот он, домик. Странно! Когда они были в гостях у сапожника, там никого не было, а сейчас там возится женщина. Да ведь это же Синькова! Та самая Синькова, которая нашла сегодня самое главное доказательство — ящик-зольник! Значит, она и сейчас ищет что-то в домике сапожника! А что, если…

— Наталь Иванна, можно, я пойду туда? — Лена вскочила с ящика и показала рукой в направлении улицы Добрыни.

— Куда это? — спросила Наталья Ивановна, недовольно подняв голову.

— В домик сапожника! Я не буду мешать! Ну разрешите, пожалуйста!

— Ладно, ступай. Только смотри, больше никуда!

Лена уже не слышала последних напутствий. Она со всех ног бежала по деревянной мостовой улицы Добрыни.

Людмила Петровна Синькова оказалась человеком гораздо более приветливым, чем Наталья Ивановна. Когда Лена с ней поздоровалась, она весело ответила и так же весело спросила: