Маленький Бобеш, стр. 8

— Я только оборониться хотел. Они первые ни с того ни с сего собрались меня бить. Я думал спросить их, дома ли Боженка.

— Тебя как зовут, мальчик? — спросил староста.

— Бобеш. Я тут был один раз с Боженкой, а сейчас пришел сказать ей, что у нас Пеструха болеет, мама плачет… Пеструха, наверное, не выживет.

— Что с ней такое?

— Объелась — брюхо у нее раздулось. Теперь Пеструха лежит и не шевелится.

— Тебя сюда отец послал?

— Его и дома нет, он в лесу.

— Так, значит, мать послала?

— Нет, я сам пошел, я с Боженкой дружу. Я провожал ее сюда один раз, когда она у нас была.

— Ну, тогда заходи, мальчик… И ты, Еник, марш домой! Стыдились бы, ребята, так себя вести!

В кухне Бобеш опять увидел сердитую хозяйку.

— Что этому мальчику нужно? Почему он такой зареванный? — спросила она.

— Немножко подрались с нашим Еником. Вот говорит, что корова у них захворала. Разносит ее. Пойду погляжу — по крайней мере, новый инструмент на ней испытаю… А ты, мальчик, не плачь. Посмотрим вашу Пеструху — может быть, удастся вылечить ее.

Бобешу не терпелось спросить, где Боженка, но он побаивался ее матери — уж очень она хмурилась. Потом, сообразив, что высокий мужчина, наверное, Боженкин отец, Бобеш расхрабрился и решил спросить у него, только не знал, как к нему обратиться. Пожалуй, лучше всего назвать его дяденькой.

— Дяденька, скажите, пожалуйста, Боженка дома?

— Боженка дома? — переспросил тот у сердитой хозяйки. — Боженка? Милый мальчик, к Боженке нельзя. Она больна, ей нужно лежать, — сказала она Бобешу.

Тут уж Бобешу стало совсем грустно. Мало того, что Пеструха хворает, а теперь еще и Боженка.

— Дяденька, Боженка съела лишнего, да? — Почему ты так думаешь?

— Ну как же, наша Пеструха тоже объелась, а теперь захворала.

Либра засмеялся.

— Ты прямо мудрец, — сказал он, потрепав Бобеша по плечу. — Только больше не реви, а то какой же из тебя герой!

Потом он вышел из кухни.

Бобеш стоял у порога и утирал слезы. Никто не обращал на него внимания. К Боженке его не хотели пускать, она хворает. Огорченный Бобеш повернулся к дверям, но открыть не смог.

— Я хочу домой… — протянул он, плача.

— Откройте парнишке дверь, — сказала Боженкина мать девушке, стоявшей у плиты. — А то изволь слушай, как он тут ревет! — добавила она вслед Бобешу.

Глава 5 КАРУСЕЛЬ ЗА ОКНОМ

Выйдя из усадьбы, Бобеш решил вернуться домой, рассказать матери, что с ним произошло. Возле пруда, на прежнем месте, играли двое мальчишек, которые давеча гнались за ним. Если бы можно было сделаться невидимкой, как тот волшебник из сказки про замок на курьих ножках, тогда, конечно, он отколотил бы этих мальчишек и преспокойно пошел домой, никто и не увидел бы его. А так лучше той дорогой не ходить.

Бобешу вдруг страшно захотелось побывать на другой стороне пруда. Он там был однажды вместе с матерью. В тот раз они ходили очень далеко, до лавки. Надо бы и теперь сходить туда, поглядеть… Домой он еще успеет вернуться; когда светло, дорогу найти нетрудно. Бобеш припомнил, что напротив лавки был большой дом с большим садом. На фасаде дома, высоко над окнами, виднелось что-то совершенно диковинное.

Как объясняла ему мать, это были оленьи рога, а в доме том жил лесничий. Да, там уж он наглядится! Там есть что посмотреть, особенно на окне в лавке.

Бобеш заложил руки в карманы и зашагал по шоссе. Вдруг он нащупал в кармане что-то твердое и круглое. Что это могло быть? Монетка в пять крейцаров, которую он получил от крестного, когда катался верхом на коне.

Бобеш был невероятно счастлив от такой находки. Теперь можно зайти в лавку и что-нибудь купить. Да-да, можно купить, скажем, шоколадку, рогалик или же конфет. Рогалик, пожалуй, лучше всего. Рогалики он очень любил.

Или купить краски и потом нарисовать оленя? Пеструху тоже можно нарисовать, если она, бедняга, не околеет. Он и Мисю нарисует, и дедушку. Однажды Бобеш нарисовал цветным карандашом дедушку, но дедушка нашел, что не похоже: голова, говорит, больше живота, а руки-де на рисунке вышли как грабли.

«Как же так? — рассудил про себя Бобеш. — Дедушка думает, что это не он, а на самом деле это он и есть». Но все же обидно было, что дедушка не признавал себя на картинке. Зато кошка Мися — другое дело. Ах, как она радовалась, когда Бобеш однажды нарисовал ее! Бобеш понимал, почему она трется о бумагу — только потому, что говорить не умеет, не может сказать: «Бобеш, Бобеш, ты даже не знаешь, как я довольна! Ты так похоже нарисовал меня!»

Бобеш надумал купить конфет и краски или хотя бы один цветной карандаш — красный, например. Потом он спросит, можно ли еще купить рогалик. Скажет так же, как и мама тогда говорила: «Пан Марек, нет ли у вас вчерашних рогаликов?» Марек ей на это ответил: «Как же, есть. Сколько желаете?» Бобеш заранее ликовал, что будет разговаривать с лавочником совсем как взрослый. Вчерашние рогалики, конечно, вкуснее всего — они так смачно хрустят. Картофельные оладьи тоже здорово хрустят, если их подольше подержать в духовке. И отец любит их похрупать.

Бобеш все сжимал в руке монетку, она даже нагрелась. Потом он положил монетку на ладонь и залюбовался: она блестела на солнце, прямо как серебряная.

«Если бы у меня была куча таких монеток, я бы отдал их папе с мамой. Мама поехала бы в город, купила всяких красок — и золотую и серебряную. Ведь если я задумаю рисовать сокровища короля Лягушиный Зуб, надо, чтобы они походили на настоящие. А еще мама купила бы сосиску. Потому что вкуснее сосисок ничего на свете нет. Сосиски — это просто объедение! Жалко, что они не растут на деревьях. Например, на большом клене у амбарчика, и не сосчитать, сколько бы их поместилось!»

Как-то раз мать привезла из города сосисок и рогаликов. Бобешу дали полсосиски, и Мися прямо словно сбесилась. Мяукала, ластилась к Бобешу, и на задние лапы становилась, и прыгала. Ну и выпрашивала! Но Бобеш как будто ослеп и оглох: не видел Мисю и не слышал. Просила она, просила, никак не отставала. Тогда Бобеш сжалился над Мисей и отщипнул ей кусочек сосиски величиной с зернышко риса. Протянул его Мисе левой рукой, а правую руку поднял повыше, чтобы Мися не подумала, будто он собирается отдать ей свою долю.

Мися, словно лютый зверь, хапнула кусочек сосиски, но, видно, слишком широко разинула свою голодную пасть, даже укусила Бобеша за пальцы. Вот больно-то было! Бобеш от испуга выпустил сосиску из правой руки, кошка подхватила ее — и шмыг в окно! Только ее и видели. Бобеш поднял отчаянный крик. Мама, дедушка, бабушка так и решили, что пришел ему конец, что Бобеш доживает последние минуты и вот-вот помрет… Однако догонять кошку было поздно. Мися на дворе полакомилась сосиской за Бобеша. Хорошо еще, что у Бобеша такая добрая мать — отдала ему свою долю, лишь бы он не плакал. Зато, когда Мися потом заявилась домой, мать и всыпала ей, чтобы она в другой раз не вздумала отнимать у Бобеша сосиски, да еще кусаться.

Вспоминая все это, Бобеш приближался к лавке. Оставалось пройти еще несколько шагов, и вдруг он оторопел от удивления.

Перед ним был домик, такой же небольшой, как и их хибарка, но в два окна. Домик, в котором жил Бобеш, глядел на свет всего одним окошком. Отец, правда, собирался сделать и второе, а так, говорил он, все равно, что человек с одним глазом.

Одно окно здесь было выкрашено в красный цвет, а другое — в синий. За красным окном виднелись чучела птиц. Ворону, сову и воробья Бобеш сразу узнал, остальных птиц он не мог определить, что, однако, нисколько не мешало ему любоваться на них.

Было там и чучело белки. Белка сидела на задних лапках, на дощечке, подняв вверх свой красивый хвост. В передних, лапках она держала скрипочку, как будто играла на ней. Бобеш глядел и не мог оторваться. «Как приду домой, попрошу дедушку, чтобы он поймал ворону либо галку и тоже набил чучело», — решил он. Бобеш однажды видел совиное чучело. Дедушка получил его у чучельного мастера и принес из города для лесничего.