Артем Скворцов — рабочий человек, стр. 27
— Ну я, я стоял! — тоже закричал Митька. — И я не отказываюсь, я где хочешь это скажу, а ты мне сейчас же отдай аппарат! Слышишь, отдай!
— Да ты не кричи, тише! — в голосе Акулы вдруг промелькнула угроза, — Тише! Мы ж свои люди, разберемся… Иди, иди домой, завтра поговорим.
Но Митька не отступал:
— Отдай кинокамеру!
В руках у Пашки появилась палка. Он занес ее над головой, замахнулся…
— Не смей, Акула! — не помня себя, закричал Артемка. На какую-то долю секунды двое на пригорке замерли, а потом Пашка резко бросился в темноту, в лесные заросли, и оттуда долго слышался удаляющийся хруст веток.
— Артем, ты? — ничуть не удивившись, спросил Митька.
— Я…
— Удрал он. Спугнули. Теперь не придет больше. Вот досада!
— Зачем же ты так… Один ночью… Пашка убить может.
— Я думал, он испугается, так отдаст… Я давно хотел, да не знал, где Акула прячется. Позавчера в городе Степку рыжего увидел. Вы втроем стояли…
— У гастронома?
— Да. Я за рыжим потом следил… Думал, приведет он меня к Пашке. Не вышло… Боялся, что так и не встречу больше этого гада.
— А как узнал, где Акула скрывается?
— Сегодня, когда мы днем сюда приходили, я ножик перочинный нашел… Он Пашкин. Зеленый такой, приметный. Тоже небось где-нибудь стибрил…
— Зеленый? — радостно закричал Артемка. — Перламутровый?
— Перламутровый…
— Это мой… Мама мне его на Новый год подарила, а Пашка забрал и не отдал.
Митька полез в карман.
— На, держи свой нож. — Он обернулся туда, где скрылся Пантюхин. — Думает, я испугался, молчать стану. Раз добром не отдает — не стану молчать! Это же он огурцы из теплиц ворует, а думают на ребят из лагеря!
— А ты что же… знал про кинокамеру? — удивленно протянул Артемка.
— Знал. — Меркулов помолчал немного. — Я даже возле школы стоял, когда Акула в окно лез. Только не виноват я, Артемка. Честное слово. Я не хотел. Акула мне столько наплел. Денег пообещал. А мне деньги очень нужны. Очень! А когда услышал, что стекло зазвенело, догадался и свистнул, чтобы Пашку напугать. Хотя опасности никакой и не было. Да только он успел…
— Митька, а ведь Акула может скрыться, он же знает, что ему будет за кинокамеру.
— Слушай! — вдруг прервал Митька Артемку. — Девочки говорили, что в пионерский лагерь из милиции приехали, о правилах дорожных рассказывать будут…
— Ну и что?
— Так из милиции же! Надо им срочно сообщить. Самим нам Акулу не поймать! Пошли в лагерь.
— Прямо сейчас, ночью?
— Конечно! Вот только жаль, не поверят, что не виноват я. А я, честное слово, не знал!
— Поверят. Нас двое, а Пашка один.
— Как — двое?..
— Да я ведь тоже… Я тоже был там, возле школы…
Митька неожиданно засмеялся:
— А ты знаешь, я это подозревал! А потом решил, что мне показалось.
— Ты мне, между прочим, тоже странным казался. — Голос Артемки звучал глухо. — А в милицию идти надо. Кинокамера — это еще не все.
— А что еще?
— Ясно, что Акула — вор. К Степаниде-то ночью в квартиру он залез.
— Ты почем знаешь?
— А я не спал, видел… Но понял все это только сегодня. И вообще, — вдруг горько произнес Артемка. — Я почему-то ужасно глупый!
Сторож, освещая тропинку фонариком-жучком, проводил их к маленькой легкой дачке:
— Вот здесь вожатые наши живут, и те, что из милиции, у них ночуют. Стучите.
Митька привстал на цыпочки, осторожно постучал пальцем по стеклу. Тотчас же с той стороны отдернулась марлевая занавеска, показалось заспанное женское лицо.
— Извините… — начал Митька, — у вас тут работники милиции…
В комнате вспыхнул свет, и через минуту на крыльцо вышла девушка.
— Что случилось? — спросила она, запахивая длинный халат.
— Варя! — закричал обрадованно Артемка.
— Скворцов?
— Варя, у нас ЧП! — Артемка опять не знал, как рассказать, чтобы было и кратко, и обо всем. — Помните, я приходил насчет Пантюхиной…
— Войдите в комнату, — предложила Варя. — А я сейчас…
Мальчики вошли.
Вскоре Варя вернулась в сопровождении младшего лейтенанта.
— О-о! — закричал он с порога. — Старый знакомый! Что у тебя за привычка, Скворцов, по ночам бегать? Спать не даешь!
— Товарищ Глушко! Здравствуйте… — Артемка счастливо улыбнулся, — А это, — он показал на Митьку, — дружок мой. Меркулов Дмитрий.
— Что стряслось-то? — протягивая Митьке руку, весело спрашивал Глушко у Артемки, — Опять фантастику читал? Новая Харри привиделась?
— Здесь она! То есть он… Задержать его надо… — бестолково объяснялся Артемка. — А то опять скроется. А уж мы вам потом с Митькой все начистоту!
Глушко сразу посерьезнел.
— Где он?
— В шалаше. Тут заводь есть недалеко…
— Ну что ж, ведите.
Монтажники и слесари
Над самым ухом оглушительно загорланил петух. Загорланил так, словно его режут.
— Ну чего ты? — сердито буркнул Артемка и окончательно проснулся.
Сквозь узкие щели сеновала сочилось розовое утреннее солнце.
Артемка вскочил.
— Митька, вставай! Проспали мы!
В избе Валентина Ивановна заканчивала дела по хозяйству.
— А-а, работнички пожаловали! Доброе утро! Как спалось на новом месте?
— Спасибо, хорошо, — ответил Артемка. — А Николай Семенович где?
— Николай Семенович давно к коровнику ушел. Заглянул на сеновал — больно вы сладко спали. Не велел будить, пока сами не проснетесь.
— А где коровник? — забеспокоился Митька. — Как к нему пройти?
— Сначала за стол. Позавтракайте, а потом уж работать, — заявила строго Валентина Ивановна, — без завтрака не отпущу. Голодный человек не работник.
Пришлось позавтракать.
Они ели соленые грибы со сметаной, обжигались вареной рассыпчатой картошкой, запивали ее молоком, в котором плавали толстые жирные пенки, потом Валентина Ивановна налила им по чашке коричневого душистого чая из самовара и поставила на стол блюдо с ватрушками. Но тут Митька встал и сказал:
— Спасибо, больше не могу.
Артемка тоже поднялся.
Они вышли на улицу, и Валентина Ивановна показала рукой вдоль домов.
— Пойдете во-он туда! Через всю деревню. Все прямо и прямо. А там увидите — строят.
Мальчики отправились. Они шли в сторону, противоположную той, куда бегали ночью. В одном месте, не сговариваясь, оглянулись: как-то там дела у Глушко с Варей?.. Вчера младший лейтенант на полпути к деревне внимательно выслушал, где находится шалаш, как до него добраться, и приказал ребятам возвращаться домой. Не хотелось, конечно, уходить, но что поделаешь, приказ есть приказ.
Деревенская улица, как и вчера, выглядела пустынной. Сенокос — горячая пора, все, кто может работать косой, вилами, граблями, — в поле. Только малые ребятишки да собаки весело гоняются друг за другом.
От крайней избы начинался пологий подъем. Пройдя еще метров двести, мальчишки увидели водонапорную башню, а чуть вправо от нее — длинное помещение из серого кирпича. Возле него кипела работа. Звенели пилы, стучали молотки. На коровнике сооружалась крыша.
— Артем! Дмитрий! Я здесь!
Ребята увидели перепачканного ржавчиной Коваля, прибавили шаг.
— Доброе утро, Николай Семенович!
— Доброе! Выспались?
— Выспались.
— Ну и прекрасно. Значит, за работу. Я уже тут кое-что сделал, пошли за мной. Работать будем внутри помещения. Сейчас все объясню…
Сначала было странно: голые серые стены, под ногами — земля, над головой — небо, перегороженное на клетки деревянными стропилами. Но Коваль начал объяснять задание, и ребята перестали глазеть по сторонам.
— Вдоль стен внутри коровника пойдут водопроводные трубы. От этих труб — короткие ответвления. На конце такого ответвления будет находиться лоток, из которого корова будет пить воду. Все это должны сделать мы с вами. Теперь смотрите, — Коваль взял два коротких отрезка трубы. — Можно их соединить, если потребуется?
— Можно, — сказал Митька. — Есть такая специальная… забыл, как называется…