Валдайские колокольцы, стр. 11
«Ыр-ры… ыр-ры… ыр-ры!» — неслось по всему дому.
Жена и дочка в это время поднимались и кормили медвежонка из соски.
Исключением были воскресенья. В этот день утром первый раз кормил Мишку я. Однако и в воскресенье медвежонок ни за что не хотел лишать себя общества моей дочери и обычно рано утром принимался рычать у ее двери до тех пор, пока ему не открывали.
Моя дочь очень любит по воскресеньям поспать. Думаю, что в этом она не оригинальна. И она очень сердится, если ей в этом мешают. Но Мишке разрешалось все. Когда его впускали в комнату, он рычал у ножки ее кровати и требовал, чтобы его взяли на одеяло. Дочка при этом ни капельки не сердилась на него за то, что он ее разбудил и что он продолжает быть назойливым. Напротив, она разрешала ему бегать по своей постели, забираться лапами на подушку, барахтаться и кувыркаться, как только он захочет.
В будние дни Мишка, накормленный моей женой и дочкой, снова засыпал, а они убегали на работу. Но стоило жене и дочке захлопнуть дверь, как Мишка окончательно просыпался и начинал громко требовать, чтобы его выпустили из корзинки. Да, я забыл сказать, что медвежонок за это время научился ходить. Сначала на полу ему было скользковато — не лесная подстилка все-таки, — а потом он привык и бегал во всю прыть. Ну как было не выпустить его из корзинки — живое ведь существо, порезвиться хочет.
А развлекался он по-разному. Любил, например, когда я стоял, проскользнуть между ног. До сих пор у меня не прошла привычка, прежде чем сделаю первый шаг, посмотреть под ноги: нет ли там Мишки? Ведь я однажды чуть было на него не наступил. Ему что — отбежал, откатился меховой шарик. А я перепугался. На такого маленького наступить! Страшно подумать, чем бы это могло кончиться. Вообще говоря, Мишка на полу никогда почти не сидел, а разгуливал или бегал. Городская квартира, конечно же, была даже для маленького медведя слишком тесной. Разгуливая, Мишка очень смешно задние ноги выбрасывал. Сделает шаг и будто нарочно приподнимает ногу так, чтобы показать, что нога его на ладошку похожа. А потом так же и другой замшевой пяткой сверкнет. Но и в этом, как во всем остальном, мой Мишка не был особенным. Так, сверкая пятками, ходят все медведи. Они ведь иноходцы. Так лошадей называют, у которых особая походка и особый бег. И мишки, как иноходцы, при ходьбе и беге становятся сразу на обе правые лапы, а потом на обе левые. Вот и получается, что медведи переваливаются из стороны в сторону. Говорят же: медведь косолапый. А поди ж ты: мой Мишка даже маленьким так бегал, что только догони. Катится из комнаты в комнату пушистый шар, и только пятки-ладошки мелькают. Шустрый. Игрун. Куда только он свою большую голову не засовывал! А натворит что — на задние лапы присядет, и куцый его хвост так и трясется.
25
Пока я завтракал, Мишка обычно делал вроде бы разминку: прогуливался из комнаты в кухню и обратно, вел себя степенно и не проказничал. Но вот завтрак окончен, я шел в комнату, садился за стол, и тут-то начиналось главное Мишкино развлечение, о котором я говорил в самом начале.
За моим столом, у самого почти пола, три розетки и в них три вилки: от радиорепродуктора, от настольной электролампы и от телефона. Мишка крадучись подходил к этим розеткам и начинал злобно рычать:
«Ыр-р! Ыр-р!»
Я знал уже по опыту, что он от меня не отстанет, и говорил:
— Можно, Мишук, можно!
И кивал при этом головой.
Тогда Мишка отползал на два-три своих медвежоночьих шага и вдруг с ревом бросался на первую вилку. Он хватал ее когтями, пробовал зубами, мотая при этом головой и рыча изо всех своих небольших ребячьих сил. Шума и суеты было очень много. Но вот вилка вырвана из розетки. Мишка наступал на нее лапой и смотрел на меня. Мне казалось, что в глазах у него был блеск, какой может быть только у победителя.
Помотав немного вилку и попробовав на ней свои клыки, он снова отходил, словно примериваясь, чтобы взять разгон, и бросался на следующую розетку.
За все время, что Мишка жил у меня, я знал у него только одно развлечение, которое могло идти в сравнение с этим вырыванием штепсельных вилок. И это второе развлечение подтвердило мои догадки о причинах такой страсти медвежонка к этой странной игре.
Когда Мишка немного подрос и научился обедать без соски (а заодно срывать со стола скатерть, грызть ножки стола и стульев и с особым аппетитом — мои ботинки), он разыскал в каком-то ящике старую куклу моей дочери.
Роется Мишка в барахле — и пускай себе роется, думал я, лишь бы мне не мешал. Утренние игры со штепсельными вилками кончились, до второго Мишкиного завтрака времени много — ну и отлично. Как в пословице говорится: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало».
Мишка шуршит старыми игрушками, урчит, шебаршится, но меня не тревожит. И вдруг:
«Ыр-р! Ыр-р!»
Да так громко, что я от неожиданности вздрогнул. И что же вижу: набрасывается мой Мишка на куклу, пасть оскалил, когти выпустил — голову кукле отрывает.
— Мишка, ты что!
Никакого внимания. Теребит куклу, а у самого аж шерсть чуть-чуть вздыбилась. Зверь. Хищник.
Я не стал его трогать. Голову кукле Мишка оторвал начисто и только тогда успокоился. А мне стало ясно, что вилки в штепсельной розетке — это для него тоже нечто вроде головы. Оторвет — и радуется.
«Да, — подумалось мне, — подрастет мой Мишка, и беды не оберешься. Это не щенок и не котенок — его не приручишь. Наделает хлопот».
Но хлопоты от моего косолапого пришли раньше, чем я ожидал.
26
А правильно ли называют медведей косолапыми? Правильно, потому что, как известно, ступает он то на правые, то на левые лапы. Недаром, когда медведя водили по дворам, этому бродячему актеру лучше всего удавалась роль пьяного. Был такой старый номер. Дадут медведю бутылку, на которой написано «Водка», а там сладкая вода. Он запрокинет голову, напьется — и это уже смешно, — а потом, переваливаясь, пойдет. И все смеются — думают, что он пьян. Но у него ведь всегда походка такая — косолапая.
Однако это не значит, что медведь плохо бегает. Мой Мишка недавно еще не ходил совсем, а тут галопом бегать стал. Я уже знал, что это только цветочки, ягодки впереди. У медведя такая ловкость и проворство, что он куда хочешь залезет. Тут не скажешь — косолапый. Медведь и в воде плавает, а если нужно быстро с горы спуститься — голову нагнул и шариком покатился, не догонишь. Мишка с горы быстро сбежать не может. Передние ноги у медведя куда короче задних. Поэтому вниз он предпочитает катиться шаром. Благо шуба толстая и мягкая — не ушибется.
Что говорить, с каждым днем мой Мишка становился все резвее и требовательнее. Однажды, когда я вышел из комнаты, он, желая, видимо, продолжить мою работу, стащил на пол часть моих тетрадок, что лежали на стуле. Потом Мишка сдернул с обеденного стола скатерть, получив, правда, за это скатившейся пепельницей по голове. Пепельница эта стояла посреди стола.
Минуты две не было меня в комнате, а что он успел натворить за это небольшое время! Я вошел и увидел, что пол весь белый — от бумаги и скатерти, а Мишка сидит в углу и рычит на пепельницу.
Вечером я рассказал о Мишкиных безобразиях Славке. Назавтра об этом знал весь наш дом. Слава о Мишке шла со скоростью телеграфа.
Дом наш большой — на две улицы, — квартир много. Во дворе на небольшом каточке шум не умолкает весь день и весь вечер: ребят в доме много. Ну, ясное дело, прослышали про медвежонка и повадились ко мне ходить. А тут еще Славка масла в огонь подливает: на катке чуть ли не лекции читает о моем Мишке. Мне из окна видно: Славка в центре стоит, ноги на коньках циркулем, очки на солнце поблескивают, а вокруг малыши — застыли, не шелохнутся, во все глаза на него глядят, слушают. Ну, все понятно: Славка о Мишке рассказывает: такой он и эдакий. Как говорится: «Не любо — не слушай…»
Слушают, не оторвутся и вопросы задают. Слава все эти вопросы мне пересказывал: