Дизель решает все, стр. 12

А что я реально могу сделать? В данный момент абсолютно ничего из-за незнания местных условий. Значит, будем осматриваться, поиграем в резидента.

— Да, ничто не выдавало в нем русского разведчика, — тихо сказал я вслух, глядя на зажатую в руке пачку сигарет с аристократическим английским названием.

Пожалуй, случайная мысль устроиться на завод не так уж и случайна. Интуиция все-таки великая вещь! Ведь что мне сейчас перво-наперво нужно? Правильно, нужно безопасное логово. А там уж, осмотревшись, можно и начинать двигать дела в желательном направлении. Вот так-то, Семен, выходит, шпион ты теперь, вернее, агент влияния советский и в Советском Союзе. Абсурд. Видно, у кого-то там наверху, оригинальное чувство юмора, мол, назвался Штирлицем — пожалуйте на нелегальное положение. А это значит, что надо избавляться от всех компрометирующих меня предметов. Блин, да это ж я совсем голый должен остаться! Да еще и кожу на предмет наколок проверить! Шутка. Грустная. И жаба душит, ведь все, что на мне и в рюкзаке, — все абсолютно необходимо. Епрст!!! Рюкзак! Это я здесь курю, а член ЦК, может, сейчас в моем барахле ковыряется!

Выкинув бычок в щель между дверью и ступенькой, я в панике метнулся обратно в купе. С грохотом рванул дверь в сторону и заскочил внутрь. Александра Васильевна, видимо, в мое отсутствие вернулась к чтению и сейчас, уронив от неожиданности бумаги и коротко ойкнув, выхватила наган и попыталась направить на меня. Отработанным приемом автоматически забрал у испуганной женщины оружие и, оценив глупость своего положения, только и смог сказать.

— Извините.

— Псих!!! — Артюхина, бледная лицом, стала возвращать себе нормальный цвет. — С тобой заикой станешь! Оружие верни!

— Извините еще раз. Не хотел. Случайно получилось, — виновато бухтел я, протягивая ей револьвер. — Давайте я вам бумаги собрать помогу.

И, не дожидаясь ответа, стал поднимать с пола машинописные листы.

— Ну вот! Теперь у меня все перепуталось! Я половину еще не прочитала! Теперь разбираться, что к какой статье относится! — удрученно причитала моя спутница.

— А что это у вас?

— Материалы в «Работницу». Вот, взяла с собой некоторые статьи на следующий месяц, думала в дороге поработать, да вы свалились как снег на голову.

— Так вы журналист?

— Я главный редактор!

— Вот те раз! А знаете что? Давайте я вам помогу?

— Надо же! Он еще и грамотный! И начал с малого, всего-то — статьи в «Работницу» отредактировать!

— Нет уж, это вы сами. Я бумаги только соберу и разложу по статьям. Ваш хлеб отбирать не буду.

— Ну ладно, коль напросились, — уже снисходительно согласилась Александра Федоровна.

В жизни не читал женских журналов, хотя представление, чем женщины интересуются, имею. Но статьи в «Работницу» произвели на меня настолько неизгладимое впечатление, что оно отразилось на лице. Моей спутнице, вероятно, было любопытно наблюдать мое изумление со стороны. В этом журнале не было ровном счетом ничего, кроме производства. Сплошная индустриализация, никаких иных материалов нет. Но это еще полбеды. Добро бы женщины занимались тем, что им было бы под силу, но упоминаемые в статьях профессии, вроде бетонщиц, каменщиц и подносчиц камня, землекопов и лесорубов, работниц торфоразработок и рудников, вызывали закономерный вопрос. Чем же мужики в это время занимаются? В то время, когда бабы ставят рекорды в погрузке вагонов?

— Удивлены? — Артюхина была довольна произведенным впечатлением. — Вот видите, свободные женщины, завоевавшие себе равноправие, могут трудиться ничуть не хуже мужчин. А то и лучше.

— Удивлен, хотя истолковали вы этот факт неверно. Вот скажите, что, иных занятий, более подходящих для женщин, нет?

— Что это вы имеете в виду? Или вы против равноправия?

— Я не против равноправия, я против уравниловки, когда женщинам дают такое же право на нормы погрузки угля, как и мужчинам. Гарантировать равные права можно, уравнивать нельзя. Мужчины и женщины все-таки разные, и спрос с них должен быть разный. Вы ведь такой пропагандой всех баб перекалечите! Им ведь детей рожать! Вы об этом подумали?

— Не сомневайтесь, подумали. Вот полюбуйтесь, что медицина пишет: «Слесарное дело не требует особенно значительного мышечного напряжения, не требует поднятия больших тяжестей. Слесарное дело вполне доступно человеку средней физической силы, оно не заключает в себе каких-либо особенных вредностей. Женщина без всякого вреда для своего организма может заниматься слесарным делом». Так-то! Эта профессия для женщин очень подходит, мы уделяем ей все большее и большее внимание.

Прикинув женщину в роли работницы автосервиса где-нибудь в начале XXI века, грустно вздохнул.

— А знаете, у меня есть для вас идея.

— И какая же?

— Вам надо пропагандировать те профессии, где женщины могут быть лучше мужчин.

— Это не ново. Что, опять загнать нас на кухню? Или к ткацкому станку?

— И в этом нет ничего зазорного. Но имел я в виду именно машиностроение. Дело в том, что женщины более склонны в большинстве к кропотливой, точной работе. Мужикам для нее порой просто не хватает терпения. Например, это может быть какое-нибудь приборостроение, где детальки малюсенькие и должны быть изготовлены с минимальными допусками. Здесь, уверен, бабы мужикам сто очков вперед дадут. Поинтересуйтесь как-нибудь, есть ли у нас такие производства и работают ли там женщины. Если их нет, значит, надо создать, ведь без точных приборов и тяжелое машиностроение хромать будет на все четыре. Вот таким путем женщины могут внести весомый вклад в индустриализацию страны. Вот что надо пропагандировать!

Товарищ Артюхина задумалась, видно было, что предложение ее заинтересовало, ведь до сих пор она стремилась вести пропаганду под девизом «не хуже», а тут возможность перейти к «лучше» и выйти со своим журналом на острие индустриализации. Чем больше она об этом размышляла, тем больше идея ее захватывала, вызывала приятное желание работать.

— Спасибо, ваша мысль мне нравится, я подумаю над этим вопросом. Больше замечаний нет?

— Да как-то ничего в голову не приходит. Вы уж сами в вашем деле разбирайтесь. А бумаги я все уже собрал и рассортировал.

— Не ошиблись нигде? Уж очень быстро вы управились.

— Просто привычка читать по диагонали, отсеивая несущественное и изучая подробно важное. Ничего важного для меня я не увидел. Увы.

— Ладно, и за это спасибо, не знаю, как и отблагодарить.

— Вообще-то, могу подсказать. Раньше при устройстве на работу, говорят, рекомендательные письма очень помогали. Сейчас такого не практикуется?

— Вы хотите, чтобы я написала вам такое письмо? Не слишком ли? И куда?

— Не совсем так, но хотя бы записку, мол, товарищ Семен сочувствует делу построения коммунизма и может внести существенный вклад в индустриализацию, отнеситесь к нему внимательно и не гоните с порога. Против правды вы не погрешите и никаких обязательств на себя брать не будете.

— Ладно, уговорили. Фамилия ваша как?

— Любимов.

Артюхина быстро набросала короткую записку и вручила ее мне.

— Вот, пожалуйста.

— Спасибо огромное, а теперь пора в люльку, полночи с вами тут уже сидим, до Москвы хотелось бы выспаться.

— Я еще поработаю. Спокойной ночи!

— И вам того же!

Я забрался на верхнюю полку и растянулся во весь рост. Вещи свои я перед этим забросил еще выше и не опасался, что любопытная женщина попытается пролезть туда мимо меня. Впереди ждала Москва, столица СССР, абсолютно незнакомый мне город другого времени и другого мира. Несмотря на то, что всю жизнь я считал себя коренным москвичом, хотя, если брать границы города на 1929 год, то получаюсь я, как говорили в моем времени, «заМКАДным». А не рвануть ли в бывший, или будущий, свой район? Там и ЗИЛ рядом.

Глава 5

МОСКВА. ГАЗ № 1. НАГАТИНО