Уроки русского. Роковые силы, стр. 47
Кожинов утверждает, и это неопровержимо: никогда наша страна первой не нападала на Запад. Первым Запад всегда нападал.
Недавно, когда мы готовили с ним последнюю нашу беседу «Пречистый лик Победы», опубликованную в новогоднем номере «Советской России», он мне напомнил:
— Известно, что Александр Невский в середине XIII века разбил Ливонский орден. Кстати, это были не только немцы. Это была католическая Европа, которая пришла, чтобы победить Россию. Причем, чтобы добить ее после татаро-монгольского нашествия, что было особенно подло. Однако мало кто помнит, что нападение Запада на Россию началось более чем на два столетия раньше. В 1018 году западное войско вторглось в пределы Руси. Возглавил это нападение польский князь (а с 1025-го — король) Болеслав Великий, и вошли в его войско немцы, венгры, а также враждебные Руси печенеги, с которыми он вступил в союз. Это войско захватило Киев, нанесло стране большой ущерб. И вот такие регулярные нападения продолжались в течение тысячелетия!
Россия же приходила на Запад либо в порядке контрнаступления, как это было и в Великую Отечественную войну, либо на помощь, которую просили сами страны Запада.
Еще о мифах? Их много Вадим Валерианович разоблачил. Что черносотенцы — это антисемиты. Что Сталин — антисемит. Что русский народ — антисемит по природе своей.
Об этом, последнем, он говорил с особенной болью. Ему вообще доставляла невыносимое страдание всякая клевета на родную страну и родной народ. Да разве можно обвинять его в плохом отношении к другим народам?
Вспоминал Пушкина: «Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, и назовет меня всяк сущий в ней язык…» То есть все живущие в России народы родными были для величайшего русского поэта, как и он родным стал для них.
Или вот привычно повторяют: «Россия — тюрьма народов».
— Ладно, я соглашусь, — говорил он, — но только если Европу, а тем более Америку, назовут кладбищем народов. Где бритты, давшие название Великобритании? Где гасконцы во Франции? Где прусы в Германии, от которых, собственно, и Пруссия пошла? Нет их. Уничтожены! А у нас в России сбережен, сохранен даже самый маленький народ.
И в голосе его опять слышалась гордость за Россию.
Говорят: знание — сила. Его сила была действительно в основательном и дотошном знании, добывавшемся неустанным и самым добросовестным трудом. Если что-то он хотел достоверно выяснить, установить, то ни усилий, ни времени уже не жалел. Шел до конца. До Правды, до Истины.
Зато и возразить ему, а тем более его оспорить, никто не мог. И никаких авторитетов, перед которыми он замолк бы или спасовал, не существовало.
Один из запомнившихся тому примеров — отношение к А. И. Солженицыну. Когда в преддверии его 80-летия предложил я Вадиму Валериановичу побеседовать об этой фигуре, ставшей исторической, он сразу же согласился. А говорил в основном о невероятно завышенных цифрах жертв ГУЛАГа и Великой Отечественной войны, которыми Солженицын оперирует. И становилась абсолютно очевидной разница тенденциозно-публицистического, недобросовестно-легковесного подхода к цифрам, с одной стороны, и углубленно-тщательного, досконального, подлинно научного — с другой. Кожинов всех лучших современных демографов и социологов обстоятельно с этой точки зрения изучил! И сам стал, можно сказать, весьма авторитетным демографом и социологом.
Он готов был вступать в диалог с любым оппонентом, с любой аудиторией. Это не значило, разумеется, что считал себя специалистом по всем проблемам. Моей бывшей однокурснице по факультету журналистики, беседуя о Пушкине, прямо сказал, когда она предложила порассуждать на тему «Пушкин и религия»: «Нет, тут я не специалист. По этому вопросу обратитесь к моему другу Палиевскому».
Однако если дело касалось насущных вопросов жизни народа и страны, которые больше всего волновали его, немедленно шел на самый острый публичный диспут. Как в бой. И до победы.
Был случай (увы, чуть ли не единственный!), когда «для плюрализма» пригласили его на телевидение. Любимов из «Взгляда» вел тогда на первом канале передачу, которая называлась, кажется, «Один на один». Оппонентом Кожинову был выдвинут «демократ» Нуйкин.
Боже мой, что от того Нуйкина осталось! Жалчайший имел вид. Лепетал нечто совершенно невразумительное. Против кожиновских неопровержимых аргументов ему просто нечего было сказать.
Разве не понятно после этого, почему Кожинова не допускали и не допускают на телеэкран?
Но вдумайтесь, насколько ненормально это! Крупнейший мыслитель России не имеет возможности высказать свои мысли на телевидении России. И это называется свобода слова? Между тем интеллектуальная мошкара, которая ему и в подметки не годится, мельтешит на экране с утра до вечера.
В их представлении покушение на свободу — если вдруг не будет Шендеровича или Киселева, Сванидзе или какой-нибудь Сорокиной. А если Кожинова нет — такое с их свободой слова согласуется вполне. Стыд и позор!
Да, стыдно должно быть нашим властителям, что такая личность, как Вадим Кожинов, и все свершенное им остаются для России почти неизвестными.
Конечно, за последние годы ему все-таки удалось издать немало книг. Назову некоторые: уже упомянутая «История Руси и русского Слова», «Судьба России», «Великое творчество, Великая Победа», «Победы и беды России», двухтомник «Россия. век XX». Все эти и другие кожиновские книги расходились мгновенно. Достаточно часто печатался он также в патриотических газетах и журналах.
Но наглухо были закрыты для него, как и для других талантливых мыслителей патриотического направления, каналы телевидения. О смерти выдающегося сына России так называемое российское телевидение, конечно, тоже позорно промолчало.
Я уж не удивляюсь, что при прощании с классиком русской литературы Леонидом Леоновым, или с Космонавтом Два Германом Титовым, или теперь вот с Вадимом Кожиновым не звучит соболезнование президента страны. Какое там, даже министр культуры не соизволил прислать телеграмму! Действительно, не эстрадный же актер скончался и не попсовая дива ушла.
Я не удивляюсь. Но, если вдуматься, скверное это «неудивление», очень плохая привычка. Сам-то он, Вадим Валерианович, и при жизни не придавал особого значения подобным знакам внимания, а теперь ему и подавно все равно. Ну а нам? России?
Скажу так: Россия опять в полной мере станет сама собой лишь тогда, когда ей вернут и во всей полноте откроют мыслителей, подвижников, героев масштаба Вадима Кожинова. Его личности, его таланта и мысли.
С такого масштаба честной патриотической мыслью мы все только и сможем по-настоящему вернуть себе утраченное национальное достоинство.
…Февраль 2001 г.
Феномен кожинова Сергей Кара-Мурза в беседе с Виктором Кожемяко
25 января будет ровно год, как нет с нами Вадима Кожинова. Хотя надо говорить точнее: нет его физически, а духовное присутствие в нашей жизни этого замечательного русского мыслителя и литератора не только остается, но, можно сказать, возрастает. Так, лишь за минувший год вышло несколько кожиновских книг. В издательстве «Согласие» выпущен большой сборник «Размышления об Искусстве, Литературе и Истории», в «Алгоритме» переизданы двухтомник «Россия. век ХХ», книга «Как пишут стихи», дополненный вариант знаменитой книги о Тютчеве под заголовком «Пророк в своем Отечестве».
Стало ясно, что значение самого Кожинова как «пророка в своем Отечестве» нам еще предстоит осмыслить. Этому и посвящена публикуемая беседа.
Да, выдающийся!
Виктор КОЖЕМЯКО. Сергей Георгиевич, приглашаю вас к разговору. Хочется поговорить о месте Вадима Кожинова в нашей общественной мысли. Обращаюсь к вам, поскольку он вас высоко ценил, считал, по-моему, в некотором роде своим преемником. Так вот, о Кожинове я еще при его жизни писал: «выдающийся мыслитель». Вы с этим согласны?