Любовь на плахе (Невеста), стр. 8

Даниель сердито смотрел на одно-единственное яйцо, пару тонких ломтиков ветчины и кусок поджаренного хлеба, которые она предложила ему.

— Да этого же не хватит на зубок даже маленькой собачке Верены Дейли! — проворчал Даниель, и все хорошее настроение Джоли тут же мгновенно испарилось.

ГЛАВА 3

Джоли молча доложила на сковородку свинину и яйца, которые принесла из кладовой, движения ее при этом были порывистыми и злыми. Может быть, Даниель и спас ей жизнь, но это еще не давало ему права обращаться с ней как с рабыней.

— Эй, а ваша одежда выглядит так, словно вы в ней спали! — радостно возопил Дотер, когда Джоли выложила содержимое сковороды на большую деревянную разделочную доску. — Но не только это. Она вам явно мала. Может, вы стали толстеть, как мадам Анстраттер из земельной управы? Она такая толстая, что может заслонить собой запряженную повозку!

— Дотер! — резко оборвал его Даниель, накладывая себе на тарелку изрядную порцию. — Заканчивай с завтраком и принимайся за работу.

Конечно, Дотер не всегда критически относился к тому, что говорил, но уж дураком он точно не был. Поэтому он послушно умолк и уткнулся в тарелку, ковыряя яичницу с ветчиной.

Джоли выскочила на задний двор, где вчера развесила на просушку свои выстиранные вещи и совсем забыла о них. Теперь ее одежда покачивалась на ветру и была почти сухой; оставались непросохшие кое-где из-за густого утреннего тумана места, но, главное, одежда была чистой.

Не желая лишний раз проходить мимо Даниеля, Джоли быстро переоделась тут же за колодцем в свою одежду, а когда она вернулась, за столом уже никого не было. В окошко она увидела, что ее муж целеустремленно идет в конюшню. Дотера нигде не было видно.

Джоли поставила корзину с яблоками на место, затем поспешила на кухню и быстро и тщательно там прибралась. Она как раз наливала горячую воду из бака, когда появился Даниель. Поскольку она уже видела в конюшне запряженный фургон, с появлением Даниеля Джоли догадалась, что пора ехать в город.

— Оставь это на потом, — бросил Даниель. Джоли вспыхнула. Как бы ни была она искренне благодарна этому человеку за все, что он для нее сделал, Джоли в то же время противилась его неоспоримой власти над ней.

— Было бы лучше, если бы в будущем вы обращались со мной повежливее, мистер Бекэм, — решительно заявила она.

— Было бы лучше, если бы ты заткнулась и делала то, что тебе говорят, — невозмутимо ответил Даниель.

Это унижение как огнем опалило душу Джоли. У нее так покраснели щеки, будто их облили керосином и подожгли. Воинственно выпятив подбородок и распрямив плечи, она молча вытерла руки голубым с белыми полосками полотенцем, нахло-бучила на голову свою шапчонку и пошла к открытой двери.

Даниель первым вышел во двор, обернулся к ней и своими большими руками обнял за талию. Джоли крепко зажмурилась, снова ощутив то странное чувство, пробудившееся в самых потаенных местах ее тела и постепенно заполонившее всю ее. Какое-то мгновение она, едва дыша, стояла перед ним, а Даниель тем временем отступил на шаг и сдернул с головы ее мужской котелок. Когда они проходили мимо ухоженного, как, впрочем, и все в поместье Бекэма, сада, он нахлобучил ее верную шляпу на голову пугала и слегка улыбнулся каким-то своим мыслям.

И снова Джоли была глубоко оскорблена, но теперь она воздержалась от каких-либо замечаний. Она ведь почти ничего не знала об этом Даниеле Бекэме, хотя нет, одно она уже успела понять: если он что-либо вбивал себе в голову, то нечего было и думать перечить ему.

Джоли, не дожидаясь помощи, вскарабкалась в фургон и уселась на козлах так прямо, словно аршин проглотила, с независимым видом расправила свою потрепанную коричневую юбку так, как сделала бы это благородная леди, одетая в роскошный бархат. Все, что осталось у Джоли, — это ее честь и достоинство, а уж от них она не намеревалась легко отказаться.

— Это была такая милая шляпа, — без всякого выражения сказала Джоли, не глядя на Даниеля, который водрузил свое мускулистое тело рядом с ней. — Она защищала от солнца мое лицо.

— А теперь будет ворон пугать, — ответил-Даниель и взмахнул вожжами. — Тебе понадобятся несколько подходящих капоров и воскресная шляпка.

Джоли замерла при слове «воскресная», затем, прищурившись, взглянула на Даниеля так, словно собралась изучить его профиль.

— Я не из тех женщин, кто ходит в церковь, — без обиняков сказала она.

Даниель в это время выезжал сквозь главные ворота на проселочную дорогу, и хотя это было не столь уж трудным делом, он, казалось, целиком сосредоточился на нем.

— Может быть, раньше и не ходила, а теперь будешь!

Подумав о том, что ей предстоит высидеть целых три часа в церкви на длиннейшей службе, замаливая свои и, возможно, отцовские грехи, Джоли даже застонала.

— Тогда лучше бы меня повесили!

Громкий смех мужа заставил ее вздрогнуть, хотя она и ожидала подобной реакции.

— Уверен, преподобный Блэкборроу по достоинству оценит твой энтузиазм.

Джоли тяжело вздохнула.

— Полагаю, что он такой же нудный и многоречивый, как все священники, — посетовала с покорностью судьбе. Но сейчас не было никаких оснований не подчиняться Даниелю. Во всяком случае Джоли знала, что в данный момент у нее просто нет выбора.

Даниель снова ухмыльнулся и лихо нахлобучил свою старую потрепанную шляпу, но на Джоли даже не посмотрел и никак не отреагировал на ее замечание.

По обеим сторонам дороги в жарком августовском воздухе колосилась золотая пшеница. Лошади, фыркая и мотая головами, несли фургон вперед. На одном из ухабов Джоли бедром коснулась твердого, как камень, бедра Даниеля и отскочила, сло — вно ее укололи булавкой. Капли пота тут же выступили у нее в ложбинке между грудей, на шее, над верхней губой.

— Сегодня очень жарко, — несколько торопливо заявила Джоли.

— Август… — коротко согласился Даниель.

Вдали показались предместья городка Просперити, на которых Джоли и сосредоточила свое внимание.

— А вы не слишком разговорчивы, мистер Бекэм, а? — рискнула сказать она.

— Да, не слишком, — согласился Даниель, приподнимая шляпу, чтобы рукавом промокнуть выступивший на лбу и бровях пот. Если бы Джоли получше знала своего мужа, то ей следовало бы лихо поддеть его в этот момент локтем под ребро, чтобы ему стало стыдно за то, что он такой неразговорчивый. Бывает, что женщинам просто необходимо поболтать, и сейчас был как раз такой случай.

— А как вы думаете, почему? — продолжила Джоли, но неожиданно ей вспомнилась его согбенная фигура у могилы первой жены, и Джоли тут же задала вопрос по-другому: — Я имею в виду, вы не большой любитель разговаривать?

Даниель издал неопределенный звук, который можно было принять за понукание лошадей, затем некоторое время молча обдумывал ответ.

— Не бери в голову, — сказал наконец он. — И потом, твоей болтовни хватит на нас двоих.

Эти слова немного обожгли Джоли, но не в первый раз ей было выслушивать упреки в болтливости, а кроме того, существовало множество вещей, над которыми ей следовало сейчас подумать. Например, куда она двинется после того, как уйдет с фермы, или на что она будет жить и как?

Тем временем фургон въехал в городок Просперити, и Даниель остановил его прямо перед входом в банк.

— Мне надо подписать кое-какие бумаги, — объявил он Джоли, которая постаралась сама спрыгнуть на землю, не дожидаясь его помощи. — А ты иди в лавку и подбери несколько готовых платьев и несколько ярдов материи. — Его голубые глаза критически окинули ее платье и блузку, которые давным-давно напрашивались на то, чтобы их выбросили на свалку. — Купи себе также гребешок и щетку и не забудь про капоры.

Джоли закусила нижнюю губу, чтобы не сорваться и не ответить, как надо. Она понимала, что многие в городе могли бы назвать Даниеля Бекэма щедрой натурой, но что-то в самой его манере держаться вызывало в ней чувство, которое можно было сравнить с подпрыгивающей крышкой бурно кипящего чайника.