Мальчишки-ежики, стр. 51

Кассу они нашли быстро. Ромка сунул в окошечко свое удостоверение личности и объяснил, зачем он пришел. Кассирша порылась в ведомостях и на одной из них дала ему расписаться. Затем отсчитала сорок восемь рублей тридцать копеек.

Громачев был поражен. Он не предполагал, что так много заплатят. И Лапышев ахнул.

— Я бы на твоем месте каждый день писал, сказал он, — И учиться на литейщика бы не стал.

— Не очень-то печатают, — возразил Ромка. — Из тридцати всяких произведений только одно взяли. Будешь со мной ходить на консультацию?

— Обязательно, — пообещал Лапышев. — А сейчас давай деньги разумно потратим. Одежонка у тебя какая-то куцая, мальчишеская. Надо бы тройку — настоящий костюм — купить. Тогда ты сможешь где хочешь показываться.

Он повел Громачева в магазин готового платья. Там, после нескольких примерок, был найден черный костюм без жилета на Ромкин рост. Он стоил тридцать два рубля.

Купив костюм, парни прошли в отдел, где продавались рубашки и галстуки. Лапышеву понравилась белая рубаха с твердым воротником. Но Ромка запротестовал:

— К ней запонки и галстук нужны. Давай лучше купим пару вон тех серебристых свитерков. Они по пятерке стоят.

Свитера были полушерстяными. Ромка купил один себе, другой — Лапышеву.

— Это тебе от меня подарок.

— За что?

— За хлопоты… в честь дружбы.

— Возьму, он мне нравится. Но я твой должник, — сказал Юра.

Осталось еще более шести рублей. По дороге они зашли в парикмахерскую, модно постриглись и наодеколонились. Потом отправились на рынок и купили пряников, орехов, копченой колбасы и четыре бутылки лимонаду.

В общежитии Ромка оделся во все новое. Лапышев тоже натянул на себя серебристый свитер.

Пришедшие с работы Шмот и Ходырь пощупали сукно костюма, погладили пальцами свитера и недоуменно уставились на товарищей.

— Где схапали нову справу? — спросил Ходырь.

— Кто деньги дал? — поинтересовался Шмот.

— Отец прислал, — соврал Ромка. — Сегодня мы приглашены на ужин. Помойтесь как следует, приоденьтесь… Пойдем к девчатам.

В восемь часов, захватив с собой гостинцы — орехи, пряники и лимонад, — футболезцы двинулись наверх. На лестничной площадке их остановил запоздавший Самохин.

— Вы куда? Подождите меня, я только умоюсь, — попросил он.

— Не торопись, — ответил Ромка. — Мы без тебя обойдемся.

— Что значит «без меня»? Я тоже хочу.

— Но мы не хотим, — стал втолковывать ему Лапышев. — Потому что от тебя чесноком воняет. Не надо было тайно жрать свою колбасу.

— А что, на всех мне ее делить? — обиженно возразил Самохин. — Это ж домашняя.

— Ну и сиди с ней, а мы погуляем.

И Лапышев показал бутылку.

Оставив ошарашенного Самохина на площадке, парни поднялись на девичью половину и постучали в дверь третьей комнаты.

— Сейчас… Одну секундочку! — послышался голос «Слоника».

«Секундочка» растянулась на несколько минут. Самохин, прокравшийся наверх, заметил, куда пошли футболезцы.

В этот вечер и девчонки приоделись в отглаженные платья. Были тщательно причесаны и напудрены. Лимонаду и гостинцам они обрадовались.

— Тащите картошку, — распорядилась «Слоник», расставляя разнокалиберные тарелочки, ложки и вилки.

Нина и Муся торжественно внесли две больших сковородки с золотистыми ломтиками картофеля, поджаренного по-ресторанному.

— Прошу к столу! — пригласила «Слоник».

Парни раскупорили бутылки и, разлив лимонад, принялись чокаться.

— За окончание «колуна». Завтра зарплата.

— За дружбу!

В это время раздался громкий стук в дверь. Не ожидая разрешения, вошел комендант общежития.

— Что это у вас… пьянка? — строго спросил он, шевеля усами. — А ну, не прятать!

Он кинулся к столу, понюхал все бутылки, кружки и, смутясь, буркнул:

— А мне один фезеушник донес, что вы вино хлещете.

— Как его фамилия? — поинтересовался Лапышев.

— Кто его знает. Конопатый такой… с рыжинкой. В шестнадцатой, что ли, живет.

— Самохин, — понял Юрий. — Ну и подлец! Мы ему всыплем.

— Не сметь! — строго предупредил комендант. — За драку — вон из общежития. Бейте где хотите, только не здесь. И вас, девчата, предупреждаю: парней не водить, к одиннадцати часам — чтоб никаких гостей.

Неожиданное вторжение коменданта не испортило аппетита: парни принялись очищать тарелки, наполненные поджаристым картофелем, а девчата ели пряники, грызли орехи и пили лимонад. При этом смеялись, вспоминая, как грозно шевелил усами комендант.

Потом Шмот принес лапышевскую мандолину. Начались танцы. Рому на тустеп пригласила Симочка.

— Ох, какой ты сегодня модный! — сказала она. — Фасонистые мальчики мне нравятся.

Ромка уже понимал, что если девчонки заглядываются на него, то в этом нет никакого чуда. Так оно и должно быть. Он ведь парень хоть куда. Ему всегда нравились девчонки своенравные, по-мальчишески бесшабашные. Но Симочка обладала иной бесшабашностью — женской. Видно, она знала немало уловок для завлечения парней: то кокетливо шевелила плечиками, то прижималась бедрами так, что он смущался, но не отстранялся от нее — хотелось продолжать эту еще не испытанную игру.

На второй танец он опять пошел с Симочкой и тут заметил иронический взгляд Нины Шумовой. Оказывается, она наблюдала, как действуют на Громачева уловки подруги.

«Кто из них лучше?» — не мог решить Ромка. Нина ему нравилась свежим румянцем, ямочками на щеках и улыбкой.

За Симочкиной манерой танцевать наблюдал и Лапышев. В перерыв он подошел к ней и негромко сказал:

— Эх, жалко, играть некому. Я бы тебя покружил!

— А ты на губах сыграй, — предложила девушка. — Руки освободятся.

И они, напевая, принялись вальсировать. И Симочка к Юре прижималась так же, как и к Ромке. Это уже, видно, вошло у нее в привычку.

Огорченный Громачев подсел к Нине. А та, разгадав его настроение, продекламировала несколько строк из «Песни Фаины»:

— Это ты про Симочку?

— Угу.

Ромка решил ответить стихами Бальмонта:

Она ответила чуть измененными стихами Федора Сологуба:

— Хорошо, — согласился Ромка.

И остаток вечера они танцевали вдвоем. А Симочка сидела одна и злилась.

Стихоправ

В «футболезне» наступили дни разлада. Каждый отдельно себе покупал еду и приносил кипяток не в чайнике, а в кружках. Ходырь заправлял кипяток медом, присланным из Белоруссии, Самохин — брусничным вареньем, Шмот — пил вприкуску с постным сахаром. Лишь Лапышев и Громачев по очереди покупали хлеб, булку и колбасу на двоих, а кипяток заправляли молотым цикорием.

Наступила дождливая ленинградская осень. Нудный сеянец сутками не прекращался. Баталии на раскисших футбольных полях кончились. В общежитии было скучно.

Как-то, придя после работы домой, Ромка устроился на подоконнике сочинять рассказ о маленьких мальчишках. Он так увлекся, что не заметил, как появился в комнате Самохин. Тот несколько минут возился со своим сундучком, вытащил самоучитель и уселся с балалайкой разучивать песню. Он дергал струны и подвывал: