Татуировка, стр. 14

— Неужели бомба, сеньор? — поразился сержант. — Тогда в ней должен тикать часовой механизм. Или она радиоуправляемая? — он не зря занимался на вечерних курсах.

— Все может быть, мальчик. — Шумейкер повернулся к растерянному доктору. — Вы свободны, док. Только запеленайте снова эту выпотрошенную игрушку и верните ее в сумку. Пусть все будет так, как было. И я уверен в вашей сдержанности — о кукле не должен слышать никто.

— Сеньор, так вы считаете, что это не бомба? — спросил еержант, едва доктор прикрыл за собой дверь. — Неужели наркотик?

— Я в этом уверен, мой мальчик. — Сержант начинал ему нравиться все больше. — Так они перевозят героин. Способ простой и надежный. Ты, естественно, тоже нигде ни полслова, но у тебя сейчас будет интересная работа.

Уже через пятнадцать минут началась операция, которую Шумейкер мог назвать звездным часом своей жизни. Пользуясь почти неограниченными полномочиями, данными ему правительством, он вызвал несколько десятков тайных агентов и среди них — четырех миловидных женщин. Эксперты к этому моменту подтвердили, что в контейнере был самый настоящий родной колумбийский героин.

Едва аэропорт снова открылся, на контроль хлынула лавина пассажиров. Но для тех, кто улетал с грудными детьми, был выделен специальный проход. Миловидные контролерши действовали четко и быстро. А еще, ласково улыбаясь, они на мгновение, как бы невзначай, притрагивались ко лбу, щеке или обнаженной руке младенца и всем, кто вызывал подозрение, наклеивали едва заметный, размером с пылинку радиомаячок — последнее и очень дорогое приобретение спецслужб. Агенты-мужчины улетали вместе с этими пассажирами. А центральный компьютер одновременно анализировал имевшуюся о них информацию. Работа длилась несколько суток, и в результате были прослежены пути перемещения героина с помощью наркокурьеров. К операции подключились службы нескольких стран. Отработанные курьеры были арестованы, и большинство их оказалось, к удивлению Шумейкера, выходцами из России и Украины.

— Если русская мафия взялась у нас и за перевозку героина, то, боюсь, мы завязли надолго, — сказал он, отчитываясь перед правительством.

Русские пути подтвердила и откровенная беседа с владельцем фабрики интимных изделий. Под угрозой выдворения из страны он сообщил то немногое, что знал о заказчике: славянин, выдающий себя за чеченца. После кропотливой работы десятка аналитиков выяснилось, что заказчик навещал Колумбию и прежде, но в последнее время его визиты участились. В определенных кругах он был известен под несколькими именами, чаще всего упоминались «Чеченец» и «Иван Иванович». Российские маршруты Чеченца-Ивана Ивановича сходились в одном и том же городе.

Итоги работы сотни профессионалов, работавших независимо друг от друга, Шумейкер собрал в докладе, который готовил по заданию президента несколько дней. Этот сверхсекретный доклад он в единственном экземпляре напечатал на старой пишущей машинке, потому что не мог доверять даже собственному компьютеру. В резюме он предлагал президенту пойти на довольно необычную акцию.

У президента были несомненно и другие советники. Поэтому Шумейкер ждал его решения терпеливо. Да и то сказать: выкрасть из российского города гражданина России и транспортировать его через океан для допросов и очных ставок — на такое дело требовалась политическая воля. Но другого пути для хотя бы недолгой победы над наркомафией Шумейкер не видел.

Наконец президент принял решение. Приказ был устным и не фиксировался нигде. В случае провала операции жертвой многих скандалов становился единственный человек — сам Шумейкер. И немедленная отставка была ему обеспечена. В случае победы, кроме очередной побрякушки на грудь, он получал моральное удовлетворение. Президент, вместе с которым они когда-то учились в университете, знал, что этого ему будет вполне достаточно.

Теперь оставалось передать задание исполнителю предыдущей акции, который по кое-каким косвенным данным тоже был выходцем из России.

Николай удалил текст из памяти ноутбука и убрал компьютер в сумку.

Брамс никогда ничего не записывал, у него была прекрасная память. До намеченного дня оставался еще месяц.

УЛИЦА ПОЛНА НЕОЖИДАННОСТЕЙ

— Ося! Ося! Как ты вовремя! Ниночка рожает!

Осаф Александрович решил навестить в выходные двоюродную сестру и угодил прямо к родам.

— Ниночка! Все в.порядке! Дядя Ося приехал, сейчас он тебя отвезет, — крикнула Елизавета Андреевна в глубину квартиры. — Я пойду ее собирать, И она оставила родственника в прихожей наедине с отражением в зеркале.

Ниночка была женой племянника. В их семье и без Дубинина имелись двое мужиков. Но так получилось, что именно в этот день мужская половина отправилась на рыбную ловлю, предусмотрительно оставив старые «Жигули-копейку» подокнами во дворе. В результате Осафу Александровичу пришлось заводить малознакомую машину и везти обеих женщин в родильный дом, где Ниночку ждала платная палата, а также место для супруга, который, согласно новомодной методике, должен был подбадривать роженицу в момент выхода плода из чрева и лично принять на руки новорожденного младенца. Однако супруг, по всей видимости, подкачал.

В приемном покое родильного дома вместе с Ниночкой осталась и сама Елизавета Андреевна.

— А ты, Ося, — инструктировала она, — поставь машину на место и сиди жди мужиков. От телефона не отходи.

Глупо было признаваться, но Осаф Александрович рассчитывал поесть у родственников вкусного борща, который обычно готовился по выходным. А теперь приходилось удовольствоваться искусственной сосиской, запеченной в тесто, с лотка. Поблизости от роддома ему проголосовал мужчина с коротким, то ли белесым, то ли седым ежиком. И Дубинин чисто автоматически притормозил, хотя пассажиров брать не собирался. Но раз уж остановился, то нелепо было не помочь человеку. Тем более что тому оказалось по пути.

— Полуось полетела, — пожаловался пассажир, усаживаясь рядом. — И мой мастер как раз в отъезде. Ездил в фирменный магазин за новой, потому как на рынке такое фуфло гонят!

Осаф Александрович недолюбливал эти автомобильные разговоры. Да и ездить за рулем по городу разлюбил тоже. Хотя лет двадцать назад, когда сам впервые сел в собственные «Жигули», он был готов не вылезать из машины сутками, а беседы о карбюраторе и тормозных колодках считал обязательными для мужчины. Тогда ездить по городу на «жигулях» было одно удовольствие. Не то что теперь — или сплошные пробки, или наглые пацаны, обгоняющие то справа, то слева.

Правда, «эгидовские» машины слишком нагло резвиться пацанам не позволяли. На «эгидовских» машинах была связь со всеми постами, и если кто слишком торопился их обогнать, тому давали длительный отдых на перекрестке, подвергая его автомобиль углубленному досмотру. Как раз это самое они проделали вместе с Плещеевым всего час назад. У Сергея Петровича было дело поблизости от дома Дубинина. А Дубинин почти всю неделю отработал в «эгидовском» филиале, который любители русского эпоса окрестили «Добрыней». И перемолвиться накоротке им было необходимо. Потому-то шеф позвонил в пятницу в конце дня.

— Есть планы на уикенд?

— Собираюсь навестить сестру, Сергей Петрович. Ожидается прибавление семейства. Но если надо повидаться, я готов. Как только — так сразу.

— Стоп-стоп-стоп. — И Дубинин понял, что шеф взял паузу для изучения еженедельника. — Завтра в двенадцать за вами заеду и отвезу к сестре. Устраивает? — возник наконец ею голос.

— Вполне.

Плещеев после тяжелой контузии, которую получил несколько лет назад во время серьезного дела, по субботам проходил лечение в барокамере где-то поблизости от его дома. Тогда и Дубинина дурная пуля задела, вырвав на боку кусочек кожи и мяса. В те годы боестолкновения с бандитами стали почти привычными. А «Калашников» можно было запросто купить в центре города на толчке в «Апрашке» — внутри Апраксина двора.