Вид транспорта — мужчина, стр. 9
Мстительный задор в глазах Зойки вдруг мгновенно угас. С испуганной растерянностью она уставилась на сестру и с мольбой вымолвила:
— Денька, ты пойдешь на свидание?
— Пойду, — отворачиваясь, сердито буркнула Денисия.
— Без раритета пойдешь?
— Сказала же…
Зойка радостно взвизгнула:
— Какая ты у меня бескорыстная!
— Почему бескорыстная? — удивилась Денисия. — Ты же обещала молчать.
— Да-да, конечно, — подтвердила Зойка"
— Тогда вези меня домой. Я устала.
Глава 6
Нет, этой ночью ей не работалось. Да и сколько там до утра — вот-вот рассвет. Денисия решительно отодвинула от себя старофранцузский словарь. Какой уж тут перевод. Из головы не шла таинственная история с банкиром.
"Что же Зойка могла подслушать? Любопытно до жути. Даже Сашка Гусаров на второй план отошел.
Кстати, за этим банкиром забыла спросить, когда Александр приезжает".
Денисия зевнула: «Зеваю, а спать не хочется. Телевизор, что ли, включить?»
Ночной канал демонстрировал грудастую деву, та неплохо пела, но пошло ухмылялась и преотвратнейше трясла тощей задницей. Денисии не понравилось, но выключать телевизор она не стала. На диван прилегла, не раздеваясь, пледом укрылась и задумалась.
Обо всем. О Сашке (как он там?), о банкире (гад настоящий), о Зойке (нет от нее покоя), о Степке (до смерти пирожки надоели), о Федьке (завтра снова придется топать в гостиницу, дежурить за нее, что тоже не сахар), о Пыжике (надо к нему забежать)…
В последней мысли мелькнул пижон. Перед ним почему-то было стыдно, под ложечкой заныло чувством вины… А потом Денисия отрубилась. Не заснула, а именно отрубилась: вот она была и.., нет ее, труп — хоть из пушек пали, не разбудишь.
Проснулась так же мгновенно, как и заснула. Обнаружила себя уткнувшейся лбом в спинку дивана — вот почему тяжело дышать. И тут ее словно током прошило: голос! Знакомый голос прямо над ухом!
Замерев от ужаса и не решаясь отлепить от спинки дивана лоб, Денисия лихорадочно размышляла: где она слышала этот голос, чей он?
Будто обухом по голове сознание выдало ответ: пижон! Его небрежные интонации, словно принуждают беднягу, словно не по своей охоте трещит.
А пижон трещал, ох как трещал! Быстро и вдохновенно говорил что-то там про какие-то трудности, про права и прочие дела…
«Да на кой мне его проблемы? — рассердилась Денисия. — И вообще, как он сюда попал? Как нашел меня? Как в квартиру вошел?»
— Так ты следил за мной, наглец! — гневно закричала она и, вскочив с дивана, наткнулась глазами на холеную физиономию пижона.
Он хитро улыбался и обещал:
— Думаю, это будет для вас приятной неожиданностью.
Пижон пялился на нее с экрана телевизора, точнее, на экране. Это событие Денисия восприняла как еще большее чудо.
«Так вот где я его видела, — прозрела она. — Это же модный тележурналист Матвей Аронов. Чуть ли не каждый день крутят по ящику его программы, а он кочует из одной в другую: из развлекательной в политическую и обратно. Вон оно что! Оказывается, телезвезда мой пижон!»
Долго млеть от прозрения Денисии не пришлось — позвонила Федора, гаркнула в ухо:
— Денька, ты не забыла, что сегодня дежуришь за меня в отеле? На тебе пятнадцать номеров и три вип-персоны. Не забыла?
На экране возник знаменитый правозащитник Эльдар Валев — как всегда, элегантен, одет с иголочки. Он и был приятной неожиданностью, обещанной телезрителю Ароновым.
— Нет, про дежурство я не забыла, — не отрывая жадного взгляда от Валева, ответила сестре Денисия, — но это еще вопрос. После обеда точно тебе сообщу. Так что слишком там не расслабляйся.
— Чума-а-а-а, — капризно пропела Федора и исчезла из оглохшего уха.
Потом в это бедное ухо залезла Степка со своими чебуреками: очень интересовалась она вчерашней торговлей. Потом позвонила Зойка, но не успела открыть и рта.
— Сашка когда приезжает? — с ходу спросила Денисия и, чтобы лучше слышать, выключила телевизор, невзирая даже на Валева.
Зойка вздохнула:
— Пока не знаю сама. Он на днях должен мне сообщить. Я для него специально отдельную мобилу купила, только редко он мне звонит.
— Чаще не может, — успокоила сестру Денисия. — Сашка все-таки на войне, а не в Булонском лесу на прогулке. Банкир твой из командировки вернулся?
— Ждем-с.
— А рот на замке?
Зойка хихикнула:
— Помнишь, висел у отца на двери мастерской старинный трехкилограммовый?
— Еще бы, — усмехнулась Денисия, — он мне палец вдребезги на ноге разбил, упал, зараза. До сих пор на погоду тот палец ноет. Гиря, а не замок.
— Так вот мой рот именно на таком, — сообщила Зойка. — Я тут обдумала все хорошенько и пришла к выводу, что ты права. Надо молчать.
«Значит, точно молчать будет». Страшный груз упал с души Денисии.
— Вот и молодчина, — похвалила она сестру. — Ну ладно, потом поболтаем. Я на занятия опаздываю.
У меня сегодня зачет.
В круговерти дня Денисия намертво забыла про Матвея Аронова, а он про нее не забыл.
История с беляшами-пирожками-чебуреками позабавила Матвея Аронова, но не только. Растерянно глядя вслед уличной торговке, он почувствовал болезненный укол…
Да что там укол, удар наотмашь… Хуже — боксерский мастерский хук его самолюбию: ОНА ЕГО НЕ УЗНАЛА!!!
Не узнала, а льстецы, подхалимы, бесчисленные прихвостни, льнущие к его могущественному семейному клану, убедили Матвея, что он — секс-символ.
«Лимитчица недавно в Москву приехала, а в их деревне „ляктричества немае“, ну не смотрела она телевизор», — успокаивал себя Аронов, но это был ответ лишь на половину вопроса.
Оставалось в загадках: почему эту лимитчицу не впечатлил он сам — красавец мужчина? Может, он не в ее вкусе?
Ерунда, так не бывает. В обморок шмякнуться от счастья должна бы, беляшница-чебуречница, голытьба, позорная телка. — , Матвей настолько взвинтился, что даже поехал мириться с гоп-стоп-моделью Эмилией — назло невзрачной лимитчице… Ха, спрашивается, с чего…
Не помогла и красотка Эмилия. Утром, не успел проснуться, — в голову мысль: ОНА НЕ УЗНАЛА!
Матвей даже матерно выругался, от чего, вопреки моде, себя отучал. Нет, он неженкой не был — нормальный мужик. И все же лежал и думал: "Не нарцисс, от себя не кончаю, так к чему эти мысли?
Подумаешь, не понравился. Понравился, да виду не подала. И вообще, сколько можно о ней мозги свои парить? Всякие бабы бывают, мыслей на всех не напасешь. Да и что за дела? Выбросить дуру из головы!"
Но «дура» из головы не выбрасывалась. Так весь день ее и проносил, несмотря на то, что невпроворот работы. Даже работа не отвлекла.
Вот зацепила!
Вот обозлился!
Во заклинило!
Сам от себя не ожидал…
Матвей упрямый, долго сопротивлялся, выталкивал, выпихивал ее из головы всевозможными доводами, но бесполезно. Ближе к ночи смирился. Отправляясь на свидание к оперной примадонне — из наших, но мировая известность, из самой Италии припылила, — по привычке обкатывал будущее действо. Что примадонне скажет — что та ответит ему — пойдут куда или останутся да и прямо там, в номере…
Короче, прикидывал, размышлял — обычный мужской тренинг. Дура, разумеется, рядом, от Матвея ни на шаг, за ним телепается, щедро уснащая все его мысли язвительными комментариями. И по-французски. По-французски, которого Матвей практически не знал, слов сто, не больше — а она по-французски шпарит. Какие нервы нужны, чтобы это сносить?
Он шагал по коридору гостиницы и ругал почему-то себя, а не Дуру. Последними словами ругал:
«Мудозвон с автодозвоном, лох, заплинтусное чмо, портянка…»
С этими мыслями он приблизился к номеру примадонны и, заметив приоткрытую дверь, присвистнул:
— Фю-ють, а меня уже ждут.
Постучав, небрежно вошел и.., увидел ее, свою дуру.
Даже со спины, даже в смешной и кокетливой униформе горничной он сразу ее узнал. Нет, не узнал, скорее почувствовал. Нагло и самозабвенно она примеряла шляпку примадонны у громадного зеркала. Так увлеклась, даже не сразу просекла, что уже не одна в номере, а когда его отражение вдруг заметила, испуганно отскочила и, пряча шляпку за спиной (вот глупая, это у зеркала-то?), нервно спросила: