Пусти козла в огород, стр. 43
Когда родился Артем и Лора убедилась, что это ребенок Германа, она сразу рассорила мужа с подругами, что, впрочем, не представляло сложности, поскольку конфликт зрел еще на свадьбе. Много лет Лора скрывала от Германа и от подруг свою страшную тайну. Скрывала до тех пор, пока не настали для их семьи трудные времена. Случилось то, что в нашей стране случилось у многих: на семью Лоры наехали демократия и перестройка. Муж потерял работу, Лора зарабатывала крохи, а дети хотели есть. Лора вынуждена была признаться процветающему Герману, что у него есть сын.
Герман возликовал. Если верить Лоре, он готов был обогреть-обласкать не только сына, но и его хитроумную мамочку. Лора на разврат не пошла, ограничилась одной материальной помощью.
В этом месте я спросила:
— Почему я должна тебе верить?
— Потому, что я правду говорю, — горячась, ответила Лора. — Подумай сама, зачем мне Герман? Все прошло, я мужа люблю, у нас дети, да и родственники меня не поймут.
Я слушала и сверлила ее пытливым взглядом.
— Нет, — отрезала Лора, — между мной и Германом ничего нет. У него своя жизнь, у меня своя. Обожаю сына и до дрожи в коленях боюсь, что он когда-нибудь узнает о моем грехе. Артем воспитан в таких традициях, что не сможет меня понять. К тому же он очень любит своего отца, — Лора запнулась и поправилась:
— Моего мужа. Германа он ни разу не видел. Они не знакомы. Сколько Герман меня ни просил, я не решилась. Уж слишком они похожи. Герман видел Артема только издалека.
Я удивилась:
— А как же твой муж? Он разве не заметил странного сходства?
Лора с горечью усмехнулась:
— Муж уверен, что Артем похож на бабушку, на мою маму. Германа он со дня свадьбы не видел и вряд ли помнит его.
— Артем не знает, кто такая Алиса, а она, между прочим, жена его родного отца. Мастерица! Твой сын не знает имени твоей лучшей подруги. Какая конспирация! — с издевкой воскликнула я.
— А что мне оставалось делать?
— То, что делают все нормальные женщины: от своего мужа рожать.
Лора заплакала, и мне стало ее жалко. Видимо, она почувствовала это, потому что спросила:
— Софья, ты мне веришь? Я не травила Алису. Более того, я ее люблю и желаю ей только хорошего. И анонимок я не писала. Мне не до того: семья, дети, карьера, столько проблем, какой там Герман.
Пришлось поверить. Лора детьми клялась, а я только что узнала, на какие она способна «жертвы» ради своих детей.
Я поднялась из-за стола.
— Куда ты? — испугалась Лора.
— Пойду к Алисе.
В ее глазах отразилась паника:
— Пойдешь к Алисе и расскажешь, что у Германа есть сын?
Я молча смотрела на нее.
— Алиса устроит вселенский скандал! — закричала Лора. — Софья, умоляю, у мальчика сложный возраст! Он не поймет! Это может иметь непредсказуемые последствия! У меня муж! Семья! Софья!
Лора забыла, что мы не одни, что вокруг люди. Она кричала. Такой я не видела ее никогда.
Мне стало обидно.
— Успокойся, — рассердилась я. — За кого ты меня принимаешь? Кто такие вещи рассказывает? Это ваши дела. Мне всего лишь требовалось выяснить, что не ты травишь Алису.
— Выяснила? — с надеждой спросила Лора.
— Выяснила. Не ты.
ГЛАВА 26
Молодой человек справился с волнением. Он уже почти решился подойти. Наблюдать за ней, лежащей на пляже под утренним солнцем, было так сладостно, но…
«Это не может продолжаться вечно, — сказал он себе, — нужно наконец решиться. Вот сейчас подойду, сяду рядом и…»
Дальше фантазия отказывалась работать. Он не узнавал себя. Куда девались уверенность и апломб? Впервые в жизни он робел перед девушкой, перед какой-то девчонкой.
«С этим нужно кончать, — думал он. — Мужик я или не мужик! Сейчас куплю два эскимо и подойду. Подойду, и все тут. Мы же почти знакомы».
Он купил мороженое и направился к той, которая занимала все его мысли, ни днем ни ночью не давая покоя.
Она была в трех шагах, эта девушка беззаботно загорала, даже не подозревая, как страдает его душа, сотрясаемая ураганом чувств. Случайно встретив ее в лавке древностей на горе Тану, он глянул в ясные бездонные глаза и… лишился власти над собой. Мир утратил привлекательность, все потеряло смысл. Жизнь лишь там, где есть она. Дни превратились в ожидание встречи с ней.
Он мечтал. Как мальчишка мечтал и в мечтах геройски спасал ее тысячу раз. Выхватывал из пасти крокодила. Отбивал у свирепых индейцев. А в действительности ни разу не спас, ни на выставке цветов, ни при ограблении банка. Только мучался и страдал, не решаясь признаться в своих чувствах. Не решаясь даже познакомиться.
И вот теперь — она в трех шагах, но как непросто их пройти.
«Сейчас подойду, сяду рядом… Она обернется, а я? Что должен сделать я? Протяну мороженое… Как дурак! Почему — как дурак? Жарко, протяну мороженое и небрежно спрошу: „Как дела?“ А она? Что она мне ответит? Никогда не узнаю, если не подойду!»
Он сделал шаг, и вдруг с ленивой грацией она поднялась. Он замер, беспомощно глядя в ее спину. Она уходила, а он, как идиот, стоял, держа в руках тающее мороженое.
Она шла к воде, а он не решался двинуться с места. «Даже не знаю, как ее зовут, даже окликнуть не могу», — думал он, грустно глядя на тающее мороженое.
Подняв глаза, увидел ее, уже бегущую по прибрежному песку. Она была легче ветра, длинные стройные ноги едва касались берега. Но что это? Кто за ней бежит?
За девушкой неслись бронзовотелые атлеты.
Ярость охватила его. Мороженое отлетело в сторону. Перепрыгивая через распростертые на горячем песке тела, он вихрем понесся за обидчиками. Сердце бешено колотилось в груди. Воздух рвал легкие. Но… что это?
Замедлил бег. Остановился.
Она уже не убегает? Сама им навстречу идет?
«Какого я чуть не свалял дурака!» — ужаснулся он, глядя на девушку.
Она улыбалась. Она мечтательно смотрела вдаль. Мечтательно и отрешенно. Никогда он не видел такого счастливого лица. И такого спокойного.
«Я идиот!! — подумал он, сражаясь с подступившим отчаяньем. — Самонадеянный болван! Это ее друзья. Хорошо, что я их не догнал!»
Он бессильно опустился на песок, но тут же поднялся и, не зная зачем, поплелся за девушкой и ее спутниками.
Он видел, как они сели в автомобиль. Машина рванула с места, направляясь к порту.
«Все, конец, — подумал он. — Ей совсем не до меня».
Мир потускнел. Он бродил по пляжу сам не свой, бродил, поглядывая на ее одежду, на брошенный халатик, на босоножки. Страшные сомнения закрадывались в его душу.
Она могла бы еще бежать и бежать, но беспричинный страх уже отступил. Она разозлилась на себя.
«Ну чего несусь как угорелая? Глупость какая! Кто меня тронет? Здесь же народу тьма. В крайнем случае закричу, позову на помощь».
Она пробежала по инерции еще несколько шагов. Остановилась, обернулась.
Бронзовокожие атлеты настигли ее. Она отчетливо видела их лица, серьезные, сосредоточенные. Один из них, подбегая, взмахнул чем-то над ее головой. Она отшатнулась.
Облачко черной пыли повисло у ее лица. Она не успела задержать дыхание, прерывистое и глубокое после бега. Невесомая пыль защекотала горло, проникла в легкие.
Атлеты замерли, бесстрастно наблюдая. Ласковое тепло прокатилось по всему ее телу. Ноги ослабли. Преследователи подхватили ее под руки, что-то сказали.
Она не понимала ничего, кружилась голова, тело стало ватным. Но в глубине сознания, наполняя все более и более ее существо, рождалось ощущение всеобъемлющего счастья.
Пелена вдруг спала. Она уже все понимала, все видела, но не глазами, а по-иному, внутренним зрением, непостижимо и мгновенно обретенным ею.
— Пора, — сказал один из атлетов.
Она поняла: « Да, пора».
Пошла, с трудом передвигая непослушные ноги. Атлеты шли рядом, чуть поддерживая ее.
Все потеряло смысл. Автомобиль, за окнами которого промелькнул город. Самолет, несущий ее куда-то над горами и болотистыми джунглями. Говорящие что-то люди. Все потеряло смысл. Все внешнее. Она жила лишь внутри себя, находя там все больше и больше радости. Истинного счастья.