Почем фунт лиха, стр. 38
Какой все же хороший парень Аким, добрый и великодушный. Увидев Марусю, он не стал кобениться и набивать себе цену, как другие, а обнял подругу, поцеловал, взял из ее рук «Абсолют» и спросил:
— А как же буфет?
— Ты мне дороже, — призналась Маруся.
— Ребята, — сказала я, — у меня большая Клавина стирка, так что не обессудьте, если уделила вам мало внимания.
— Мы тебя проводим, — благородно откликнулся Аким.
Меня внезапно одолела скромность.
— Я на такси.
— Мы тебя проводим до такси, — сказала счастливая Маруся.
Я согласилась и потом, уже из машины, долго смотрела, как они махали мне вслед, обнявшись, словно два голубка: большая Маруся и маленький Аким.
Хорошо, что я умею радоваться чужому счастью. Это очень обогащает жизнь.
Глава 19
Во двор Клавдии такси въехало, когда на часах было сорок минут четвертого. Не обращая внимания на столпившихся у лавочки людей, я, не дожидаясь лифта, понеслась на пятый этаж. Минут пять безрезультатно жала на кнопку звонка, потом раскрыла сумочку и достала ключи. Открыв дверь, я вошла в квартиру и, к удивлению своему, застала стирку в самом разгаре. Клавдии же не было нигде.
«Куда она могла пропасть? — насторожилась я. — И почему начала стирку, не дожидаясь меня? На нее это не похоже. А на месте ли ее домашний халат?»
Я бросилась в спальню, перерыла все в одежном шкафу, но в скудном гардеробе Клавдии халата не наружила.
«Не могла же она выйти на улицу в домашней одежде, — подумала я, растерянно присаживаясь на Диван. — И почему не оставила записки? Значит, мучилось что-то из ряда вон, то, что вынудило нашу yравновешенную Клавдию, забыв про все на свете, нестись бог знает куда. Может, что-то связанное с ее Димой?»
Скрип входной двери отвлек меня от раздумий.
— А тут открыто, — услышала я голос соседки. — Проходите, поглядите.
Я бросилась в прихожую и обмерла. Соседка не одна. Рядом с ней топтались двое мужчин: один в гражданском, другой в милицейской форме, если не ошибаюсь — в чине капитана.
— Кто вы такая? — строго спросил меня гражданский.
Не успела я открыть рта, как соседка Клавдии — препротивнейшее создание — опередила меня.
— Это Сонечка, сестрица несчастной, двоюродная, — заговорщически кивая мне, проговорила она и скорбно поджала свои ехидные губки.
Мне не понравилось, что эта неотесанная баба так фамильярно называет мою исключительно утонченную и аристократичную Клавдию несчастной, а меня Сонечкой. Я уже собралась одернуть ее, но строгий вопрос капитана мне помешал.
— Как вы попали в квартиру?
Я опешила. Да что здесь происходит, в конце концов? По какому праву такой допрос? Ох, я сейчас им покажу!
Но пока я собиралась, вредная соседка опередила меня и на этот раз.
— Сонечка помогала Клавочке вести хозяйство, ну, прибраться там, постираться…
— Прислуга, что ли? — спросил гражданский, скептически рассматривая мое модное платье и туфли на высоких каблуках.
— Что-то вроде, — кивнула соседка. — Поэтому Клавочка дала ей ключи.
Я вскипела.
— Да что вы тут городите такое! — завопила я. — Никакая я не прислуга. У меня два высших образования, не считая прочих глупостей.
— А зачем пришли? — хитро щурясь, поинтересовался капитан.
— Стирать белье.
— Значит, прислуга, — констатировал гражданский. — Что ж, пойдем осмотрим квартиру, — обратился он к капитану.
— По какому праву, хотелось бы знать? — возмутилась я.
Гражданский снисходительно взглянул на меня и веско произнес:
— По праву службы. А вы, гражданочка, оставайтесь на месте и ничего не трогайте. Ваших отпечатков в квартире нет?
— Моих? Да сколько хотите. Не удивлюсь, если вы не найдете отпечатков хозяйки, — начала было я, но тут мне сделалось дурно.
Ну и позднее же у меня зажигание. Клавдии нет, зато пришли эти, из милиции, а я как дура отвечаю на их вопросы вместо того, чтобы задавать свои.
— Что с Клавдией? — спросила я.
Соседка, дико вращая глазами, взвыла:
— Дак вы не знаити?
— Нет, конечно, я только что вошла.
Капитан и гражданский посмотрели на меня совсем другими глазами.
— Несчастный случай, — сочувственным голосом сообщил гражданский.
— Волошинова Клавдия Вячеславовна примерно чaс назад упала с балкона, — с заметной грустью добавил капитан.
Я попятилась и растерянно заглянула в комнату.
— С вот этого? — спросила я, указывая на распахнутую балконную дверь. — С наволочками и простынями?
— С него, — подтвердила соседка. — Вешала белье, подсклизнулась и впала.
Мне сделалось дурно. Ноги подкосились, тошнота вцепилась в горло, на месте сердца образовался ноющий омут, а в голове глупая неуместная мысль: «Один раз в жизни женщина собралась самолично повесить сушиться белье и тут же упала с балкона. Ну как ее было не опекать?»
Когда открыла глаза, гражданский, у которого не помню как я оказалась на руках, крутился со мной по комнате, а соседка с капитаном наперебой предлагали положить меня то на диван, то в кресло, то почему-то на стол. Слава богу, он выбрал диван.
— Вам лучше? — спросил он, заботливо подавая мне стакан с водой.
Я понюхала воду, передернула плечами, вернула стакан, вскочила с дивана и убежденно заявила:
— Здесь что-то не так! Не могла Клавдия упасть с балкона!
Капитан, видимо, достаточно хорошо разглядев все мои достоинства, тоже пожелал заботиться обо мне.
— Успокойтесь, — сказал он, поглаживая меня по обнаженным рукам, — ваша сестра еще жива, она в реанимации. Как только она придет в себя, мы обязательно ее допросим.
— Вы считаете, что можно прийти в себя, свалившись с пятого этажа? — не поверила я.
— Конечно, бывали случаи и пострашней, — охотно отозвался гражданский. — Вот недавно жена сбросила пьяного мужа с шестого, и ничего. Отделался двумя переломами.
Это вселило в меня некоторую надежду.
— Дай-то бог, — ухватилась я за соломинку.
— Да, — согласился капитан, — а пока, если вы не возражаете, мы осмотрим квартиру, нет ли чего подозрительного.
Я не возражала. Они походили по комнатам, но, кроме пуговицы, лежащей на ковре прямо напротив балкона, ничего подозрительного не нашли.
— Вам знакома эта вещь? — спросил меня капитан, протягивая золотистую пуговицу.
Я задумалась. Где-то уже видела такую… Ну как же, конечно, видела. Совсем мозги из головы вон.
— Это пуговица от кофточки моей сестры, — сказала я. — Той самой, которую я привезла из Польши и подарила Клавдии недавно.
Я хотела вернуть пуговицу, но капитан опять погладил меня по руке.
— Оставьте ее у себя, — ласково сказал он, — раз она принадлежит хозяйке квартиры, то нам не нужна. Я положила пуговицу в сумочку.
— Осмотритесь еще раз, все ли на месте? — спросил гражданский.
Я осмотрелась и заверила, что на месте все.
— И мебель стоит, как обычно? И нет следов борьбы? — спросил капитан.
— Все, как всегда, и мебель тоже, — заверила я.
— Почему же вы решили, что здесь что-то не так. — осторожно поинтересовался гражданский.
Ну как ему объяснить, что самое большее, на что способна Клавдия ради меня и Нелли, так это лишь на замачивание белья. Никогда она не начала бы без нас стирку. И уж тем более не стала бы сама вешать белье на балкон.
Хотя откуда я знаю? Мы просто не давали ей такой возможности, постоянно забегали вперед, как говорила бабушка, брали все на себя. А Клавдия не бессердечный человек, она понимает, что нам с Нелли нелегко. Она же слышала вчера, как переживала Нелли из-за Саньки. И я волновалась, что стирка большая. Всем хотелось управиться до ночи, вот Клавдия, не дождавшись нас, и начала.
Я опоздала на целых сорок минут, а Нелли (со своей депрессивной больной) и вовсе непонятно, когда приедет. Клавдия — сама пунктуальность — наверняка начала стирку ровно в назначенное время, а я опоздала на сорок минут. Во всем виновата я, поэтому и ищу другое объяснение. Мое подсознание не желает признавать страшной вины и хочет найти другого виновного. Во всяком случае Нелли, я уверена, так трактовала бы мои подозрения.