Фанера над Парижем, стр. 17
Я без энтузиазма промямлила:
— К Леле собиралась.
— Могу подвезти, это рядом с банком.
— А ты откуда знаешь? — удивилась я.
— Что, я не знаю, где живет Турянский? — рассердилась Тамарка. — За кого ты меня принимаешь?
— Раз знаешь, вези, — ответила я с твердым ощущением, что Тамарка в чем-то водит меня за нос.
Ладно, Перцев испугался, а почему же испугалась она, когда решила, что я всем разболтала о похищении Турянского? Ей-то что с этого? Вот над чем стоит подумать!
Я так увлеклась обдумыванием этого вопроса, что даже не заметила, как Тамаркин «Мерседес» затормозил у дома Лели.
— Все, Мама, приехали, — сообщила она.
Я вышла и побрела, все еще обдумывая этот вопрос.
— Мама! Мама! — завопила Тамарка. — Мешок! Ты мешок свой забыла!
— Что? — изумилась я. — Какой мешок?
Тамарка протянула мне мою сумку.
— Встретимся вечером у Коровина, — буркнула она и дала знак своему водителю, мол, трогай.
ГЛАВА 11
Леля, очевидно, возлагала большие надежды на мои чудесные способности, потому что, увидев меня, сразу закричала:
— Ну что?
Похоже, она вообще удивилась, что я все еще не привела ее Турянского за руку.
— Дело движется, — заверила я, не собираясь баловать Лелю подробностями. — Звонили тебе эти похитители?
— Нет, сегодня пока не звонили, — почему-то с сожалением сказала она, видимо, все еще надеясь поговорить с мужем.
В глубине души обливаясь слезами, я поняла, что не смогу сообщить Леле о своих подозрениях.
Сказать о том, что нет в живых ее мужа?!!
Может быть, позже, когда-нибудь… это кто-то сделает за меня.
— Куда денутся, позвонят, — успокоила ее я, сразу проходя в кабинет Турянского. — Сегодня обязательно позвонят и будут звонить до тех пор, пока не получат выкуп.
Леля, уже не спрашивая ни о чем, поплелась за мной. В отчаянии она готова была довериться черт-те кому — ее счастье, что подвернулась я, человек исключительной порядочности.
— Как спалось? — спросила я, усаживаясь за рабочий стол Турянского и знаком приглашая Лелю присесть напротив.
— Напилась снотворного и как в яму провалилась, — пожаловалась Леля, усаживаясь на стул, совершенно непригодный для современного человека.
Современный человек отвязен, на стуле он любит развалиться, опираясь на сиденье одной лишь пятой точкой, этот же стул требует от сидящего на нем идеальной осанки. Лишь проглотивший кол будет чувствовать себя комфортно на этом стуле. Леля кол не глотала, а потому ерзала, пытаясь устроиться поудобней.
Я предвидела, что долго ей на нем не усидеть, потому и заняла единственное приличное место — кресло Турянского. Остальная мебель никуда не годилась, что меня вполне устраивало: я жаждала одиночества. Вряд ли Леля по доброй воле поймет тот странный факт, что я жаждала одиночества именно в кабинете ее пропавшего мужа. Хотя, мне этот факт странным не казался, Я точно знала, чего хочу.
— Леля, — сказала я, с жалостью глядя на темные круги под ее прекрасными очами. — У Александра Эдуардовича должен быть сейф. Где он? В кабинете я его не вижу, а ведь Александр Эдуардович, как я понимаю, работал именно здесь.
— Да, Сашенька иногда засиживался в кабинете до утра, — подтвердила Леля.
— Следовательно, сейф здесь — не стал бы он ходить за каждой бумажкой, скажем, в буфет. Сейф здесь, и ты, как любимая жена, о нем знаешь. Теперь должна знать и я. Не из праздного любопытства, пойми, дорогая, а пользы ради.
Леля растерянно смотрела на меня и молчала. Было очевидно, что она соображает, как ей поступить. Я усилила натиск:
— Понимаю, Александр Эдуардович говорил тебе о важности этого секрета, но настал тот роковой час, когда появилась другая важность. Речь уже идет о жизни Александра Эдуардовича. В сейфе может оказаться то, что приведет нас к истине.
Моя высокопарная речь подействовала на Лелю, бедняжка занервничала — но недостаточно. Видимо, Турянский здорово ее застращал, зная добрую и доверчивую душу своей жены и ее пристрастие к подругам.
— Хорошо, — сказала я, — открываю все карты. У меня есть серьезные причины подозревать, что твоего мужа похитили совсем не с целью выкупа. Тот, кто хочет получить выкуп, обычно хорошенько думает, прежде чем заламывать цену; здесь же явно переборщили. Следовательно, Александра Эдуардовича похитили не с целью получения выкупа.
Леля опешила.
— А с какой целью? — прошептала она.
— Кто-то жаждет его смерти.
— Его смерти наверняка жаждут многие, иначе не стал бы Сашенька платить охране, — справедливо отметила Леля. — Зачем же понадобилось его похищать, когда можно было просто организовать убийство?
— Вот это я и хочу узнать, покопавшись в сейфе. Кому-то выгодно, чтобы он умер естественной смертью: от сердечного приступа, спровоцированного клаустрофобией.
Леля испуганно схватилась за голову:
— Ты узнала про клаустрофобию? Какой ужас! Сашенька это скрывал даже от меня.
Я хотела сказать: «Что знают трое, то знает свинья», — но сказала совсем другое:
— У меня открылся монтевистский дар, — солгала я, чтобы выгородить Розу. — Я поднапряглась и прочла это вчера в твоих мыслях.
Леля рассердилась:
— Соня, перестань! Неужели ты веришь в эту глупость? Ты же образованный человек. Ты мне еще про духов расскажи.
— Не ты ли ходила к Коровину? — в свою очередь рассердилась я.
— Ах, это все от отчаяния. Утопающий за соломинку хватается, но я очень быстро поняла, что все это обман, и больше не пойду. А про Сашенькину болезнь ты наверняка узнала у Розы, раз придумала про монтевизм. Ведь Роза у нас монтевистка?
— Да, она, — вынуждена была признать я, покрываясь краской стыда.
— Что ж, я не в обиде, — успокоила меня Леля. — Ты же не из любопытства действовала, а для пользы дела. К тому же ты убедила меня. Я и сама думала, что сумма выкупа уж слишком велика. Значит, кто-то хочет Сашенькиной смерти. Естественной смерти, — Леля призадумалась. — Нет, не знаю, кому это выгодно.
— Возможно, в сейфе есть бумаги, которые дадут нам ответ на этот вопрос, — воскликнула я. — Если мы вычислим похитителя, то уж я придумаю, как заставить его вернуть обратно Александра Эдуардовича, будь спокойна.
— Хорошо, — решилась Леля. — Открываем сейф.
Сейф находился практически на виду: за картиной. Вполне традиционное место. Леля набрала код, открыла одну дверцу, вторую и широким жестом пригласила меня:
— Можешь начинать.
Я выгребла часть бумаг и отнесла их на стол. Расположилась в кресле Турянского, собираясь тщательно изучить полученный материал. Леля уселась на стул и заскучала.
— Что там? — спрашивала она через каждые пять минут.
— Посмотри сама, — отвечала я, протягивая ей уже изученный документ.
Леля пробегала бумагу глазами, зевала и возвращала мне со словами:
— Ничего не понимаю. Какой-то контракт. Чем нам это полезно?
— Пока не знаю, может, и ничем, — отвечала я, недоумевая, почему Леля до сих пор здесь.
Видимо, я недооценила ее упрямство. Наконец она не выдержала, поднялась со своего ужасного антикварного стула и со словами «кофе сварю» удалилась.
Я почувствовала себя значительно свободней — терпеть не могу, когда в ответственный момент сидят над душой: мои мозги отказываются работать. Так и есть, едва не пропустила интересную вещь — что это?
Я глянула на бумагу, которая следом за другими оказалась у меня в руках. Судя по всему, это был страховой договор. Но что это был за договор!
Из него следовало, что Турянский получает страховые выплаты, так называемую страховую премию, в случае… смерти своего компаньона — Перцева. Причем в особых условиях было отмечено: страховое общество платит только в случае ненасильственной, то бишь естественной, смерти, что должна определить независимая экспертиза.
Но даже и не это было важно. Гораздо важнее было дальнейшее. В тех же особых условиях отмечалось, что одновременно с этим договором был заключен аналогичный страховой договор, но уже в пользу Перцева. В случае такой же ненасильственной смерти Турянского Перцев получает те же выплаты.