А я люблю военных…, стр. 42

— Прямо в вас и стреляли? — спросила я, изумляясь ее спокойствию.

— Не-а, я в тот час в сельпо за хлебом пошла. Трудно уж самой печь. Уж руки не те, и ноги не те, спина вот…

Я нетерпеливо ее перебила:

— И что же, бандиты убили Лавра?

— Не-а, утёк он. Думала, как сыч сидит, а он, поганец, в погребе лаз прогрёб. Вот и утек, но чуть попозжее объявился и на голову мою Федота приправил.

Долго уговаривал, а как согласилась, так снова пропал. Дружок его чуть позже Федота привез, мол Лавр попросил. С тех пор и живет у меня горемыка, а Лавра больше не видала. Денег, правда, оставил, когда на Федота согласилась я, оставил и сгинул опять. Говорила ему, пусть мучается Далилка, тяжело мне, а он ни в какую.

Сказал, что Далилка уехала куда-то, а Федот, говорит, деревенским воздухом подышит пускай. Ему, мол, перед смертью полезно.

— Перед смертью молиться полезно, — заметила я и попрощалась с бедной старушкой.

* * *

По пути Сергей и Харакири пытались узнать какой мне удалось разжиться информацией. Я молчала и лишь отмахивалась, погруженная в свои мысли.

“Много будут знать, раньше состарятся,” — решила я, не понимая их настойчивости.

Они же не отставали. Особенно Харакири, который обижался и все бубнил:

— Сама же говорила, что все мы члены БАГа, и сама же теперь молчит.

Когда же он стал слишком наседать, я прикинулась спящей. Харакири, упрямец, долго меня тормошил, пока Сергей не сказал:

— Оставь ее, пускай поспит, намаялась, бедная.

В голосе его явственно слышалась столь необходимая мне нежность.

“И все же он очень мил,” — подумала я, действительно засыпая.

Глава 31

“Сосновый коридор”. Наконец-то. Времени нет. Послы Микадо вот-вот пройдут вдоль раздвижных перегородок, с рисунками сосен на морском берегу. В Белый Кабинет сегуна. Близится время. Почти десять…

Асано Наганори укрылся за раздвижными перегородками — стенами коридора. Из Зала Приемов в Белый Кабинет медленно шествует начальник охраны, Кадзикава Ёритору.

“Враг! Меч из ножен! Асано Наганори не потерпит бесчестия!”

Он изготовился. Мелькнула мысль: “Жаль! Нет длинного меча. Запрещен во дворце сегуна. Не беда. И коротким достану.”

Тускло блеснул клинок. Асано молнией вылетел из-за перегородки.

— Знаешь, за что мщу! — крикнул он, замахнувшись мечом.

Грозно надвинулся на Ёритору. Чуть промедлил, глядя в глаза. Впитал смертельный ужас врага.

— Стой, безумец! Стой! — грянул окрик.

Меж Наганори и Ёритору вклинился престарелый Кира Ёсинака. Незаметно появился из Белого Кабинета. Раскинув руки, прикрыл начальника охраны.

— Зарублю! — рявкнул Асано.

— Руби старика, — содрогаясь, ответил Кира. — Тебе отомстят. Отрубят голову. Ты обнажил меч во дворце. И мой клан…

— Уйди! — теряя самообладание закричал Асано.

— Нет, — возразил старый самурай. — Я церемониймейстер двора. Под угрозой прием. Одумайся! Еще могут простить.

За спиной Кира в оцепенении застыл Ёритору. Холодный пот стекал с его лба.

“Проклятый Кира! Встал на пути! Не смогу дотянуться коротким мечом! Злейший враг, Ёритору, спрятался за чужой спиной! Недосягаем!”

Асано потерял голову.

— Получай, старик! Не будь упрямцем! — рассвирепел он.

Плашмя ударил мечом. Еще! Еще!

Кира упал. По лицу заструилась кровь. Ёритору очнулся, перехватил руку Асано, удерживая меч. Набежали люди.

— Убью! — рычал Асано.

Его повалили на пол. Обезоружили.

Уже в руках стражи Асано крикнул:

— Я отомстил! Теперь отомстил!

Отважный Наганори сошел с ума?! Кому отомстил? Дряхлому старику? Церемониймейстеру?

Никто не понял выкрика Асано. Его грубо поволокли в Янаги-но ма — “Ивовую комнату” — заперли, выставили стражу.

Велик клан Асано. Но… Скоро решили судьбу самурая. В одиннадцать перевезли из эдосского замка в особняк Тамура Укёдаю. Собрали экстренное заседание правительства. Его возглавил сегун!

Как наказать наглеца? Очевидна ли вина? Не помутился ли разум Асано?

Приговор огласили к полудню. Сочли: вина очевидна. Обнажил меч во дворе сегуна. Из мести напал на безоружного самурая. Опозорил правительство в глазах послов. В глазах Микадо! Не безумен, сам признал. Напал из мести.

Приговор гласил:

“Асано Наганори пожаловать указом о смерти! Предписать сэппуку. Личное имущество конфисковать. Клан Асано расформировать.”

Великая милость!!!

За Асано заступились. Многие помнили его благодеяния. Другой бы не знал снисхождения. Покрыл бы себя бесчестием. Другой, не Асано.

Все не любили бесчестного изменчивого, “как плывущее облако”, Кира, распутного, алчного и жестокого. Ему никто не поверил. Он говорил, что грудью защищал Ёритору.

Представить невозможно! Кира защищает кого-то!!!

Решили: Асано говорит правду. Мщение предназначалось именно Кира Ёсинака.

Вечером того же дня Асано Наганори покончил с собой, соблюдая ритуал. По обычаю, голову ему после сэппуку отсек лучший друг и главный вассал, истинный гиси Обоси Кураносукэ.

Посмертное послание, дзисей, оставил Асано Наганори.

Под порывом весеннего ветра

Цветы опадают

Я еще легче

С жизнью прощаюсь.

И все ж — почему?

Сумитомо утирал слезы, читая посмертные стихи друга. Более всех понял подтекст. Но… В воздухе повис вопрос Асано.

“И все ж — почему?”

И Сумитомо не мог отыскать ответа!

* * *

Утро я встретила (уже можно сказать) традиционно — между двумя мужчинами. И на этот раз все мы лежали на кровати испанского гарнитура и снова были одеты: я по-прежнему в платье невесты, Сергей и Харакири в сильно помятых английских костюмах.

Мелькнула первая мысль: “Сообщнички почему-то от меня не избавились, хотя имели такую возможность. Пока я спала, была беззащитна.”

За первой мыслью мелькнула вторая: “И спала я в квартире Сергея, но кто же сюда меня заносил? Оба сильные, рослые, не стали бы вдвоем тащить меня, пушинку, значит нес кто-то один. Кто взял на себя эту приятную миссию? Ах, как хочется знать, кто же нес меня на руках в эту роскошную кровать?”

Я повернула голову налево — Харакири спал, как убитый, повернула голову направо — Сергей ни в чем ему не уступал.

“Сереженька, — прислушиваясь к сладкому томлению в груди, подумала я. — Мой Сереженька. Как он мил. Просто душка.”

Словно подслушав мои мысли, Сергей приоткрыл один глаз и, увидев меня, улыбнулся.

— Софья, — ласково прошептал он, — почему ты не спишь?

— Почему здесь это? — вместо ответа спросила я, презрительно кивая на Харакири и давая Сергею понять, что уж кто-кто, а Харакири здесь лишний.

Неизвестно как началось бы это утро, не окажись в кровати посторонний? Сердце мое истосковалось по ласке, не в лучшем состоянии и другие органы.

Похоже, Сергей понял ход моих мыслей. Его широкая сильная ладонь легла поверх моей узкой и слабой.

— Софья, — с непередаваемой нежностью прошептал он, — сам мечтал от него избавиться, но этот наглец не хотел уходить. Ни в какую. Все твердил, что не доверит мне почетного члена БАГа. Пришлось взять его с собой сюда, в постель.

— Жаль, — вздохнула я, — уже охотно его потеряла бы. Не представляешь, как этот болван мне надоел.

— Оч-чень представляю, оч-чень представляю, — ответил Сергей, осторожно лаская мою руку.

Я заробела, приподняла голову с подушки, он тоже голову приподнял, губы потянулись к губам, глаза встретились и…

И раздался противный голос Харакири.

— Ого, уже утро! — с оптимизмом кретина закричал он, вскакивая с постели и тут же принимаясь делать зарядку. Прямо в английском костюме.

Как две испуганные пташки, в разные стороны разлетелись наши головы.

— Да, уже утро, — сердито подтвердил Сергей, смущенно застегивая пуговицу пиджака.