Сердца Хаоса, стр. 60

Редкие одобрительные хлопки отвлекли внимание Блейлока. Он мгновенно повернулся.

Гостья, приглашенная на тридипередачу, саркастически улыбалась. Женщина выглядела ошеломляюще в вечернем белом платье, состоящем из длинной свободной юбки с двумя полосками материи, перекрещивающимися на груди и завязанными сзади на шее. На щеке еще виднелись ссадины, но они не портили общего впечатления. Блейлок задержал дыхание и напомнил себе, что следует строго предупредить Тараса и Бастера, его телохранителей, стоявших подле женщины и позволивших ей такую свободу действий. Почему они допустили аплодисменты?..

– Очень впечатляюще, Хови, – сказала капитан Кали Макдугал. – Проблема только в том, что Всадники никогда не пойдут на переговоры, если им начинают угрожать жизнями заложников. Они уже отслужили молебен по нашим душам, можешь не сомневаться.

Блейлок засмеялся. Потом ударил ее по щеке и, схватив за плечи, с силой толкнул в сторону своих телохранителей.

–Заткнись, сука! – заорал он, брызгая слюной. – Пасть закрой. Ты посмела мне угрожать? Издеваешься здесь?..

Его слова эхом отозвались в огромном, практически пустом помещении. К удовлетворению Блейлока, драки согласились оставить в его распоряжении дворец маркиза. Таи-шо Кусуноки предпочел расположиться в правительственном комплексе, который был спроектирован во времена принца Джона Дэвиона и представлял собой по меньшей мере крепость, если не целый укрепленный лагерь. Господин Кимура во исполнение приказа вышестоящего руководства не решился оставить Кусуноки одного в этом огромном, казарменного типа здании. Чем дальше, тем больше он убеждался, что с непредсказуемого, не знающего границ ублюдка маршала нельзя спускать глаз. Его мысли господин Кимура читал с легкостью необыкновенной – вот почему ему становилось страшно. В голове у Кусуноки сидела одна, но страстная и все определяющая идея. Он мечтал править самовластно, объявить себя независимым государем. Фантастическая, неосуществимая на практике мечта. Никто в руководстве «Черного дракона» даже не помышлял об отделении от Синдиката и измене Дому Куриты. Деликатно направлять Координатора, время от времени напоминать ему о необходимости прислушиваться к заветам предков – это одно, а раздел государства – совсем другое. Даже не безумие, а идиотизм. В преддверии нашествия Кланов дробить Синдикат никто наверху не собирался.

Сложнейший вопрос: как общаться с взбесившимся от победы Кусуноки? Убрать его нельзя – он пользовался непререкаемым авторитетом в армии. Не будет Кусуноки, кто поверит, что Курита негласно отдал приказ о захвате Тауна? В этом случае операция превращалась в банальный мятеж. Результатом мог быть только разгром экспедиционного корпуса и неизбежное в подобных случаях решение о добровольном уходе из жизни. Кимуру такая перспектива не страшила, но ради чего вспарывать живот? Ради этого буйвола Кусуноки? Извините!..

Спустя несколько минут Блейлок поднялся в свои апартаменты. Когда-то тут размещалась дворцовая церковь, где проходили религиозные службы. Теперь здесь ничто не напоминало о Боге, разве что сохранились пилястры из белого мрамора да на сводчатом потолке виднелись мозаичные картины, напоминающие об истории жизни Спасителя. В одном из углов был устроен альков -там помещалась кровать; в другом – письменный стол и рядом еще один, на котором стояли компьютеры и множество всяких устройств для связи и наблюдения за дворцовыми помещениями. Были здесь и предметы искусства (Блейлок так и называл их – мои предметы). Огромные голографические гобелены на стенах, возле стола светящаяся изнутри колонна двухметровой ширины, в которой нашли место слои разнообразно окрашенных жидкостей – они то смешивались, то разделялись, то укладывались в столбик, то свивались клубком, то растекались змейками. Вдоль той стены, где стоял стол, в промежутках между пилястрами высились огромные зеркала, последнее заросло паутиной. Там же располагалась какая-то непонятная скульптура, представлявшая собой сплетение причудливо изогнутых труб. Ближе к столу, почти посередине помещения, стоял пьедестал из черного мрамора, на котором располагался экран тридивизора.

Комната и обстановка, как бы странно это ни звучало, напоминали Блейлоку о нем самом. Было в подборе предметов, их расположении, в общей тональности, даже в некоторой вызывающей аллюзивности места что-то схожее с его мировосприятием. Здесь он чувствовал себя спокойно.

Тарас и Бастер ввели в комнату Кали Макдугал. Она с интересом осмотрела стены, бросила взгляд в сторону аквариума, заполненного разноцветными жидкостями.

– Знаете, мне становится жаль, что не придется увидеть, как вы попадете в руки к апачам. Знаете, кто такие апачи? В древние времена на Терре существовало такое племя. Страшные люди – они служат в нашем полку. Видали бы вы, что они выделывают с врагами, попавшими к ним в лапы. С виду вроде бы нормальные ребята, такие дружелюбные, отзывчивые, но, стоит им почувствовать запах крови или решить, что кто-то осмелился их обидеть, – беда!

Блейлок на мгновение замер, затем медленно повернулся к Кали.

– Ты права. – Он кивнул. – Тебе вряд ли доведется увидеть эту сцену.

Кали потрогала пальцем разбитую губу – на пальце остался кровавый след.

– Ничего не скажешь, – добавила капитан, – вы умеете разговаривать с женщинами. Блейлок рассмеялся.

– Что да, то да. Как я уже сказал, тебе, к сожалению, не видать, как я попаду в руки апачей, но кое-что из их приемчиков мы можем порепетировать и здесь.

Он махнул рукой. Тарас и Бастер с обеих сторон вцепились в Кали. Схватили, словно боевой робот «Циклоп».

XIX

Гандерландские горы

Провинция Немедия

Таун, Федерация Солнц

7 февраля 3058 года

Сначала в коридоре раздалось буханье тяжелых солдатских ботинок, затем в распахнутом дверном проеме появился высокого роста, широкоплечий, с выступающим брюшком мужчина.

– Мне нужен лейтенант Сатхорн, – басом сказал он.

В большом зале охотничьего домика стояли густые сумерки. Было раннее утро, и большой стол, сколоченный из деревянных плах, походил на неведомого, прилегшего отдохнуть зверя, возле которого пристроились скамейки и табуретки-детеныши. Возле двери разинул угольно-черный зев огромный камин, там задорно потрескивали огромные поленья. От огня исходило такое живительное тепло, что Касси старалась держаться как можно ближе к камину. Возле него она поставила письменный стол, средства связи. Здесь же, за ширмой, была устроена ее личная каморка – узкая походная кровать, небольшая тумбочка и вешалка. Она вышла из-за ширмы: – Это я.

Мужчина глянул влево, вправо, словно искал кого-то, – крупный нос крючком, квадратный подбородок, взгляд колючий, недоверчивый. Волосы седые, а вот усы еще пышут чернотой, разве что отдельные серебряные искорки заметны. Глаза голубые, на лице сдобренная презрением улыбка.

– М-да, – наконец заявил он. – Не ожидал.

– А чего вы ожидали? – Касси оглядела его с ног до головы, оценила разворот плеч. Буйвол хоть куда!

Все они вели себя подобным образом – представители народной милиции и члены различных групп сопротивления. Все начинали с разочарования. Потом, правда, по большей части приходилось разочаровываться Касси. Материал был сырой, набитый предрассудками, в подавляющем большинстве фермеры, лесорубы, шахтеры. Ловкости, умения, хитрости им явно не хватало, зато гонору!.. Все разговоры вертелись вокруг того, что происходило в столице, как себя там чувствуют Джеффри Кусуноки и драки.

– Вот, прибыл на совещание… – заявил бугай. Касси догадалась, что он едва не добавил «девочка». Раз не добавил, значит, не глуп. Другие ни капельки не стеснялись.

– Я могу нацепить накладную бороду, – сказала Касси, – если тебя это устроит. Или набью под одежду ваты, чтобы казаться покруглее. Лады? Мужчина засмеялся.

– Ладно, малышка, давай кончай выпускать коготки. Я просто удивился, что в этом обидного. Давай знакомиться. Ганц Хартер из Гандерландской ассоциации защиты прав ранчерьеро. Они пожали друг другу руки.