Одинокому везде пустыня, стр. 46
Явился тот самый черноволосый генерал, «парнишка», как назвал его маршал.
– Есть замечательная идея – укрепить береговую линию Нормандии орудиями с большого русского корабля.
– Дредноута, – подсказала Мария.
Маршал поморщился: он терпеть не мог английских слов.
– Большого линейного корабля, – поправилась Мария.
– Англичанам это не понравится, – с улыбочкой сказал адъютант, видимо, уже хорошо изучивший все приязни и неприязни своего начальника.
– Наверное. – По лицу маршала Петена скользнула победительная усмешка. – Конечно, им не понравится, а Франции необходимо. Графиня Мари даст вам все исходные данные. Свяжитесь… – Маршал хотел назвать чье-то имя, но потом лишь добавил: – Вы сообразите, с кем связаться. Скажете – это мое предложение. Жду доклада. Графиня, – обратился он к Марии, – вы пойдите сейчас с ним в мой секретариат, все им скажите и возвращайтесь. Да, и не скромничайте с ценой. Я знаю русские корабельные орудия, они нас не подведут.
Потом Николь и Мария осматривали вместе с Петеном зимний сад, и он рассказывал им о каждом цветке, как о живом человеке.
– Вы взяли все координаты? – спросил маршал Марию, когда они возвратились в его кабинет к горящему камину.
– Да, договорились прямо завтра встретиться…
– Ну вот и славненько! Давайте еще чуточку выпьем, мне даже врач велит выпивать в день два-три бокала красного вина.
Когда они наконец попрощались с маршалом Петеном и поехали домой, Мария сказала:
– Спасибо тебе, Николь, дело начато.
– Глупенькая, – засмеялась Николь, – дело сделано!
– Но ведь маршал Петен сейчас не занимает никакой должности?
– Какая чепуха, малышка! На свете очень много людей, которые как бы не у дел, а вершат большие дела, это нормально. Вот эти, что стоят в тенечке и не лезут на страницы газет, и есть главные. А многие из тех, кто якобы главный, на самом деле марионетки. Сегодня маршал не у дел, а завтра…
– Для завтра он слишком старенький.
– Не скажи! Мой Шарль очень высокого мнения о Петене и говорит, что армия фактически его, а это тебе не шутка!
Мария не рассчитывала, что ей удастся сделать дело так стремительно, одним наскоком, она приготовилась к вязкой и нудной борьбе, подобрала целый ряд аргументов в свою пользу, выучила их на зубок. А ничего из ее заготовок не понадобилось. Оказалось, что одной фразы старого человека достаточно, чтобы все устроилось самым лучшим образом. Контракт, который она подписала на другой день после визита к маршалу Петену, был исключительно выгоден для нее. Ей даже удалось подчеркнуть в бумагах, что орудия с линкора "Генерал Алексеев" военные демонтируют сами и сами вывезут их в Нормандию. Не забыла Мария и добрый совет маршала: "Не скромничайте с ценой". Она не поскромничала, хотя и не зашла за край, – чувство меры никогда не покидало Марию.
– Николь, – робко спросила она по возвращении из военного ведомства, – Николь, а когда я получу с этого контракта деньги, ты возьмешь у меня на шпильки?
– Нет! Нет! Нет! – замахала руками Николь. – Неужели сестры берут друг у друга проценты за услуги?
– Спасибо. Я знала, что ты так ответишь, но не могла не спросить – это ведь целиком и полностью твоя заслуга.
– Ну хорошо. В последний раз прощаю!
– И что бы я без тебя делала!
– Ой-е-ей! Нашла бы что делать. Небось, теперь у тебя половина министерства в поклонниках?
– Ну половина не половина, а кое-кто есть! – улыбнулась Мария.
– Ладно, все это второстепенное – продали пушки и продали, главное сейчас для тебя не это… И хочу тебе сказать, что все устроится лучшим образом. Думаю, он нас ждет.
– Где?
– На яхте, с папулей беседует.
– Кто же отпустит его из училища?
– Мари, ты что не знаешь, что я жена одного из виднейших губернаторов?
И они расхохотались с удовольствием и радостью людей, понимающих друг друга с полуслова.
– Так едем в Марсель! – воскликнула Николь.
– Пока не могу. Я должна разыскать мою названную сестру Ульяну.
– Это ту кузину, большую, высокую?
– Да, ее. Нужно разыскать. Обязательно!
– И я с тобой!
– Николь, она живет в очень бедном квартале, там грязь, теснота…
– Что ты мне голову морочишь? Я что, грязи не видала? Едем! Только надо взять с собой побольше мелких денежек.
– Зачем?
– Не швыряться же крупными купюрами? Бедняки этого не поймут. И надо переодеться в дорожное платье, попроще.
Через час они уже ехали на розыски Ульяны. Вела машину Мария.
– А ты хорошо знаешь Париж, – похвалила Николь.
– Еще бы мне не знать! Я изъездила город вдоль и поперек, почти как русский таксист.
LXIX
– О-ля-ля! Кто не знает русских таксистов! – дурашливо проговорила Николь. – Русский князь – таксист! – И она рассмеялась своей шутке, которая показалась ей очень уместной.
Реакция Марии была для Николь неожиданной.
– Да, есть такое клише в головах ваших французов. Русский князь – таксист, русский генерал – швейцар отеля, казацкий атаман – вышибала в борделе. Так вам проще с нами, русскими… Русские для вас – матрешки, расписные ложки, самовары, звон балалайки, цыганский хор в кабаре и все тот же пресловутый русский князь – таксист!
– О, Мари, у тебя все лицо пошло пятнами. Какая ты, оказывается, патриотка своей России!
– Извини, – тихо сказала Мария, сбрасывая скорость, – извини… Хотя разве стыдно быть патриоткой?
– Нет, отчего же? Конечно, нет. Я тоже, например, могу ругать своих французишек последними словами, но если при мне человек другой нации скажет о французах плохо, у-у, я глаза выцарапаю!
И обе они с улыбкой взглянули друг на друга – с открытой и всепрощающей улыбкой, которая лучше слов говорила о том, что каждый не без изъяна, но надо уметь сдерживаться и смотреть на мир шире и доброжелательнее.
– Ты повернула к Булонскому лесу? – удивилась Николь. – Там ведь богатые кварталы…
– Не совсем. Я знаю здесь короткий проезд к Биянкуру, что на той стороне Булони.
Рабочий городок Биянкур, прозванный русскими Биянкурском, встретил их сумрачными дощатыми бараками, унылыми, грязно-серыми коробками доходных домов без лифтов и, конечно, лесом огромных заводских труб разных диаметров, из которых в прежние времена безостановочно валили темно-фиолетовые, черно-серые или иссиня-золотые клубы дыма, а сейчас лишь кое-где застенчиво поднимались в небо блеклые дымки – дела на заводе Рено давно уже шли не лучшим образом.
Память у Марии была фотографическая, так что она без труда нашла дом, в котором остались накануне ее отъезда в Тунизию Ульяна Жукова и ее муж, казачий подъесаул Андрей Сидорович Калюжный.
Шел мелкий, противный дождь, дул северный ветер, было так зябко, что без особой надобности не то что люди, но даже собаки и кошки не выходили из своих укрытий. Так что, когда они подъехали к дому, он показался им вымершим.
– По-моему, здесь, – неуверенно проговорила Мария, – но раньше у подъезда была скамейка, на ней всегда сидели наши русские старушки и разговаривали о житье-бытье, а теперь все голо – ни скамейки, ни людей.
– Ладно, закрой машину на ключ и пойдем! – решительно сказала Николь, которая уже на въезде в Биянкурск преобразилась, видно, подобные рабочие бараки и коробки доходных домов были знакомы ей с детства, и она почувствовала себя в родной стихии.
Серая, некрашеная фанерная дверь подъезда была сорвана с одной петли, и когда Мария резко дернула дверь на себя, то она перекосилась – ее заклинило в дверном проеме.
– Сволочи мои французишки, дерут с людей деньги за жилье и так отвратительно содержат дома! – в сердцах сказала Николь о хозяевах и ловко, как завзятый хулиган, выбила дверь ногою, да так, что та сорвалась со второй петли и грохнулась на выщербленный бетонный пол подъезда.
– Ну ты разбушевалась! – засмеялась Мари. – Уймись!
В подъезде остро пахло кошачьей мочой, прогорклым жиром, местами лестница была залита какой-то кислой слизью, то ли помоями, то ли вообще непонятно чем. Ступеньки были слишком крутыми, перила кое-где просто отсутствовали, и приходилось придерживаться рукой за стену.