Боруэлла, стр. 48
— Кактусы — глупые, — как будто между прочим заметил Петька.
— Ну, не знаю, как там насчёт кактусов… — с сомнением сказал папа.
Значит, можно помогать ветеринарам, подумал Петька. «Где болит, собачка?» — «Гав!» — «Понятно…» Можно открыть даже свою ветеринарную клинику. Но это не сейчас, а в будущем…
— И вирусы! — вдруг догадался Петька. — Ну, может с ними можно… договоритсья? Тогда бы люди не болели.
— Это вряд ли. С одним вирусом может и можно договориться. Но как ты договоришься с миллиардами?
— А, может, у них главный есть! Вроде президента. Тогда бы можно было с одним только беседовать, и всё.
— Может быть… — задумчиво забубнил отец, — обратная транскрипция, трансляция, коньюгация…
Петька понимающе кивнул.
— А певцам такие бы возможности были просто как дар Божий, — ненаучно прервал поток идей отец.
Вот это да! Петька вспомнил, как Борька однажды проговорился ему. С условием «никому-никому не говорить». Борька мечтал быть певцом! Можно считать, что его мечта сбылась. Новый Лобертино Ролетти… или как там его… это… Борис Веткин! Сначала нужно придумать хит, потом — снять клип, а затем отправить его на какой-то музыкальный канал, а там до диска лазерного недалеко… Что уж говорить о всенародной славе… Где-то в глубине сознания промелькнула мысль о каком-то великом человеке и ответственности, но тут же угасла.
— Папа, какой ты молодец! — обрадовался Петька. — Что бы я без тебя делал!
— Да я уж представляю… — почесал затылок папа.
— Ты даже не представляешь себе! — заверил его Петька и помчался к телефону.
«Хмм… А у меня столько идей в запасе было, — огорчился Петькин папа. — Я даже трети не рассказал. Но подумать только — научные игры! Как интересно… Этот мальчик, Боря, неплохо на сына влияет. Что же, пусть дружат».
Петька нетерпеливо набрал номер. Как только на том конце подняли трубку, он закричал:
— Борька! Слушай!!!
А ему в ответ скучным голосом:
— Вы не туда попали.
Вот как легко одной неосторожно сказанной фразой загубить энтузиазм… Петька повесил трубку, постоял немного возле телефона, поцарапал ногтём обои, повертелся и пошёл в свою комнату.
Пусть всё будет завтра.
8. Поэты-песенники лишаются профессии
После уроков мальчишки собрались у Борьки.
Петька снова был в ударе.
Ещё бы! На уроках его не спрашивали. Но на алгебре (нашли замену учительнице) он поднялся и, пользуясь эффектом двадцать пятого звука, рассказал, как увлекательно вырастают деревья. Рассказывал он так:
— Сначала ничего не происходит. День ничего не происходит, два ничего не происходит, три ничего не происходит, четыре ничего не происходит, пять ничего не происходит…
Где-то на восьмидесяти днях он сбился. Поэтому продолжил так:
— А на восемьдесят первый день происходит. И среди снега появляется тоненький зелёненький росточек. А потом на нём появляется лист. Через неделю — ещё лист. Через две недели — ещё два. Через три недели — ещё три листочка. Через четыре недели…
Рассказ длился целый урок, все слушали очень внимательно, не перебивали, только Борька заснул. Этот факт, конечно, омрачил Петькино выступление, но после того, как прозвенел звонок, учительница сказала:
— Очень ты, Петя, интересно рассказывал.
И Петька засиял.
На следующих уроках Петька рассказал такие истории:
— как строят многоэтажки;
— как мяукают котята;
— как проводят перепись населения;
— как собирают картошку;
— какими разными бывают имена.
Борьке же в этот день снились котята размером с многоэтажку, картошка по имени Аполлон и огромная толпа на только что выросшем дереве.
И теперь Петька носился по Борькиному дому и кричал:
— Я — великий оратор! Сейчас мы будем придумывать хит! Сейчас мы его напишем! Сначала мы напишем одну строчку, потом мы напишем вторую строчку, потом мы напишем третью строчку, и так до тех пор, пока все строчки не окажутся заполненными! Урра!
— Я петь не буду, — вдруг сказал Борька. Таким он это голосом сказал, как будто всю жизнь только тем и занимался, что пел. И надоело ему это ужасно. Как будто кроме пения у него в жизни не было ничего. Ни варенья, ни качелей и даже в школу не пускали.
Петька ненадолго растерялся.
— Тогда я спою, — сказал он, а потом затянул: — Тогда-а-а я-а-а-а споюу-у-у-у!
— Ну ладно, буду петь, — сказал Борька. И таким он это голосом сказал, как будто ему наконец-то предложили достойную сумму за выступления, но он хочет показать, что сумма-то — маленькая.
— Какой капризный мальчик, — сказал Петька голосом какой-то бабушки, качая головой. — То хочет петь, то не хочет.
И добавил уже нормальным голосом:
— Ты мне сначала хит напиши, а потом уже разберёмся, кто петь будет.
Борька вздохнул, невзначай вытащил из книжного шкафа книгу с надписью «Пушкин» и стал её автоматически листать. Долистал, закрыл, поставил на место. Петька на него внимательно смотрел, подозревая, что Борька придумывает стихи. Но Борька сказал:
— Как я его тебе напишу. Я же не поэт… Давай споём что-то старое. Так все делают, когда стихи писать не умеют.
— Мы — не все! — заявил Петька голосом диктора новостей, и добавил уже нормальным голосом. — И поэтому нам нужен хит.
Борька обречённо кивнул и задумался.
— Через годы, через расстоянья… — предложил он неуверенно.
— Гениально, гениально! — сказал Петька голосом Татьяны Пельтцер и зааплодировал.
Борька заулыбался
— Но не твоё, — сказал Петька уже своим голосом.
Борька снова сник.
— Может, тетрадь взять, и туда пытаться записывать, что в голову придёт? — спросил Борька. Вдруг его осенило. — Или… или написать про Тетрадь! Ну… Про неё! Как ты думаешь?
— Можно про огородников написать… — в свою очередь предложил Петька. — Но понравится ли им?
Борька сказал, что Петька как никогда прав — нужно сначала подумать, для кого они будут петь. И мальчишки хором решили, что самая благодатная аудитория — маленькие дети. Вон как дети детсадовского возраста отреагировали на Боруэллу! Никто из взрослых так не реагирует!
— Точно, — сказал Борька. — Надо детскую песенку писать. Для малышей. Приступим?
И они приступили. Но, по правде говоря, совсем не ожидали, что написать стихи для песни получится! А стихи — получились. И оказались такими:
Как жалко, что я не писатель,
Тогда я открыл бы тетрадь.
О том, что случается с нами
Я мог бы вам всем рассказать.
Как жалко, что я не художник,
Тогда я открыл бы альбом,
И то, как спускались мы с горки
Я нарисовал бы мелком.
Ну а пока я — кубарем!
Ну а пока я — радугой!
Ну а пока я — маленьким
Хочу ещё побыть!
Ну а пока я — искоркой!
Ну а пока я — пламенем!
И детство мне не хочется
Ни с кем из вас делить!
Ещё мне конечно же, жалко
Что я — никакой не поэт.
Я б мог рассказать очень ярко,
О том, как живу все пять лет.
И жалко, что я не историк -
Напялил на нос бы очки
И вам рассказал про раскопки,
Что мы в огороде вели.
Ну а пока я — кубарем!
Ну а пока я — радугой!
Ну а пока я — маленьким
Хочу ещё побыть!
Ну а пока я — искоркой!
Ну а пока я — пламенем!
И детство мне не хочется
Совсем ни с кем делить!
И мне до отчаянья жалко,
Что день пролетел, как стрела.
Я многое мог бы придумать,
Но вы извините — дела!
Ну а пока я — кубарем!
Ну а пока я — радугой!
Ну а пока я — маленьким