Корсары Таврики, стр. 74

Веру обрадовало, что на этот раз он даже не заглянул в ком­нату девушек, и она, сменив женское платье на привычную ей мужскую одежду, ушла вместе с Родриго, поручив Ивайло и Хлое приглядывать за домом и его временными обитателями.

Вскоре она убедилась, что Родриго действительно уехал, присоединившись к небольшому купеческому обозу, двигав­шемуся в юго-западном направлении.

Сама же она села в лодку, которой правили два растороп­ных моряка с «Альбы» — Эльяно и Франко. Они налегли на весла и поплыли вдоль южного берега лимана, постепенно уда­ляясь на северо-запад, к месту впадения Днестра, где степные пейзажи сменялись пойменными лугами и редкими рощица­ми. Когда Эльяно и Франко причалили к берегу и стали рас­ставлять сети, Вера сразу поняла, что эти двое — весьма неваж­ные рыбаки и вряд ли смогут преуспеть в непривычном для них деле. Тогда, чтобы не терять времени даром, она предложила им завернуть в рыбацкую деревушку, где можно недорого ку­пить свежей рыбы, пока ее еще не отвезли на рынок к стенам крепости. Моряки тут же согласились, и Вера мимоходом от­метила, что ведут они себя с беспечным видом — словно капи­тан и не давал им указания осмотреть берега лимана и снаб­дить уловом экипаж «Альбы».

Вскоре лодка причалила у небольшой, поросшей камышом заводи. Здесь располагалось селение рыбаков, жены которых частенько приходили на городской рынок и в предместья, по­рой надоедая жителям своими пронзительно зазывающими го­лосами.

Но, едва Вера в сопровождении моряков ступила на берег, как тут же удивленно приостановилась: навстречу ей шла по­жилая рыбачка, которую девушка хорошо знала, но не ожида­ла увидеть здесь и сейчас. Это была болгарка Веляна, подруга Невены, часто посещавшая ее домик в Монкастро.

— Тетушка Веляна! — воскликнула Вера, разводя рука­ми. — Оказывается, ты осталась дома? А я думала, что ты по­шла с тетушкой Невеной и другими богомолками в мона­стырь к целителю.

— Вера, это ты?.. — Рыбачка подслеповато прищурилась, разглядывая девушку. — Давно я тебя не видела, детка, со­всем ты позабыла наши края. А мы с Невеной часто тебя вспо­минали. И святых старцев за тебя просили, хоть ты и латин­ской веры.

— Святых старцев? Значит, и ты была в том монастыре?

— Была, конечно была! И я, и Невена, и Тодорка, и Елица, и другие. Старцы нам дали живой воды. Я вот глаза ею промы­ла, и, кажется, они теперь зорче стали. Вот тебя ведь сразу узна­ла, хоть и не виделись мы давно.

— А когда же вы вернулись с богомолья?

— Вчера вернулись. Все село бегало на нас посмотреть.

— Значит, и тетушка Невена уже дома?

— Дома, а где ж ей быть? Только она, наверное, не знает, что ты тоже здесь, думает, что в Таврике.

— Вот как... — Вера посмотрела вдаль, вспоминая что-то очень важное, связанное с тетушкой Невеной. И вдруг ее осе­нило: — Карло! Ведь он оставил у Невены письмо для меня! Как же я могла забыть?.. Чем была занята моя голова?..

Наскоро попрощавшись с Веляной, девушка приказала мо­рякам грести обратно и даже не стала слушать их возражений. Мысль о Карло гнала ее вперед. Карло, верный друг, который, может быть, сейчас в опасности, а то уже и на другом свете, оставил ей послание, а она его так и не прочитала. Но теперь, когда тетушка Невена вернулась в свой дом, можно ли хоть на минуту откладывать встречу с ней и чтение заветного письма? Ни о чем другом девушка сейчас и думать не могла.

Глава пятая

Когда время уже перевалило за полдень, Аврелия вышла погулять в саду. Сентябрьский день выдался почти без­облачным, ясным, словно умытым после легкого ночно­го дождя, а сочетание зеленой и желтой листвы придавало осо­бое, немного грустное, очарование осеннему саду. Девушка бродила между деревьями, наслаждаясь возможностью побыть наедине со своими мыслями. В последнее время она поняла, что одиночество тоже может быть своеобразной роскошью, спасе­нием от несвободы. В доме Ринальдо Аврелии постоянно каза­лось, что чужие и порой недобрые взгляды замечают ее ду­шевные метания, и это было ей тягостно. И даже оставаясь наедине с Кириеной, Аврелия чувствовала невольное смуще­ние, ибо подруга слишком многое угадывала и понимала.

Но сейчас Кириена уснула, из четверых раненых матросов в доме осталось только двое, но и они спали после снадобий Филимона, Ринальдо еще на рассвете уехал по делам, Хлоя от­лучилась на базар, где любила подолгу болтать с товарками, а Ивайло, пользуясь отсутствием жены, пошел к приятелю пропустить чарку-другую. Но самое главное — в доме не было Вероники, чье присутствие кафинская девушка ощущала осо­бенно болезненно и остро.

Утром Аврелия случайно услышала, что Родриго уезжает на неделю в Ликостомо, а Вероника до самого вечера будет на ли­мане. Теперь, наедине с собой, у Аврелии было время обду­мать, как ей следует поступить. Да, она уже вполне осознала, что любит Родриго, и, несмотря на все преграды и опасности этой любви, такой неподходящей и безнадежной, не может из­гнать ее из своего сердца. Но она уверила себя, что причиной тому — ее частые встречи с Родриго, которые подпитывают за­претное чувство, а вот если разлука положит конец этим встре­чам, то и мучительную тайную любовь можно будет одолеть.

Возможно, отъезд Родриго — это знак судьбы, думала Авре­лия, и до его возвращения ей надо обязательно попасть на ко­рабль, отплывающий в Кафу, что сделать будет нетрудно, поскольку и Вероника в этом очень заинтересована.

И тогда — свобода от оков упрямой любви, возвращение до­мой, радость встречи родных людей...

Все это Аврелия хорошо понимала умом, но сердце ее бун­товало против доводов рассудка. Сердцу хотелось еще одной встречи, еще одного взгляда и, самое главное — решительно­го и открытого объяснения, после которого можно будет либо поставить крест на всех своих робких надеждах, либо...

Но додумать это «либо» девушка не успела, потому что услы­шала за своей спиной скрип открываемой калитки и звук ша­гов. Она вздрогнула, словно застигнутая на месте преступле­ния, и первой ее мыслью было, что это Вероника вернулась раньше времени. Но, оглянувшись, она увидела того, кого хо­тела, боялась и уже не надеялась увидеть: по садовой дорожке к ней приближался Родриго. Девушка невольно сделала пару шагов ему навстречу и остановилась. Несколько мгновений они молча смотрели глаза в глаза, потом Родриго чуть хриплым голосом произнес:

— Аврелия, я, может, буду сейчас говорить с тобой сбивчи­во и нескладно, но я волнуюсь, как мальчишка.

Она даже не заметила, что и сама перешла с ним на «ты»:

— А я думала, ты уехал отсюда на целую неделю...

— Мне пришлось обмануть Веронику и остальных; это был единственный способ поговорить с тобой наедине. Я не мог до­пустить, чтобы ты уехала в Кафу до того, как мы объяснимся.

Аврелия чувствовала одновременно и радость, и смятение, и страдание. Она прижала руку к груди, словно хотела унять торопливые, гулкие удары сердца.

Родриго, чуть коснувшись ее талии, повел девушку к ска­мейке, окруженной, словно шатром, навесом из дикого вино­града. Это было самое укромное и уединенное место в саду.

Когда они сели, Аврелия вдруг, неожиданно для себя, заго­ворила первой:

— А может, лучше расстаться без всяких объяснений... и со­хранить друг о друге ничем не омраченные воспоминания?

— А ты считаешь, что мое признание их омрачит? — Горя­чий взгляд Родриго заставил ее смятенно опустить глаза. — Можешь как угодно отнестись к моим словам, но я их скажу. Иначе всю жизнь буду мучиться, что не сказал, не выяснил все до конца... Так знай же, Аврелия, что я люблю тебя! И, Богом клянусь, душой своей, что никогда и ни к кому еще не испы­тывал такого светлого чувства! Да, я не ангел, на моей совести немало грехов. Обычно мужчины вроде меня называют любо­вью вожделение, обладание женщиной. Но к тебе у меня все иначе! Я ведь даже не коснулся тебя, не поцеловал твоей руки, не осмелился смутить нескромной шуткой. Это, конечно, не значит, что мое тело не жаждет близости с тобой, но я бы не посмел предложить тебе близость прежде, чем ты согласишь­ся стать моей женой и нас соединят святые узы у алтаря. — Он замолчал, взволнованно переводя дыхание. — Что скажешь мне, Аврелия? Теперь все от тебя зависит.