Сен-Map, или Заговор во времена Людовика XIII, стр. 58

Между тем на краю леса, недалеко от Монфро, блуждали двое всадников; они устали, напрасно отыскивая дорогу в замок среди гнетущего однообразия деревьев и тропинок, и собрались было отдохнуть на берегу пруда, когда из лесной чащи выскочили человек восемь — десять и бросились на них, не дав им времени опомниться; неизвестные повисли на поводьях лошадей, на ногах и руках всадников, сковав их движения, а чей-то хриплый голос спросил из тумана:

— Кто вы — роялисты или кардиналисты? Кричите: «Да здравствует господин обер-шталмейстер!», или вам несдобровать!

— Презренные негодяи! — воскликнул первый всадник, напрасно пытаясь расстегнуть кобуру пистолета.— Я велю вас повесить. Как вы смеете злоупотреблять моим именем!

— Dios, es el Senor![22] — крикнул тот же голос.

Разбойники тут же отпустили свои жертвы и убежали; послышался дикий взрыв хохота, и какой-то человек подошел к Сен-Мару.

— Как, amigo[23], неужто вы меня не узнали? Ведь это шутка Жака, испанского капитана.

Фонтрай наклонился к обер-шталмейстеру и сказал ему на ухо:

— Этот молодчик весьма предприимчив, сударь! Советую вам использовать его — ничем не стоит пренебрегать.

— Выслушайте меня,— продолжал Жак де Лобардемон,— не будем терять времени. Я не краснобай, вроде моего папаши. Я не забыл, что вы вызволили меня из беды и еще совсем недавно помогли мне, сами того не подозревая, как это постоянно с вами случается; ибо я поправил свои дела, благодаря вашей заварушке. Если хотите, я могу оказать вам важную услугу, ведь у меня под началом есть несколько храбрецов.

— Скажите, какую услугу, и мы посмотрим.

— Начну с предупреждения. Сегодня утром, когда вы спускались от короля по одной лестнице, по другой лестнице к нему поднимался отец Жозеф.

— О небо! Так вот разгадка его внезапной, необъяснимой перемены! Возможно ли? Король Франции! А мы-то доверили ему все наши планы!

— И вам больше нечего мне сказать? Знаете, у меня старые счеты с капуцином.

— Не все ли мне равно?

Сен-Мар опустил голову и погрузился в глубокое раздумье.

— Понятно, не все равно: стоит вам сказать слово, и за какие-нибудь тридцать шесть часов я избавлю вас от отца Жозефа, хотя он и находится сейчас неподалеку от Парижа. А при желании можно присоединить к нему и кардинала.

— Оставьте меня, я не хочу пускать в ход кинжал,— ответил Анри д'Эффиа.

— О да, понимаю! — воскликнул Жак.— Вы правы, лучше отделаться от него с помощью шпаги. Правильно, он достоин этого: высокий сан обязывает к уважению. Такое дело надлежит совершить знатному вельможе, по меньшей мере будущему маршалу. Я не в обиде, не надо зазнаваться, хоть я и мастер своего дела. Согласен, я не должен трогать кардинала — это лакомый кусок.

— Ни того, ни— другого,— сказал обер-шталмейстер.

— Пожалуйста, предоставьте мне капуцина, — настаивал капитан Жак.

— Вы не вправе отказываться от этого прдложения,— заметил Фонтрай,— такой случай грешно упускать. Витри начал с убийства Кончини и стал маршалом. Некоторые вельможи, пользующиеся большим почетом при дворе, прикончили своих врагов на улицах Парижа, а вы не решаетесь разделаться с мерзавцем! У Ришелье есть свои наемники, у вас должны быть свои. Не понимаю вашей щепетильности.

— Не приставайте к нему,— резко сказал Жак,— мне это знакомо; я думал, как и он, когда был мал и несмышлен. В те годы я не убил бы даже монаха. Погодите, я сам с ним поговорю.— И, повернувшись к Сен-Мару, он продолжал: — послушайте, если участвуешь в заговоре, значит, желаешь чьей-нибудь смерти или по меньшей мере опалы… Ведь так?

И он сделал паузу.

— Иначе говоря, бываешь не в ладах с господом богом и заключаешь сделку с дьяволом… Ведь так?

— Secundo[24], как говорят в Сорбонне: а если попадать в ад, то не все ли равно, за большое или за малое прегрешение?… Ведь так?

— Ergo[25], совершенно безразлично убить тысячу человек или только одного. Ручаюсь, что вам нечего на это ответить.

— Хорошо сказано, милейший доктор кинжала и шпаги,— заметил Фонтрай, усмехаясь.— Вы будете превосходным попутчиком, и, если вам угодно, я возьму вас с собой в Испанию.

— Да, знаю, вам поручено отвезти туда договор,— сказал Жак,— и я приведу вас через Пиренеи по тропинкам, не известным людям; но я никогда не утешусь, что не успел свернуть шею этому старому негодяю, которого мы оставляем позади себя, как коня в шахматной игре. Еще раз прошу вас, ваша светлость, — сокрушенно сказал он Сен-Мару,— не отказывайтесь от моего предложения, коли вы набожный человек; вспомните об отцах церкви, богословах Хуртадо де Мандоса и Санчесе, которые дозволяли втихомолку убивать своих врагов, ибо таким путем избегаешь двух грехов: не рискуешь понапрасну жизнью и не сражаешься на дуэли. Я всегда следую этому прекрасному правилу.

— Оставьте меня, оставьте в покое,— проговорил Сен-Мар, задыхаясь от гнева,— я думаю о другом.

— Есть ли сейчас что-нибудь более важное? — спросил Фонтрай. — Это может перевесить чашу нашей судьбы.

— Я думаю о том, сколько весит сердце короля,— ответил Сен-Мар.

— Вы даже меня приводите в ужас! — воскликнул Фонтрай.— Нас заботит совсем не то.

— А я говорю совсем не то, что вы думаете, сударь,— сурово сказал Сен-Мар.— Монархи жалуются, когда поданный изменяет им, вот о чем я размышляю. Итак, война, война! Да разразится война междоусобная, война с помощью чужеземцев! Я разожгу ее, раз факел находится в моих руках. Пусть гибнет страна, пусть гибнут двадцать королевств, если понадобится! Должно произойти нечто ужасное, когда король предает подданного! Выслушайте меня.

И он отвел Фонтрая в сторону.

— Я поручил вам позаботиться об убежище и помощи на случай, если король нас покинет. Я заранее предугадал это по его притворной любезности и решил послать вас гонцом, и в самом деле король закончил разговор, объявив нам о своем отъезде в Перпиньян. Я опасался Нарбонна; вижу теперь, что он все же намерен отдать себя в руки кардинала. Уезжайте, уезжайте немедленно. Кроме грамот, которые я вам дал, возьмите этот договор; под ним поставлены вымышленные имена, но я вручаю вам взамен другой акт, подписанный его высочеством, герцогом Буйонский и мною. Для графа-герцога д'Оливареса этого вполне достаточно. Вот еще бланки герцога Орлеанского, вы их заполните по своему усмотрению. Уезжайте, я жду вас через месяц в Перпиньяне и велю открыть ворота Седана семнадцати тысячам испанцев, прибывшим из Фландрии.

Тут он подошел к ожидавшему его авантюристу.

— Что до вас, любезный, поручаю вам сопровождать этого дворянина, коль вам угодно выдавать себя за отчаянную голову. Вы будете щедро вознаграждены.

Покручивая, ус, Жак ответил ему:

— Вы не брезгуете моими услугами и правильно делаете — это доказывает, что у вас есть такт и вкус. Известно ли вам, что великая королева шведская Христина хотела приблизить меня к свой особе в качестве доверенного лица? Она была воспитана под грохот канонады Густавом— Адольфом, своим батюшкой, по прозвищу Северный Лев, а потому любит храбрецов и запах пороха; но я не пожелал ей служить,— она гугенотка, у меня же есть убеждения, от которых я никогда не отступаю. Итак, клянусь святым Иаковом, что проведу этого господина через пиренейские ущелья у Олорана столь же надежно, как по этим лесам, и, если потребуется, стану защищать его хоть против самого дьявола, а также ваши бумаги, которые мы вернем вам в целости и сохранности. Никакого вознаграждения мне не нужно: наградою мне служит сам поступок. К тому же я никогда не беру денег, так как я дворянин. Лобардемоны принадлежат к весьма древнему и знатному роду.

— Прощайте же, благородный человек! С богом,— сказал ему Сен-Мар.

И, пожав руку Фонтраю, он с тяжелым сердцем углубился в лес, чтобы вернуться в Шамборский замок.

Глава XX ЧТЕНИЕ

Обстоятельства раскрывают перед нами всемогущество гениальности — последнее прибежище угасающих народов. Великие писатели… эти некоронованные короли, обладающие поистине королевской властью, благодаря силе своего характера и возвышенности мысли, выдвигаются событиями, которыми они призваны повелевать. Без предков и потомства, единственные представители своего рода, они исчезают, выполнив свою миссию, и оставляют грядущему веления, которые оно неукоснительно выполнит.